Навечно преданный (СИ)

 — Шерлок, ради всего святого — какого чёрта?..

Холмс, оторвавшись от живительной влаги, озабоченно наморщил лоб:

— Комендант?..

Король досадливо фыркнул:

— Да рассказала всё, что могла, твоя записка. Разумеется! — и тут же прорезавшийся сарказм вновь окрасился гневными нотками: — Но, Шерлок, Бога ради! Неужели ты…

— Не сердись на Кеннеди, Джон, — перебивший Ватсона голос Преданного был тих, но, на удивление, спокоен и ясен. — Я выпустил его из камеры. И взял с собой. Мне нужен был свидетель.

— Свидетель чего, Шерлок? — негодование на время оттеснило куда-то в глубь души и бесконечное сострадание, и пульсирующую во всём теле, посредством Связи ощущаемую как свою собственную, боль. — Твоей очередной рискованной и безумной затеи?!

— Как раз наоборот, — чередуя фразы с короткими неглубокими вдохами, Холмс попытался поудобнее устроиться на жёстком ложе. — Мне нужен был кто-то, кто бы смог подтвердить, что я не сошёл с ума от страха перед несуществующими призраками. Кто смог бы рассказать об этом тебе… Джон, прошу, не наказывай его. Он искупил свой проступок.

— Наказывать? — светлые брови Шотландца взметнулись вверх, знакомо выражая крайнее изумление: — Да я руки ему готов был целовать за то, что он тебя обратно дотащил! — Брови вновь сурово сдвинулись к переносице: — Только не вздумай сказать об этом самому коменданту…

Согласно моргнув на предупреждение, принц рискнул возразить с некоторым пренебрежением:

— Я брал его с собой не затем, чтобы он тащил меня…

— Да понял, понял — тебе нужен был свидетель. Надо же — говорящее послание! — нетерпеливо буркнул Ватсон, пытаясь утихомирить сумбур захвативших его противоречивых эмоций. — Но я спрашиваю не о капитане Кеннеди. За каким дьяволом ТЫ опять полез к чёрту на рога, не посоветовавшись со мной? Вообще ничего не сказав!!! Хорошо, хоть в этот раз соизволил пойти не один! Шерлок! Ты же обещал!

— А ты бы мне поверил? — вопрос прозвучал, но льдисто-зелёный взгляд не нуждался в ответах, читая Джона даже без помощи соединяющих мужчин уз. — Позволил бы сделать то, что было необходимо?

Лицо Преданного оставалось сосредоточенно-невозмутимым, и всё же Связь услужливо преподнесла монарху полную гамму переживаний возлюбленного — от грустного сожаления и раскаяния в причинённых горестях до абсолютной убеждённости в собственных решениях — внеся в царящий в душе Шотландца хаос ещё большую сумятицу. Уже было оформившийся, но так и не озвученный гневный протест застрял в королевском горле першащим комом, осев во рту неприятным металлическим привкусом.

Чувствуя, как всё внутри засыпает раскалёнными углями жгучей вины, Джон опустил голову, уставившись невидящим взором в отшлифованные сотнями ног каменные плиты: разумеется, этот чёртов умник был совершенно прав! Как обычно. Он всегда оказывался правым, даже если его поступки на первый взгляд казались дурацкими и неоправданно опасными. Даже если вызывали сомнения, досаду и раздражение. Или причиняли боль. Но раз за разом, давая себе труд успокоиться и отбрасывая эмоции, Ватсон вынужден был признавать: принятые Шерлоком решения, продиктованные не только колоссальными знаниями и блестящей способностью просчитывать все возможные варианты с ювелирной точностью, но и поистине ангельскими жертвенностью и человеколюбием, всегда оказывались если не идеально верными, то, на беспристрастный взгляд, уж точно — наиболее оптимальными.

Всё именно так, ни к чему лукавить с самим собой. И Джон действительно виноват: несмотря на прошлый опыт, а возможно и в какой-то мере благодаря ему, он опять не поверил. Усомнился. Решил, что пережитый в Эплдоре гибельный ужас оказался слишком сильным испытанием для Преданного. Вообразил, что чувства и в самом деле повредили этот светлый ум, сей совершенный механизм. Позволил ощутить свои сомнения, более того — высказал их с такой бескомпромиссной снисходительностью! Проблема с доверием — так, кажется, выразился Император? И теперь эта проблема чуть не стоила жизни самому дорогому для Джона человеку. Он сам, сам лишил Шерлока возможности поделиться своими выводами и сообща найти выход из уготованной им двоим ловушки…

— Прости, — родной баритон, обычно завораживающе-бархатный, тем временем звучал глухо и надтреснуто: — Мне искренне жаль, что пришлось пойти на обман. И за то, что тебе довелось почувствовать, когда… — бледная до синевы рука Холмса машинально коснулась стягивающей грудь повязки. — Прости меня, Джон!

Ватсон, стиснув зубы, усиленно потёр переносицу, незаметно смахивая нечаянно выступившую в уголках глаз солёную влагу. Негодование на Шерлока и собственная вина, сплетясь в немыслимый узел, будили в душе самые противоречивые желания, подстрекая то ли прибить, то ли крепко обнять застывшего в ожидании и, казалось, готового к любому монаршему выбору своевольного упрямца. Отвергнув оба сомнительных варианта, Джон тяжело вздохнул:

— Ты хоть отдаёшь себе отчёт, какой катастрофой всё могло обернуться? И не только лично для меня. На что ты рассчитывал, пускаясь в эту авантюру? Только на бедолагу Кеннеди? Был так уверен, что он сможет добраться назад живым, после того, как ты… как тебя… — Шотландец, судорожно сглотнув, поднял на Шерлока тяжёлый свинцовый взгляд: — А если бы капитану всё-таки не повезло? Откуда, по-твоему, я узнал бы о том, что Преданный князя Чарльза выжил, и что это именно он стоит за спинами заговорщиков? Даже если данная информация не поможет нам — она должна быть передана Королю-Императору, дабы сир Майкрофт успел предпринять все необходимые меры. Полагаю, это-то ты понимаешь?

— Понимаю, — осторожно качнул перевязанной головой Холмс. — И на этот, самый крайний случай я оставил тебе письмо.

— Ах, ещё одно письмо?! — окончательно запутавшись в сумбуре собственных эмоций, Его Величество привычно и решительно разрубил сей гордиев узел острым лезвием всегда выручающего сарказма. — Надеюсь, теперь-то речь идёт о бумаге и чернилах? Это ведь не доктор Бэрримор? Или ты для таких целей предпочитаешь исключительно данерцев? — Ватсон смерил избранника прищуром синих глаз: — Как бы то ни было, я не получал никакого письма, Шерлок.

— Ты и не должен был получить его до начала боя, — совершенно серьёзно ответил принц, не обращая внимание на спасительную язвительность державного любовника. — Мне были необходимы время и гарантии, что ты не помешаешь моим планам, Джон. Прости ещё раз.

Подозрительность в помрачневших глазах короля медленно уступила место догадке. Снова потерев переносицу и убедившись, что способен держать себя в руках, Шотландец прозорливо озвучил:

— Где?.. В латах?

— В перчатке, — подтвердил Преданный, позволив слабой улыбке скользнуть по сухим губам.

— Ну ты и гад! — беззлобно выругавшись, король всё же насупился, сверля Холмса безотчётно потеплевшим взором. Тот, состроив самую покаянную мину, предпринял очередную попытку оправдаться:

— Да, гад. Потому что нарушил данное тебе обещание, Джон. Но… Правда, я не мог поступить иначе. Это был единственный шанс подобраться к Джиму с наименьшими потерями.

— И?.. — в голосе Его Величества опять зазвучала неприкрытая ирония: теперь, когда Шерлок находился рядом, а его состояние, пусть всё ещё довольно плачевное, больше не грозило превратиться в критическое, можно было и поёрничать, скрыв за шутливой насмешкой обоюдную вину, о которой хотелось забыть поскорее, как о глупой и — Джон надеялся — исправимой ошибке.

Впрочем, судя по всему, сам Преданный не был расположен так же легко простить собственные просчёты. Насупившись вслед за Шотландцем, он процедил сквозь зубы, недовольный собой до крайности:

— И ничего…

Ватсон невольно вздрогнул, захлебнувшись скорбным отчаянием. «Глупец! Идиот! Ничего? То, что с тобой случилось — это не ничего! Я мог тебя потерять… Я МОГ ТЕБЯ ПОТЕРЯТЬ!» — хотел было заорать он во весь голос, но, остро чувствуя состояние Шерлока, и без того смятённого собственной неудачей и ослабленного ранением, вовремя пресёк ни к чему не ведущий порыв. Вместо этого Джон лишь пожал плечами, желая подбодрить измученного телесными и душевными страданиями друга: