Честь и бесчестье

— Немедленно отошлите их назад! — потребовала Нэнни. — Это грязные деньги! Ни один порядочный человек к ним не прикоснется…

— Но тогда нам придется голодать, — возразила Шимона. — Это, по-твоему, будет порядочно?

— Нельзя тронуть деготь и не запачкаться, — наставительно заметила Нэнни. — Да я не возьму в рот ни крошки, если буду знать, что за еду заплачено деньгами этого герцога! Он опозорил свое имя и свое семейство!..

Так как Шимона ничего на это не сказала, кухарка взволнованно продолжала:

— Я частенько слышала, как ваш отец говорил, что этот герцог известен среди актеров под именем Его Бесчестье. Да он и в самом деле таков! Да с таким человеком не то что разговаривать — стоять рядом противно!..

— Слишком поздно что-либо менять, — устало произнесла Шимона. — Я все знаю, Нэнни, и тем не менее помогу ему.

— Только через мой труп! — твердо сказала Нэнни.

— Но его сиятельство всегда вел себя со мной чрезвычайно учтиво и вежливо.

— А вы забыли, что он говорил вам, когда я вошла в дом? — гневно спросила Нэнни. — Да ни один уважающий себя джентльмен не позволил бы себе так разговаривать с молодой леди, когда она дома одна! И с кем — с девушкой, которая понятия не имеет о порочности мужчин, все равно что новорожденный котенок!

Нэнни находила все новые обвинения против герцога и в конце концов сказала:

— В общем, так — вы не поедете с ним в Лестершир! Это мое последнее слово. Вместо этого вы отправитесь к бабушке с дедушкой.

— К бабушке и дедушке? — изумленно переспросила Шимона.

— Я все обдумала, — начала Нэнни, — и решила, что самое лучшее для вас — это уехать к родственникам.

— Чьих родителей ты имеешь в виду — маминых или папиных?

— Каноника Бардсли, сдается мне, уже нет в живых, — задумчиво произнесла кухарка. — А вот отец вашей матушки, сэр Гарвей Уинслоу, по крайней мере два года тому назад был еще жив. Я как-то видела его имя в газетах.

— Но ведь он сказал, что не хочет знать маму с тех пор, как она убежала с папой. Она мне сама это говорила…

— То, что сгоряча сказано, скоро забывается, — возразила Нэнни. — А уж миледи, ваша бабушка, всегда любила свою дочь, думаю, и вас она полюбит. Если только годы не изменили ее светлость!..

— Но ведь они отказались от мамы и вряд ли захотят со мной познакомиться.

— Да они небось и знать не знают о вашем существовании! Ну а когда узнают, провалиться мне на этом месте, если не захотят познакомиться с внучкой!

— И не уговаривай меня, Нэнни! Я не собираюсь на коленях вымаливать у них прощение…

— Я сама им сообщу, — парировала кухарка, — и вы не сможете меня остановить. Я, уверяю вас, поступаю правильно. И ни к чему вам знаться с этим дурным человеком, а тем более участвовать в его сомнительных затеях!..

— Да что такого сделал герцог, что ты так пылаешь гневом против него? — удивилась Шимона.

— За долгие годы я много чего о нем наслушалась, — ответила Нэнни. — Помнится, ваш батюшка частенько ругал его, а однажды рассказал вашей матушке и мне, как подло обошелся этот герцог с бедняжкой мисс Минни Грэхем.

— Помнится, она выступала вместе с папой? — выдохнула взволнованная Шимона.

— Уж какая была красоточка, а пошла по кривой дорожке, как и многие другие до нее, бедняжки!.. А уж после ничего и поделать было нельзя…

— А что с ней… случилось? — запинаясь и понизив голос, спросила Шимона.

— То же, что с другими! Когда она надоела герцогу, он уступил ее другому джентльмену — пускай теперь тот на девушку тратится! — презрительно произнесла Нэнни. — Кажется, ваш отец говорил, будто бы она переехала в Бирмингем и стала выступать в тамошнем театре.

И кухарка снова фыркнула, что означало крайнюю степень недовольства.

— В нашем порочном мире за грехи не всегда расплачиваются смертью, — философски заключила она.

