Искушение Марии дАвалос

— На Федериго, — ответила Мадделена. — Просто его копия в этом возрасте, только в женском варианте. Те же глаза, тот же лоб, тот же нос.

— Это удивительно, не правда ли? — заметила Мария.

— Да, моя дорогая. Но она гораздо серьезнее, чем когда-либо был наш ангел Федериго. Она разумный ребенок, и ты хорошо ее воспитала. Она сказала мне, что пишет сонеты, как ее мама. Если ты когда-нибудь от нее устанешь, Беатриче может пожить у своей бабушки.

— Ты бы этого хотела? — спросила Мария у Беатриче, ожидая услышать детский ответ «нет».

Но девочка тщательно взвесила ответ.

— Если с принцем Карло приятно будет жить, я останусь с тобой. Но если он не будет меня любить, я буду жить у Карафа.

Хотя Мария и засмеялась вместе со всеми при этом мудром ответе, она почувствовала себя задетой, даже покинутой, ведь она по-прежнему считала, что Беатриче — это все, что у нее есть. Затем, к ее радости, дочь добавила:

— Но я бы хотела, чтобы ты ушла туда со мной.

— Я бы тоже этого хотела, — сказала Мария, глядя на Мадделену, — ко никогда не смогу это сделать. Я должна всегда жить с принцем Карло.

— А что, если он умрет? — спросила Беатриче.

— Тсс. Он не умрет. Я не хочу, чтобы он умер. Ты никогда не должна говорить о смерти живых людей. Это очень нехорошо, Беатриче.

— Но они же умирают. Они умирают все время, — настаивала серьезная девочка. Она начала считать по пальцам: — Мой папа умер. Папа Альфонсо умер. Мой брат и…

— Хватит! — чуть не закричала Мария, поднимаясь в тревоге.

— Какая ты ужасная маленькая девочка, — сказала Мадделена, обнимая Беатриче. — Но тебя окружают живые люди. Посмотри на нас. Все мы живы. Ты можешь думать о печальном, Беатриче, но лучше не произносить это вслух, — посоветовала она. — Ты делаешь окружающих несчастными. Посмотри на лицо твоей бедной матери. Когда люди женятся, это особый день, так что ты должна позаботиться о том, чтобы твоя мама была счастлива во время свадебных торжеств, и тебе не следует говорить скверные вещи.

— Прости меня, мама, — обратилась к Марии пристыженная Беатриче.

— Я думаю, ты говоришь такие вещи, потому что тебе нравится высказывать то, что ты считаешь правдой, — ответила Мария. — Я знаю, дорогая, что ты не хотела быть жестокой.

— Карло присоединится к музыкантам и сыграет для нас? — спросила Анна, сестра Мадделены.

— Мы должны позволить ему отдохнуть во время собственной помолвки, — сказала Мадделена.

— Но он же любит выступать. Наверно, ему не терпится, чтобы его попросили сыграть. Почему бы тебе не попросить его, Мария?

— Может быть, Беатриче хотелось бы его попросить, — сказала Мария, протягивая девочке руку. Разве есть лучший способ познакомить Карло с его будущей дочерью?

Беатриче, очаровательная в своем бледно-голубом платье, за руку с матерью подошла к столу жениха и невесты. Дедушка д’Авалос усадил ее к себе на колени, и она вежливо выжидала, пока нынешние и будущие родственники закончат суетиться вокруг нее. Она опустила умное личико и рассматривала свои блестящие каштановые локоны, в кои-то веки смутившись. Обычно в центре внимания была ее мать, и Беатриче не привыкла к комплиментам по поводу своей внешности.

— В один прекрасный день ты станешь красавицей, — прошептал принц Гаэтано.

Девочка взглянула на Марию и решила, что не стоит делиться своими мыслями с этими людьми. По ее мнению, к красивым женщинам предъявляются слишком высокие требования. Она поклялась себе, что если действительно станет красавицей, то будет делать себе самую простую прическу и носить самые простые платья. Склонив головку набок, она повернулась к Карло. Они рассматривали друг друга, как могли бы изучать экзотических животных на карнавале.

— Моей тетушке хотелось бы услышать, как вы исполняете какую-нибудь музыку, и она послала меня спросить, не сыграете ли вы что-нибудь, пожалуйста, — смело спросила Беатриче.

