Искушение Марии дАвалос

Фабрицио Карафа наклонился и поцеловал руку Марии. Он снял костюм mandatora и переоделся в мягкую зеленую куртку. На кем были кремовая рубашка и не слишком тугой плоеный воротник. По сравнению с остальными мужчинами в тугих брыжах вид у него был небрежно элегантный.

— Да, — улыбнулась Мария. Хотя она и не узнала его на турнире — он стал совсем зрелым, — теперь она вспомнила смеющегося мальчишку, который любил дразнить младших сестер Федериго. Хотя Федериго приходился Фабрицио дядей, он был всего на три-четыре года старше. — Федериго учил вас фехтованию, и вы вдвоем звенели шпагами, носясь вниз и вверх по лестнице и доводя до безумия маму Мадделену.

Фабрицио откинул назад голову и засмеялся, и в эту минуту в ушах у Марии зазвучал беспечный смех Федериго.

— Это не единственное, чему научил меня Федериго, — сказал Фабрицио. — Я вас тоже помню, Мария. — Он улыбнулся Беатриче. — Когда я впервые увидел твою маму, то подумал, что это ангел спустился с небес. Я был в восторге. Я следовал за ней взглядом, когда она бесшумно скользила по дворцу, как небесная посланница, у которой какая-то божественная цель. Она всегда была так молчалива. Я, бывало, молился ей по ночам.

— Бабушке Свеве не понравилось бы, что вы говорите такое, — сказала Беатриче, слегка нахмурившись.

Он снова рассмеялся.

— Какая ты странная девочка, Беатриче. И ты так похожа на своего отца, не правда ли, Мария?

— Конечно.

— Все так говорят, — заметила Беатриче.

— Потому что это правда, — парировал Фабрицио.

— А чему еще вас научил мой папа? — спросила Беатриче.

Фабрицио изучал лицо Марии, обдумывая ответ.

— Чести, — ответил он, снова улыбнувшись Беатриче. — Не той чести, о которой все рассуждают, а тому, чтобы обладать своим личным чувством чести и быть ему верным.

— И он так поступал? — спросила Беатриче.

— Да, часто. Он старался всегда так поступать, но это нелегко. — Он многозначительно посмотрел на Марию своими красивыми темными глазами. Он зачаровывал взглядом какого-то опасного существа. — Ты должна поскорее прийти ко мне в гости, и мы поговорим о твоем отце, но сейчас мне хочется танцевать. Ты позволишь мне потанцевать с твоей мамой?

Беатриче обвела взглядом зал, выискивая Свеву, которая сразу же отправит внучку в ее комнату, если увидит ее одну.

— Только если вы отведете меня обратно к бабушке Мадделене.

— Именно это я и собирался сделать. Пойдем…

— Нет, Фабрицио, пожалуйста, извините меня, — сказала Мария. — Сегодня я уже натанцевалась. Я очень устала. — Сначала Мария хотела согласиться, но затем интуитивно поняла, что это будет в некотором роде изменой Карло. Внешне Фабрицио не был похож на Федериго, но что-то в его смехе, непринужденных манерах, выражении глаз напоминало Федериго, и от этого Мария чувствовала себя неспокойно.

— Я считаю, что очень невежливо с твоей стороны отказать Фабрицио в танце, — выговаривала ей Беатриче. — Он же наш кузен.

— Он твой кузен. И я считаю, что очень невежливо с твоей стороны вести себя так, будто ты взрослая. Тебе пора отправляться в постель. Давай-ка я отведу тебя к этой заговорщице Сильвии. Простите меня, Фабрицио. Приятно было снова вас увидеть. — Она протянула ему руку, и он целовал ее чуть дольше, чем того требовал этикет, как показалось Марии.

— Когда-нибудь, Мария, вы еще потанцуете со мной.

На следующее утро, после посещения вместе со своей семьей мессы в часовне д’Авалос, Мария сделалась объектом всеобщего внимания, находясь в центре умопомрачительной процессии. Длинная вереница карет, растянувшаяся от палаццо д’Авалос до церкви Сан-Доменико Маджоре, блистала поистине королевским великолепием. Мастер торжеств, работавший под руководством Карло, мог гордиться собой. Будучи уроженцем Флоренции, где празднества знати поражали своей пышностью, граничащей с безумием, он показал себя художником с фантастическим и даже буйным воображением.

