Честь и бесчестье

Как ни странно, позавчерашние газеты, наперебой сообщавшие о безвременной кончине Красавца Бардсли, ни словом не упомянули о ней самой, будто ее и на свете не существовало.

Зато все как один репортеры вспоминали о романтической любви знаменитого актера к прекрасной Аннабел и об их побеге из Бата.

Однако по всей видимости, они забыли — а возможно, никогда и не знали, — что у красавца актера и очаровательной девушки из высшего общества был ребенок.

Доктор Лесли принес Шимоне все лондонские газеты, чтобы она сама смогла прочесть пышные некрологи, посвященные ее отцу.

Такие влиятельные издания, как «Таймс» и «Пост», отводили по целой колонке этому событию, причем там был помещен не только некролог, но и подробные отчеты о финансовом положении театра «Друри-Лейн». Высказывались предположения, что теперь, когда знаменитый актер так внезапно покинул этот мир, театру вряд ли удастся делать полные сборы.

Один журналист выразился весьма решительно: «Необходимо что-то делать, но, похоже, никто в руководстве «Друри-Лейн» не имеет ни малейшего представления, что именно».

Газеты были также полны изображениями Красавца Бардсли в его самых знаменитых ролях. Однако все газеты, принесенные ей доктором, Шимона пришла к выводу, что очень многие важные вещи об отце так и остались невысказанными.

Например, ни одно издание ни словом не упомянуло о чрезвычайной щедрости и доброте Красавца Бардсли по отношению к коллегам-актерам. А уж его семейная жизнь и нежная привязанность к горячо любимым жене и дочери и вовсе остались незамеченными.

— Я хотел оградить вас от назойливого любопытства газетчиков. Ваш отец, я думаю, одобрил бы мой поступок, — объяснил Шимоне доктор Лесли.

Возможно, добрый доктор все же слегка перестарался, о ней вообще не было сказано ни единого слова, и у Шимоны невольно складывалось впечатление, будто и она тоже умерла вместе с отцом.

Итак, уютный домик, где жили когда-то трое счастливых людей, объединенных горячей взаимной любовью, ныне стоял почти пустой и молчаливый.

Сидя неподвижно у огня, погруженная в свои думы, Шимона уже собиралась было поставить чайник — об этом, уходя, ее просила Нэнни, — как вдруг неожиданно раздался стук в дверь.

Девушка подумала, что это, должно быть, вернулась кухарка, вероятно, забывшая ключи. Стремительно вскочив с места, Шимона подбежала к двери и широко распахнула ее.

И тут же с изумлением отступила, ибо на пороге стояла вовсе не Нэнни в своем неизменном черном плаще и шляпке, а… герцог!

Он выглядел еще более блистательно, чем запомнился Шимоне во время их последней встречи. Ослепительно белый, туго накрахмаленный галстук красиво оттенял его темные волосы и брови. Острые концы воротничка поднимались к самому подбородку, а шляпа с высокой тульей была грациозно сдвинута набок, как того требовала мода.

Они не сводили глаз друг с друга. Шимоне на мгновение показалось, что она облетела весь мир в поисках человека, предназначенного ей самой судьбой, и вот наконец нашла его. Ей стало удивительно легко, уютно и спокойно, как будто она вернулась домой после долгого путешествия.

— Шимона! — воскликнул герцог.

Девушка подумала, что никогда еще ее имя не звучало столь восхитительно, как в эту минуту, произнесенное глубоким красивым голосом герцога. Чрезвычайно удивленный встречей, он тем не менее заставил себя вспомнить о хороших манерах и медленно снял с головы шляпу.

— Вы разрешите мне войти? — спросил он. — Я должен вам очень многое сказать.

Шимона открыла дверь пошире, и герцог вошел в переднюю, которая сразу стала казаться слишком маленькой и убогой.

Закрыв за гостем двери, Шимона молча направилась в гостиную. Герцог следовал за ней.

Там его внимание первым делом привлек портрет Красавца Бардсли, стоявший на каминной полке.

— Наконец-то я все понял! Так вы — дочь Красавца Бардсли… А я и представления не имел, что у него есть семья!..

— Папа никогда… не позволял мне… появляться в театре… — запинаясь, начала объяснять Шимона. Ее голос прерывался от волнения.