— Ты любишь музыку? — осведомился Карло.

— Я люблю слушать, как поют птицы.

— Это не музыка, — возразил Карло.

— Нет, музыка.

— Я имел в виду музыку, которую исполняют на лютне или каком-нибудь другом инструменте.

— Если вы сыграете для моей тетушки, я скажу вам, нравится ли мне это.

— Ты видишь того лакея, стоящего у средней двери? Скажи ему, чтобы принес мою лютню.

И Беатриче направилась к лакею. Мария не знала, как расценивать эту странную, лаконичную беседу. Либо Карло и Беатриче молча понимали друг друга без слов, либо между ними совсем не было контакта.

В тот вечер Мария улеглась в постель утомленной, но усталость была приятной, здоровой, и в целом она с удовольствием вспоминала события прошедшего дня. Однако Карло оставался для нее загадкой. Теперь, когда состоялась их встреча, с такой тревогой ожидавшаяся ею, мужчина, за которого она должна была вскоре выйти замуж, не стал менее таинственным, чем прежде. К своему огромному облегчению, она нашла его привлекательным и ожидала, что он окажется еще привлекательнее, когда брак сведет их ближе. Он не был красивым, в отличие от Федериго, но у него был гордый вид, умные глаза и царственная осанка. И он был элегантен и учтив — по крайней мере, с ней, если и не всегда с другими, и чуток к ее присутствию. Но что касается мужчин, Мария отличалась удивительной интуицией. Она чувствовала желание мужчины как солнечный свет, падающий ей на лицо. От Карло не исходили такие невидимые лучи. Возможно, он искусно скрывал свои желания. Или, быть может, он втайне любил другую женщину, с которой вынужден был расстаться теперь, когда его брак с Марией был делом решенным. Потом ей вспомнилась его грубость по отношению к тете Антонии, его непочтительное отношение к преклонению ее матери перед этикетом. Хотя он явно был хорошо образован и начитан, он казался эгоцентричным и не менее сложным в эмоциональном плане, чем в те времена, когда она его знала. Трудный ребенок превратился в трудного мужчину.

Их свадьбу сыграли две недели спустя. В течение четырех дней праздника, которым руководил Карло, неаполитанская знать наслаждалась банкетами, балами, турнирами, балетами, музыкальными представлениями и прочими увеселениями.

После банкета в палаццо д’Авалос, которым открылся первый день торжеств, в три часа должен был состояться рыцарский турнир. Его решено было провести на ровной площадке между дворцом и Неаполитанским заливом, представлявшим эффектный фон для турнира. Рабочие много дней сооружали деревянные трибуны, обращенные к заливу. Трава была посыпана песком, чтобы породистые лошади не пострадали.

Участники турнира готовились, пока гости были заняты трапезой, и, когда последние вышли из дворца и начали спускаться по склону холма как стая экзотических птиц, сверкавших всеми оттенками радуги, представление можно было начинать. Хотя было холодно и довольно ветрено, редкие облака на голубом небе не грозили испортить удовольствие.

В то утро Мария проснулась с желанием надеть черное, хотя Лаура приготовила ей золотистый наряд. Она знала, что ее семейство поднимет шум — так и вышло, — но Мария надела одно из траурных платьев, сшитых для нее в Мессине. Его фасон вышел из моды, но контраст черного бархата с ее белокурыми волосами был великолепен. Она хотела начать первый день своих свадебных торжеств в трауре по своему прошлому. Она наденет яркие наряды и обратит взор к будущему сегодня вечером и в последующие дни. Карло, сам человек с причудами, при виде нее лишь слабо улыбнулся и приподнял брови.

Марию с ее фрейлинами препроводили в середину верхнего ряда трибун, откуда открывался лучший обзор. На одном конце поля были три mantenitore, или мастера турниров, ка другом — combatieri, участники турнира.

Подобные турниры мало изменились со времен Средневековья, и в течение нескольких минут публике была предоставлена возможность любоваться пышным зрелищем: участники турнира в разноцветных боевых рыцарских нарядах и стальных латах, чехлы на лошадях, подобранные по цвету, и шелковые флажки с яркими геральдическими рисунками — синие, желтые, красные и розовые, — развевающиеся на ветру.