Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Как будто мало ее семья платила!..

Она осмотрелась и вдруг встретилась взглядом с Идут, стоявшей на палубе соседней ладьи. Идут, несомненно, прекрасно видела, как ее соперница одевается… и видела ее без платья…

Меритамон провела руками по раздавшемуся животу и бедрам, и ее начала колотить дрожь. Царица, только что обменивавшаяся любезностями с гостями, подошла к ней и обняла за плечи, потом приказала подать подогретого вина.

Она не понимала ничего.

***

Царевна Идут не стала медлить – она потребовала встречи с фараоном, как только рассвело. Как дочь его величества она могла рассчитывать на скорый прием. Рамсес отослал своего управителя, с которым был занят, услышав о срочности дела; он разрешил Идут войти.

Наложница угрюмо и быстро преклонилась перед ним, но фараон не обратил внимания на недостаточную почтительность. Он видел, что Идут встревожена и на что-то очень сердита. Его величество заботился обо всех своих детях, и приказал ей сесть и немедленно изложить свою беду.

- Меня разгневала твоя новая наложница, повелитель, - мрачно сказала Идут, не глядя на него. – Вчера царица Та-Рамсес приглашала ее на праздник на реке, и эта женщина напала на меня. Она заслуживает порки и изгнания! А царица меня даже не послушала!..

- Постой, - гневно и громко прервал ее Рамсес. – Как – напала?

Он даже приподнялся.

- Да, - заявила Идут. – Она пыталась меня убить!

Женщина взглянула в глаза царю, но под его взором ее решимость идти до конца вдруг сломалась; Идут потупила взгляд.

Рамсес знал, что между его женщинами не все так просто, как кажется, и не принимал в таких случаях поспешных решений. Его гневное дыхание начало успокаиваться.

- Кто может подтвердить твои слова? – спросил он. – Это серьезное обвинение, и я не могу осудить Меритамон без свидетелей.

Идут не назвала свидетелей и не подняла больше глаз, и фараон почувствовал, что начинает гневаться на нее. Никакая женщина еще не приносила ему клевету безнаказанно; Идут была его дочерью, но такую ложь нельзя было спускать. Он уже подумывал, не назначить ли порку ей вместо Меритамон, как вдруг наложница вскинула глаза, точно вспомнила что-то очень важное и потрясающе приятное.

- Я могу назвать тебе и другое ее преступление, владыка! – воскликнула Идут. – Я могу показать, что эта наложница тебе изменила!

Вот тут Рамсес вскочил на ноги.

- Что? – громовым голосом крикнул он, и Идут чуть не струсила.

- Да! – воскликнула она, пытаясь перекричать собственный страх, и вскочила тоже. – Эта женщина беременна, и давно! Я видела ее живот, когда мы купались!

- Беременна? – повторил фараон.

Он сел, вдруг остыв.

- Это прекрасно, - сказал Рамсес. – Почему это должно означать измену?

И вдруг его величество вспомнил о том, что не более месяца назад Меритамон отвергала его из-за женских недомоганий. Но тогда какой живот может быть виден?

- Ты уверена в том, что сказала? – тихо спросил фараон, теребя бородку.

Идут кивнула и засмеялась.

- Да! – выкрикнула она.

========== Глава 89 ==========

На собрании высших жрецов Амона председательствовал Тотмес – иначе быть не могло. Иначе не будет, пока он жив.

Великий ясновидец обвел взглядом троих рабов бога и улыбнулся. Голосом Амона из них был только он один… даже Яхмес, наиболее близкий семье Неб-Амона, подчинится его воле и не посмеет восстать.

- Божественные отцы, Амон не может этого допустить, - произнес верховный жрец.

Третий и четвертый пророки молчали; третьему хему нечер судьба Меритамон была просто безразлична, четвертый был слишком болен, чтобы заботиться о чем-то, кроме своего состояния… а Яхмес смотрел на своего главу исподлобья, и в молчании этого всегда смиренного человека чувствовалась враждебность.

- Господин Яхмес, - верховный жрец решил бить наверняка. – Ты поручился за отцовство этого ребенка – не так ли?

Яхмес кивнул, сжав губы.

- Да, великий ясновидец.