— Я могу понять его чувства, — отозвался герцог. — Однако он позволил вам прийти ко мне и сыграть роль моей родственницы.

— Папа в то время… был без сознания. Он ничего не знал о моей затее… Я пришла к вам потому, что мне были нужны деньги… Его надо было отвезти за границу. Я надеялась… спасти ему жизнь…

Голос девушки дрогнул. Взглянув на нее, герцог мягко сказал:

— Я ведь просил вас довериться мне.

— Но я не могла этого сделать! — взволнованно возразила Шимона. — Папа страшно рассердился бы… если бы узнал… Вот почему я решила… ничего не рассказывать ему… пока он не поправится…

— Понятно, — произнес герцог. — Может быть, мы присядем? Мне нужно многое сказать вам, Шимона.

— О да, конечно! — тут же отозвалась Шимона. — Прошу прощения у вашего сиятельства — кажется, я забыла о хороших манерах. Но я никак не ожидала увидеть вас здесь…

— Понимаю, — сказал герцог. — Как вы могли поступить так жестоко? Ускользнуть из дома, пока все спали… Когда мне сказали, что вы покинули Рейвенстоун-Хаус, я просто не поверил своим ушам!

Шимона ничего не ответила, но по румянцу, залившему ее щеки, и блеску в глазах герцог догадался, о чем она думает.

— Я намеревался во что бы то ни стало разыскать вас, — продолжал герцог. — Отправился в театр, где мне сообщили о болезни Красавца Бардсли. Я решил, что это небольшое недомогание и вскоре он поправится. Зашел в театр на следующий день, затем еще раз, а потом на глаза мне попались газеты, в которых сообщалось о его смерти.

— А как вам удалось отыскать наш дом? — спросила Шимона.

Герцог улыбнулся.

— Я не собирался так просто сдаваться, — пояснил он. — Мне вспомнилось, что вы просили положить деньги, предназначавшиеся Красавцу Бардсли, в банк «Куттс». Я отправился к ним, и там мне дали ваш адрес.

— Об этом я не подумала…

— Знаю, что не подумали, — сказал герцог. — Но теперь, когда мне с таким трудом удалось отыскать вас, я не намерен позволить вам снова сбежать.

Шимона и на этот раз ничего не ответила, и герцог снова сам нарушил молчание.

— Я чрезвычайно огорчен кончиной вашего отца, — сказал он сочувственно. — Это большая потеря. Никто не мог сравниться с ним на сцене, никто не обладал таким безграничным обаянием…

Он взглянул на портрет и добавил:

— Теперь я вижу, что вы немного похожи на отца. Мне следовало бы заметить это раньше.

Он окинул глазами комнату.

— Итак, передо мной частная жизнь Красавца Бардсли, куда никому не было дозволено вторгаться!.. Теперь, когда я познакомился с вами, я понимаю, почему он был так скрытен — он старался уберечь вас от нескромных глаз.

Шимона села на стул напротив герцога и сплела пальцы. Глядя на девушку, герцог понял, как она напряжена.

— Я ни в коем случае не хотел бы нарушать ваш покой, Шимона, — произнес герцог, — но мне снова совершенно необходима ваша помощь.

— Моя помощь? — эхом отозвалась девушка.

— Нам надо было с самого начала отдавать себе отчет в том, что наш маленький розыгрыш может не иметь того счастливого конца, на который мы все рассчитывали.

— Случилось что-нибудь… плохое?

— Пока нет, — с расстановкой произнес герцог. — Как вы помните, из моего дома старик Мак-Крейг отправился в поместье своего друга графа Гленкейрна, расположенное близ Лестера. Но к сожалению, по прибытии туда он заболел.

— О Боже! — воскликнула Шимона. — Мне очень жаль…

— Как я понимаю, болезнь его несерьезна, — пояснил герцог. — На мой взгляд, это просто следствие усталости. И немудрено — человеку его возраста проделать столь длительное путешествие не так-то легко! Ведь ему уже восемьдесят…

— Д-да, да… конечно… — пробормотала Шимона.

— Как бы то ни было, старик Мак-Крейг решил уладить все свои дела перед возвращением в Шотландию. Другими словами, он выделит Алистеру денежную сумму, которую обещал ему, а также собирается написать новое завещание. Но перед этим Мак-Крейг хотел бы увидеться с вами обоими.