Искушение Марии дАвалос

Она отпивала горячий шоколад, принесенный Сильвией, размышляя о первой встрече со своими предыдущими мужьями. Когда в ее жизни появился Федериго, он сразу же окрасил ее невинным предвкушением страстной любви. В отличие от него, Альфонсо Джоэни прибыл в Неаполь и предъявил на нее права как собственник. Он казался по-отечески заботливым, но взгляд у него был алчным и похотливым. При первом прикосновении его руку она поморщилась. Хотя ей сказали, что ему за пятьдесят, она не ожидала, что ей придется бороться с отвращением при виде его отвисшей челюсти и узких бдительных глаз. И потянулись длинные годы, когда ей приходилось душить свои чувства. Ее горе от утраты Федериго сделало ее такой невнимательной ко всему остальному, что она не оказала сразу же сопротивления тирании Альфонсо и позволила ему запугать себя. Она опасалась, что это стало ее второй натурой. Если бы она с самого начала отстаивала свое достоинство перед Альфонсо и высказала свое возмущение, он бы вел себя иначе и не был бы таким грозным. Только теперь она это поняла.

Да, первые впечатления были решающими. Они так много открывали. Первые встречи с покойными мужьями были прелюдиями, с точностью указывавшими, каковы будут эти два столь различных брака. Отсюда и ее беспокойство по поводу утренней встречи с Карло. И ей нужно заглушить эту тревогу, поскольку Карло тоже будет оценивать свои первые впечатления от нее. Ей хотелось бы занять при этой встрече главенствующее положение. Она решила, что так должно быть. Исполненная уверенности, что она, по крайней мере, произведет на него впечатление, в глубине души Мария надеялась обворожить его. А если этот трудный молодой человек действительно поклоняется красоте, как уверяла Антония, то у Марии и в самом деле будет над ним власть, которой она жаждет.

— Какие драгоценности наденет госпожа? Она должна появиться перед своим суженым, как королева, — сказала Сильвия из соседней комнаты.

Услышав эти слова, Мария улыбнулась.

— Розовые жемчуга. Посмотри, как их цвет идеально подходит к цвету платья, — радостно воскликнула Лаура.

— Ванна остывает, — заметила Сильвия.

— Тогда пусть принесут из кухни еще горячей воды. Это платье неплохо бы еще подержать над паром.

— О, кто-то стучит в дверь. Кто бы это мог быть?

— Я сама пошлю за девушками на кухню.

— Нет, ты открой дверь, а я спущусь на кухню.

— А не легче ли тебе сделать и то и другое, Сильвия?

— Открой дверь, Лаура! Может быть, за дверью ждут принц или принцесса.

Внезапно в спальне Марии оказалась Антония.

— Не трудитесь открывать дверь, — громко сказала она. — Мое нетерпение волшебным образом повернуло ее ручку. Доброе утро, моя дорогая, ты выглядишь отдохнувшей. Разве не пора вставать? Сильвия! Лаура! Немедленно идите сюда и снимите эти примочки.

Сильвия пробурчала что-то насчет горячей воды и снова хлопнула дверью гардеробной.

Мария подставила Лауре лицо и руки со словами:

— Давайте мы все будем сохранять спокойствие, тетушка. Я нервничаю, а мне бы хотелось спуститься вниз безмятежной.

— Нервничаешь?! — насмешливо произнесла Антония. — Это же один из великих дней твоей жизни.

— Я скоро впервые встречусь со взрослым Карло, а он со мной, и прошу не забывать об этом, тетушка, — сердито сказала Мария.

— Будь с ним немного высокомерной, вот в чем секрет поведения с мужчинами, — бодрым тоном посоветовала Антония. — Если ты начнешь с того, что станешь угождать им, ты никогда ничего не добьешься. Никогда. А вот если у тебя будет равнодушный вид, и ты притворишься слегка недовольной, тогда они будут из кожи вон лезть, стараясь угодить тебе. Во всяком случае, Карло горит желанием заключить этот брак. Прямо-таки пылает. А ведь он художник. Самый настоящий художник. Какой вкус! Какая театральность! Я никогда не видела, чтобы мужчина проявлял такой интерес к деталям своей собственной свадьбы. Музыка, развлечения, еда, наряды, свадебная процессия, украшения, животные, гости. Просто все!

Мария вздохнула. Предстоящий спектакль был в данный момент гораздо важнее для ее тетушки, нежели личные чувства племянницы, так что бесполезно пытаться обсуждать их с ней.

— Ах! — воскликнула Антония, пристально изучая результаты трудов Лауры. — Такому цвету лица будут завидовать шестнадцатилетние. Твое возвращение в неаполитанское общество превратится в триумф. Подумай об этом, когда будешь принимать ванну.

Мария недолго нежилась в деревянной ванне. Когда она вернулась в спальню, Лаура начала одевать ее.

— Я знаю, о чем думают эти женщины. В конце концов, я принадлежу к их кругу, хотя мне и противна мысль, что я одна из них, — заявила Антония, продолжив с того места, где остановилась. — Сплетни — любимое их времяпровождение. Те, у которых дочери брачного возраста, от тринадцати до четырнадцати, считают, что они — гораздо лучший вариант для принца Веноза, чем ты, моя дорогая. В их сплетнях ты выглядишь дважды овдовевшей женщиной двадцати пяти лет, на грани среднего возраста — хотя, глядя на тебя, этого не скажешь. Я уверена, что ты разоружишь этих сварливых дам, появившись перед ними во всем блеске красоты.

После ванны, умащенная маслами, Мария сидела в нижних юбках перед зеркалом, в то время как Лаура искусно причесывала ее, заплетая золотые пряди в косы и украшая их жемчугами. Она видела, как в зеркале отражается ее тетушка, усевшаяся на краешек кремового с золотом кресла на другом краю комнаты, Антония поглаживала свое бархатное платье пальцами с аметистовыми перстнями. Нахмурившись, она простонала:

— Я содрогаюсь, просто содрогаюсь при мысли о том, сколь гибельно сочетание цветов этого платья, которое никак не вяжется с твоим цветом лица. Кто, кроме путан, носит красное в середине дня?

— Почему бы тебе не закрыть глаза, тетя, и не подождать, пока мы закончим? — предложила Мария. У них с Антонией шли нескончаемые жаркие споры относительно цвета этого платья, которое она надела сегодня, и эта тема надоела Марии.

— Как угодно. Сильвия, передай мне ту маску для сна.

Маска неожиданно заставила Антонию умолкнуть, так что, когда несколькими минутами позже в комнату ворвалась Беатриче, она целиком завладела вниманием матери.

— Беатриче, какая ты красивая! — воскликнула Мария, увидев, как выгодно подчеркивает бледно-голубое платье с чудесными кружевами серые глаза дочери.

— Мама, мама! — взволнованно теребила ее Беатриче, личико которой отражалось в зеркале на уровне лица Марии.

— Что такое, Беатриче?

— Бабушка Свева только что мне сказала, что моя бабушка Карафа будет на торжестве. Она сказала, что я могу сидеть рядом с ней, если хочу. Можно мне? Пожалуйста!

— Можно, дорогая, — ответила Мария, которую смутило сообщение, что на ее помолвке с Карло будет присутствовать мать Федериго, но, тем не менее, она была рада за Беатриче.

— Почему моя бабушка Карафа придет на торжество? — спросил ребенок, как бы вторя мыслям матери.

— Потому, мой ангел, что Карафа — самая богатая семья в Неаполе, и их нужно приглашать на все важные события, — объявила Антония, не снимая маску.

— Почему на вас маска? — спросила Беатриче.

— Потому что мы с твоей мамой играем в одну игру. Когда она закончит одеваться, ты должна мне сказать, как она выглядит. Я заметила, Беатриче, что ты всегда говоришь правду, так что я надеюсь на твое непредвзятое мнение. Ты взволнована предстоящей свадьбой мамы?

— Не знаю, тетушка. Я скажу вам, когда познакомлюсь с ним.

— Познакомишься с кем? — осведомилась Антония.

— С ним.

— Не с ним, Беатриче, а с твоим родственником Карло.

— С нашим родственником Карло. Мама уже выглядит очень хорошо. Волосы у нее причесаны и украшены жемчугами, как у королевы.

Беатриче с интересом наблюдала, как Лаура облачает ее мать в изысканный наряд. Вариации Марии на темы последней флорентийской моды оказались удачными: более мягкие линии скрадывали излишнюю пышность фасона. Лаура укладывала юбку изящными складками, а Беатриче застыла в безмолвном восхищении. Это был бархат прелестного ярко-красного оттенка, отделанный зеленым шелком под цвет глаз Марии вокруг выреза и в прорезах рукавов. Именно это сочетание цветов Антония назвала гибельным, когда услышала о нем.