- Ты также сказал, что неважно, чей это сын, - напомнил Тотмес. – Однако можем ли мы допустить, чтобы бог вмешивался в дела фараона… ради ребенка с грязной кровью?

Яхмес вскочил, забыв о своем достоинстве.

- О чем ты говоришь? – воскликнул он, и Тотмес, вскинув руку, призвал его замолчать и сесть.

- Ты прекрасно понимаешь меня, Яхмес, как и вы, братья, - сказал верховный жрец, снова обводя взглядом безразличных жрецов – истинно болел сердцем за дело только второй хему нечер.

- Мы не можем быть уверены, что спасаем дитя Менкауптаха, а не… того забытого богами юноши, - сказал великий ясновидец.

- Если кто и забыл его, то только люди, а не боги, - горячо возразил Яхмес. – Почему ты так предубежден против Хепри? Не ты ли хвалил мне его подвиги?

Тотмес кивнул, словно досадуя на то, что Хепри может иметь какие-то достоинства.

- Да, я говорил тебе это, Яхмес, но теперешнее положение дел меняет все. Теперь понятно, почему он так защищал Меритамон. Он состоял с нею в связи, а разве это простительно жрецу?

Он в упор посмотрел на покрасневшего старика.

- Ты признаешь перед всеми нами, что готов и дальше защищать этого прелюбодея, порождение блудницы и грабителя могил?

- Готов, - не колеблясь, ответил Яхмес. – Это лучший юноша из всех, кого я знаю.

Тотмес усмехнулся.

- Бог, в чьем доме ты находишься, может разгневаться на твои слова, мой друг, - сказал он. – Он может счесть, что ты недостоин своего высокого положения… или ты забыл, что у тебя есть жена и дети?

- Нет, - ответил Яхмес.

От напряжения у него задрожала нижняя челюсть и задергалась шея, но он не отступился от своих слов.

Тотмес, впрочем, был не так готов осуществить свою угрозу на деле, как показал – он понимал, что жрецов столь высоких достоинств и столь уважаемых всеми, как Яхмес, немного. Он почувствовал еще большее уважение к второму пророку Амона за его стойкость, но не мог смириться… с тем, что его ненавистный враг, Тамит, так легко получит желаемое. Разве не этого она хотела – прибрать к рукам семью Неб-Амона, со всеми ее богатствами и преимуществами?

И разве, в самом деле, можно допустить, чтобы ее потомство процветало… чтобы число жрецов Амона умножалось за счет таких людей, как этот Хепри?

- Нет, Яхмес, я не могу с тобой согласиться, - сказал верховный жрец. – И, без сомнения, твое желание отвергнет бог…

- Посмотрим, - негромко ответил Яхмес.

Тотмес вздрогнул от такой дерзости.

- Ты забыл, что я – уста Амона на земле?

- Опасаюсь, что об этом забыл ты сам, - со скрываемым негодованием ответил Яхмес. – Ты уста Амона, но не сам Амон.

С Неб-Амоном он никогда не осмелился бы говорить в таком тоне – но перед ним сидел не Неб-Амон. Тотмес знал, что никогда не будет в глазах знавших Неб-Амона людей равен своему предшественнику.

- Речь идет о дочери великого ясновидца, - напомнил Тотмесу второй хему нечер – как нельзя кстати! – Разве можем мы допустить, чтобы фараон подвергал насилию дочь господина Неб-Амона, величайшего из жрецов Амона нашего времени? – спросил старик.

“Теперь великий ясновидец я, а не он”, - хотел Тотмес сказать, но не сказал. Только стиснул руку в кулак. У него были совсем не впечатляющие руки… он мечтал, но до сих пор не научился владеть своим телом так, как Неб-Амон, который одним движением брови или поворотом головы мог повергнуть в трепет любого, как бы высоко этот человек ни стоял…

- Великий ясновидец погиб из-за матери этого мальчишки, - заметил Тотмес.

- Это было до того, как Меритамон полюбила Хепри и забеременела от него, - негромко ответил второй раб бога. – И дети не в ответе за грехи своих родителей.

Тотмес опустил глаза.

- Это неразумно – вспомни, наконец, кому мы противостоим, - вырвалось у жреца. – Стоят ли одна эта женщина и ее ребенок такого риска?

- А другая женщина и ее ребенок стоили твоей мести, - ответил Яхмес.