Лошади, впряженные в бесчисленные кареты, были покрыты мехом экзотических животных, так что напоминали львов, рысей, тигров и леопардов. Карету Марии, самую чудесную из всех, везли шесть белых единорогов с серебряными рогами и гривами из шелковых кудрей. Боги Олимпа, сошедшие на землю, дабы почтить своим присутствием свадьбу Веноза, вальяжно восседали в четырех позолоченных каретах. Молодые мужчины и женщины, олицетворявшие их, были с ног до головы позолочены, их нагота была прикрыта классическими золотистыми драпировками. Крылатый Купидон попирал ногами трех чудовищно уродливых ведьм, и над его каретой была прикреплена табличка в ложно-классическом стиле, гласившая: «ЛЮБОВЬ ПОБЕЖДАЕТ ПОРОК». Под этим подразумевалось, что новобрачные будут наслаждаться долгими годами счастья рядом друг с другом.

Процессия величественно проследовала в сопровождении менестрелей, игравших на свирелях, по виа Толедо, наиболее густонаселенной части города. Здесь на склонах крутых холмов, увенчанных соборами, располагалось множество дворцов и административных зданий. Аристократические семьи внесли свою лепту в праздник, украсив балконы в домах по пути следования процессии богатыми гобеленами и шпалерами. Люди из всех слоев общества наблюдали за великолепным зрелищем: аристократы с женами — с высоких балконов; домохозяйки с кошками — облокотившись на подоконники; кухарки — хихикая у входа в дома; лавочники — из дверей своих лавок; проходимцы и морщинистые старухи перемешались на обочине дороги со студентами и бандитами; несчастные оборванцы просили милостыню и бросались за монетками, которые им изредка швыряли, а те, кто пошустрее, бежали рядом с процессией; солдаты верхом на лошадях следовали сзади. Всем представилась возможность взглянуть на женщину, считавшуюся первой красавицей Неаполя, и они не были разочарованы. Марию сильно нервировало все это внимание к ее особе. Очаровать одного человека было приятно; полный зал — занятно, но часто вызывало чувство неловкости; что же говорить о целом городе? Хотя она очень любила Неаполь — нет уж, увольте. Любопытные взгляды, злобные взгляды, улыбки, какофония фанфар, музыки и приветственных возгласов, а также насмешливые выкрики, от которых она морщилась. Многие простые люди ненавидели знать, и, хотя Марии это было известно, стать мишенью для оскорблений было крайне неприятно. Она почувствовала угрозу и испугалась, хотя не было ни малейшей возможности причинить ей вред ка публике. К тому же она находилась под защитой многочисленной стражи своего отца и Карло. Слава Богу, что она сидит в карете, — иначе она могла бы упасть. Ей хотелось опустить на лицо испанскую мантилью и укрыться за ней. Но она стиснула зубы и терпела. Этого от нее ожидали.

Процессия достигла элегантной площади Сан-Доменико Маджоре, одной из главных театральных сцен неаполитанской жизни. Карета Марии остановилась перед бледно-желтой церковью Сан-Доменико Маджоре в романском стиле. Она возвышалась над площадью, и к ней вела длинная лестница с крутыми ступенями. Это здание возникло в Средние века как первый университет Неаполя. Большая часть элиты Неаполя заселила этот район в четырнадцатом веке, постепенно вытеснив средневековые здания дворцами эпохи Возрождения. Впечатляющий шестиэтажный дворец Сан-Северо, в котором предстояло жить Марии, был обращен фасадом к церкви, и из его высоких окон с балконами открывался вид на площадь.

Площадь Сан-Доменико Маджоре преобразилась, поскольку пеструю толпу, состоявшую из воров, проституток и жалких нищих, загнали в темные лабиринты Спакканаполи стражники Джезуальдо. Они охраняли площадь, когда Мария в сопровождении свиты и родственников входила в церковь. Стены зданий на площади были украшены знаменами с вышитыми гербами Джезуальдо и д’Авалос, на дверях и окнах красовались ленты и гирлянды из свежих цветов и фруктов.

Из уважения к Карло Мария пообещала себе не думать в этот день о Федериго Карафа. Но как же она могла? Ведь она венчалась с ним именно в этой церкви — Сан-Доменико Маджоре. Даже если бы ей удалось отогнать эти мысли, они вернулись бы, когда она вошла в церковь, при первом же взгляде на богато украшенную капеллу Карафа, расположенную справа от входа. Именно там были погребены Федериго и Ферранте, их сын, умерший в младенчестве.