Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Меритамон глубоко вздохнула и подумала, что никто из слуг, видевших ее, ни о чем не спросил, а стража Аменемхета ничему не помешала – значит, люди Хорнахта… люди фараона уже напугали их, разъяснили положение дел. И хорошо. Меритамон уткнулась лбом в колени и подумала, что сказал бы отец, узнай он, что дочь ищет поддержки у слуги фараона, который всю жизнь мечтал обладать его женой…

Вернулась То.

- Они спали не здесь, - доложила служанка, и Меритамон глубоко вздохнула, портя пальцами свою прическу.

- Это точно?

То замялась.

- Слуги не видели, что господин ночует здесь… но… но…

- Что?..

Меритамон приподнялась. От нее скрывали что-то ужасное.

- Господин менял спальни, - призналась То. На лице ее было такое же страдание, как на лице госпожи; но Меритамон в действительности было в тысячу раз хуже. Это не То предстояло гадать, не спала ли на ее ложе вдова мужеложца и грабителя могил.

Меритамон вздохнула.

- Пошли за Менкауптахом, - сказала она старой служанке.

Если уж оскверняться, то вместе.

========== Глава 71 ==========

Меритамон приказала То отозвать вестника, которого ее служанка собиралась отправить к мужу; она не могла сейчас никого видеть. Госпожа долго, надрывно плакала, заперевшись от всех. Она уже давно знала то, что открылось ей сегодня; она уже давно скрывала эту догадку от себя самой… правда о брате оказалась не такой убийственной, какой могла бы быть. Но эта правда была очень страшна. Меритамон думала, что никакая месть семье Неб-Амона не могла быть лучше этой – полного уничтожения единственного наследника Неб-Амона; и его смерти предшествовало убийство его души. Меритамон чувствовала, что скоро содеянное Аменемхетом станет известно всем. Каким образом? Так же, как и ей. Разве Меритамон не окружена столь же умными людьми, как она сама?

Она не выдаст брата – но чтобы правосудие свершилось, это и не понадобится. Для того, чтобы великий нечестивец получил по заслугам, его сестре будет достаточно только сложить руки и ждать.

Это тоже было предательство.

Меритамон чувствовала, что скоро уже перестанет понимать, делает зло или добро…

Госпожа не смогла больше думать и послала за мужем. Она очень устала, но, выплакавшись, немного успокоилась и нашла в себе силы молчать обо всем; слава всем богам, что Менкауптах глупец и ни о чем не догадается.

Менкауптах приехал, с еще более затравленным видом, чем всегда. Меритамон изумлялась, как не разглядела этого человека до замужества… наверное, он так изменился после. Менкауптах оказался мягким и слабым.

Он был как ребенок в теле взрослого.

Меритамон снисходительно поцеловала мужа и без церемоний отправила его в одну из спален на мужской половине; Менкауптах и не подумал возразить. Теперь Меритамон просто рассмеялась бы, если бы ей кто-нибудь сказал, что ее муж осмелится настаивать на своих супружеских правах; особенно теперь, когда Меритамон стала такой богатой и могущественной. С каждым днем пропасть между ними увеличивалась.

Меритамон обнаружила, что почти не чувствует себя виноватой, думая о Хепри. Если начать сравнивать этого изгоя с ее благополучным супругом, Менкауптах проиграет Хепри во всем. Менкауптах не пара ей. Он никогда не был ей парой – их брак был нужным в свое время ходом… теперь нужда в этом союзе отпала.

Молодой госпоже даже казалось, что ее отец мог бы одобрить расторжение этого брака. Хотя она не успела поговорить с Неб-Амоном о такой возможности.

Но с каждым днем расстаться с Менкауптахом становилось все труднее – подрастал их сын, крепли узы, связывавшие Меритамон с сообществом рабов бога; Меритамон превосходно понимала, что великий ясновидец выдал ее за Менкауптаха, чьими невеликими достоинствами едва ли прельстился, не из большой склонности к этому юноше – а чтобы взаимная связь высших жрецов Амона еще упрочилась. Если бы Меритамон не успела узнать лучших мужчин, чем ее муж, может быть, она искренне удовольствовалась бы своим браком… но она успела узнать Хепри.

Но теперь в своем неприятном браке ее держали еще и опасения испортить отношения с вторым пророком Амона, а следовательно, и со всеми остальными рабами бога. Меритамон нужна была их поддержка, очень нужна. Особенно теперь, когда она боролась против брата. Ее дед когда-то отмежевался от людей фараона, и Меритамон по своему рождению и воспитанию полностью принадлежала к жреческому кругу; порвать же с “божественными отцами” Уасета, пожалуй, было опаснее, чем с Са-Монту. Кроме того, в отличие от Джедефптаха, она была женщиной. А женщина очень мало что может сделать одна – и особенно, если говорить о таких крупных замыслах, как те, что зрели в ее душе.

Вот и сейчас она, к недовольству своего свекра, заручилась поддержкой значительного человека, полностью преданного фараону – и то только потому, что он когда-то был очарован ее матерью и сохранил достаточно благородства, чтобы безвозмездно помочь ее дочери…

Хорнахт усилил своими людьми стражу дома Неб-Амона. Но Меритамон не знала, как долго будет под такой защитой; зная женщину, против которой она боролась, Меритамон была почти уверена, что Тамит сумеет отомстить.

***

Хепри отправился в храм раньше, чем его гости; его просто выслали, с заверением, что не нарушат порядка. Разве мог он возразить?

Раньше его дружба с Аменемхетом только маскировала отношения слуги и господина; теперь маска была сорвана совсем.

В его отсутствие мать со своей “семьей” могла сотворить что угодно, а Хепри был совершенно бессилен помешать. Если только не пойти и не выдать их старшим жрецам храма. И даже сделай Хепри это – что изменится? Разве это преступление – поселиться у друга? Разве Тамит и Аменемхет преступники?

Хепри задумался на ходу так, что перестал видеть окружающее. Даже жрецов, которым всегда почтительно кланялся независимо от их высоты; Хепри считал, что посвящение в сан заклинателя Амона не сделало его выше, чем он был, ведь он получил его… не благодаря собственной добродетели, а только благодаря содействию Аменемхета.

Он обязан Аменемхету всем. Тем, что имеет этот дом, в который милостиво впустил своего друга; куском хлеба и спокойной жизнью. А также всею своей ученостью. Без покровительства Аменемхета Хепри не прошел бы даже одного года обучения в школе Амона.

Он шел, настолько глубоко поглощенный собою, что натолкнулся на одного из жрецов, выступившего ему навстречу. Хепри вскинул глаза, бормоча извинения; и вдруг остановился в полнейшем ужасе, узнав великого ясновидца. Достойнейший Тотмес никогда не подчеркивал своего положения ничем, кроме церемониальной шкуры пантеры – и то только во время церемоний. Сейчас великий жрец был одет в такую же простую белую одежду, как и сам Хепри, и не имел на себе никаких украшений.

Хепри простерся перед пророком ниц. Какой он неуклюжий осел! Его следует наказать!..

- Встань, - велел ему Тотмес. Он не рассердился, а был заинтересован – и ему понравился порыв провинившегося юноши. А еще понравилась задумчивость молодого человека. Уж этот не такой ветреник, как многие из тех, что незаслуженно называются жрецами!

Хепри робел, но стоял прямо под внимательным взглядом великого ясновидца. Тотмес слегка улыбался.

- Я не рассержен, - сказал он. – Ты, я вижу, был погружен в благочестивые думы.

Хепри уронил голову. Если бы!

- Я стараюсь, великий ясновидец… - пробормотал он.

- Назови свое имя и сан, - приказал Тотмес.

- Хепри, заклинатель Амона из Опета Амона, - произнес юноша.

Тотмес одобрительно покивал.

- Хорошо. Иди, приступай к своим обязанностям, - сказал он. Когда Хепри уже хотел пройти мимо, цепкие пальцы вдруг поймали его за рукав.

- Кто твои родители, юноша? – спросил Тотмес. – Твое лицо мне кажется знакомым.

Хепри неосознанно ждал этого вопроса с самого начала беседы.

Все, подумал он. Я пропал, и мать тоже…