— Каковы бы ни были былые грехи герцога, — твердо сказала Шимона, — я обязана поехать с ним завтра. Я не могу подвести его! Я также не могу позволить себе поломать жизнь молодого мистера Мак-Крейга или огорчить его дедушку.

— У вас нет перед ними никаких обязательств, мисс Шимона! — яростно запротестовала Нэнни. — Слыханное ли дело — молодой девушке вмешиваться в подобную историю! Что сказала бы на это ваша матушка?

— Я должна ехать, Нэнни.

— Я сама поговорю с его сиятельством, когда он вернется, — мрачно пообещала Нэнни, и больше Шимоне не удалось ничего добиться от старушки.

Однако герцог оказался крепким орешком.

Нэнни пригласила его в столовую, где они вдвоем оставались довольно продолжительное время. Шимона меж тем сидела в гостиной и терзалась мрачными предчувствиями. Интересно, чем все это закончится?..

А если герцог разгневается, когда простая служанка начнет так сурово разговаривать с ним?

Он ведь может почувствовать себя оскорбленным и покинуть их дом, даже не попрощавшись с Шимоной.

Девушка места себе не находила, настолько овладели ею волнение и страх.

Она прекрасно понимала, какими чувствами руководствуется Нэнни. Ее суровый, осуждающий тон порождался теми же причинами, по которым отец Шимоны всегда так неодобрительно отзывался о герцоге.

Ну как, как заставить их всех понять, что с ней-то он ведет себя совсем по-другому!

Как поведать всему миру о таинственной связи между нею и герцогом, перед которой должна померкнуть скандальная репутация герцога, а злые языки — пристыженно умолкнуть?

И вдруг Шимоне пришло в голову, что, может быть, она заблуждается.

Ведь она ровным счетом ничего не знает о мужчинах, да еще о таких знатных и богатых, к числу которых принадлежит и герцог?

И возможно, на свете существует две морали: одна для аристократов, а другая — для простых смертных? Возможно, отец Шимоны так беспощадно осуждал герцога именно потому, что сам происходил из дворян?

Как трудно докопаться до истины и в то же время быть беспристрастной! А ведь приходится признать, подумала Шимона, что герцог наверняка и в самом деле вел себя дурно, иначе его скандальная слава не достигла бы ушей ее матери или ее собственных.

Однако какие бы дурные поступки он ни совершил в прошлом, сейчас Шимона чувствовала себя обязанной закончить их «маленький розыгрыш». Ведь она принимала в нем участие с самого начала, желая помочь Алистеру Мак-Крейгу.

Если открыть правду сейчас, дедушка молодого мистера Мак-Крейга поймет, что его внучатый племянник женат вовсе не на той милой актрисе, которую ему представили в качестве родственницы. И неизвестно, как тогда обернется дело — может быть, будет гораздо хуже, чем если бы ему рассказали правду в самом начале!

«Я обязана помочь им! Я просто не могу поступить иначе…» — убежденно повторила про себя Шимона и подумала, что герцог и Нэнни что-то уж слишком засиделись в столовой.

Наконец дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появился герцог.

Он умышленно оставил двери открытыми, и Шимона поняла, что Нэнни ожидает в холле и услышит все сказанное им.

— Все устроилось как нельзя лучше, — объявил герцог. — В нашем плане есть только одно небольшое изменение.

— Какое же? — со страхом спросила Шимона.

— Поскольку я не питаю к графу Гленкейрну особо теплых чувств, я послал к нему в Лестер своему грума. Он должен передать старику Мак-Крейгу мою просьбу оказать мне честь быть гостем в моем доме. Это совсем близко от того места, где он сейчас находится, — собственно говоря, в каких-нибудь пяти милях. Кроме того, мне кажется, нам всем будет удобнее, если мы сможем закончить наше дело без посторонних.

— Я с вами согласна, — произнесла Шимона, вспомнив, что ей снова предстоит играть роль жены Алистер а.

— Значит, договорились, — заключил герцог. — Я заеду за вами завтра в полдесятого. Вы сумеете собраться к этому времени?

— Разумеется, я буду готова, — пообещала Шимона.

Ее глаза загорелись радостным огнем — она поняла, что Нэнни не сумела помешать ее поездке с герцогом.

С той минуты у них не было возможности поговорить наедине, и вот теперь, когда они вдвоем очутились в фаэтоне, Шимона осмелилась спросить: