Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

- Меритамон?

Хорнахт на мгновение изумился, но тут же вспомнил эту юную женщину, он вспомнил свою любовь…

- Я сейчас прочту его, - взволнованно сказал он и тут же развернул папирус.

Несколько минут он в изумлении, переходящем в негодование, читал историю, которая потрясла бы любого, кто не знал семью Неб-Амона изнутри… не наблюдал за ее гниением день ото дня, год от года. Тамит… Тамит! Меритамон упомянула имя своего врага. Хорнахту оно что-то напоминало. Как будто он откуда-то знал эту женщину, которую, прочитав письмо дочери Ка-Нейт, уже презирал – за то, что она посмела так втереться в семью Ка-Нейт и нанести ей такой вред…

Хорнахт опустил папирус, скомкав его одной рукой.

- Передай своей госпоже… - начал он и тут же оборвал себя. – Нет! Я сам, немедленно поеду к ней! – крикнул он, закипая гневом. – Ты! Вставай со мной, будешь указывать путь! – велел он перепуганному вестнику. Тот никогда в жизни не ездил в колеснице, но не посмел возразить ни словом; слуга стал рядом с этим человеком, грозным и блистающим, как фараон.

Посланный крепко ухватился за борт колесницы; но едва не вывалился, когда Хорнахт с гиканьем хлестнул коней и они помчали. Вестник едва вспомнил, что от него требуется, и чуть не опоздал сказать господину, куда поворачивать.

Меритамон, конечно, не ждала того, что произойдет – и никак не ждала этого мужчину, в короткой рубашке и юбке, с обнаженными мощными руками и ногами, покрытого потом и дышащего яростью; выпрыгнувший из колесницы Хорнахт напоминал полководца, временно снявшего доспехи. Он по-прежнему сжимал в руке хлыст, и при виде Меритамон ударил им по траве, будто срубая цветам головы.

Ее бедный слуга, оставшийся незамеченным в таком обществе, сполз на землю еле живой, и пытался отдышаться после скачки и пережитого испуга.

- Ты прочитал мое письмо, господин? – спросила Меритамон.

Глупейший вопрос – раз он приехал!

- Да, госпожа, - ответил Хорнахт.

Он поклонился, точно только сейчас вспомнил об этом.

Меритамон почувствовала огромную благодарность; и вдруг ей стало стыдно за все – за то, что она вывернула наизнанку свою жизнь перед этим чужим человеком, за то, что посмела потревожить такого важного господина. И он, будто ее вассал, немедленно примчался на ее зов!

- Право, господин, зачем ты так беспокоил себя… - начала она, но Хорнахт гневно прервал ее оправдания.

- Что за вздор! Я знаю все – разве в таких делах можно медлить!

Меритамон почти обиделась на его тон; с ней никто еще не говорил так по-солдатски прямо и грубо. Но она тут же одернула себя и одобрила Хорнахта. Правильно!

- Проходи в дом, выпей вина - может быть, ты хочешь умыться? – спросила она.

Хорнахт кивнул.

- Да. Потом мы обсудим твое положение. Я знаю, как действовать, - говорил он, шагая к дому так быстро, что Меритамон едва поспевала; во время своей речи Хорнахт не оборачивался, и она чуть не упустила его слова. – Но нужно будет подробно обговорить этот план, - сказал начальник строительных работ, скрываясь в коридоре вместе с торопливым угодливым слугой.

После омовения Хорнахт отправился засвидетельствовать свое почтение второму пророку Амона; своим появлением этот грозный господин чуть не вызвал у госпожи второй приступ. Когда старый жрец узнал о причине посещения, он присоединился к своей невестке и Хорнахту для обсуждения плана.

Меритамон показалось, что Хорнахт недоволен вмешательством жреца – но, конечно, он ничего не мог поделать. Все трое устроились в столовой, за кувшином вина; о том, что где-то здесь Менкауптах, муж обиженной женщины, которую нужно защитить, не вспомнил даже его отец. А Менкауптах, конечно, не посмел соваться, даже когда узнал о том, что сейчас решается в его доме.

- Ты предлагаешь нам прибегнуть к военной силе? – спросил второй хему нечер. Он уже выразил важному господину свою признательность за помощь, но не выглядел… осчастливленным. Это был человек с достоинством; и как служитель, принадлежащий к сообществу жрецов Амона, он противопоставлял себя людям фараона. Едва заметная враждебность чувствовалась в воздухе; но свою неприязнь оба высоких господина забыли для общей цели.

- Да, божественный отец, иначе нельзя, - хмуро ответил Хорнахт. – Насколько я понимаю, этот юноша не внемлет словам. Я направлю в дом великого ясновидца военный отряд… им нужно будет заплатить, - пояснил начальник строительных работ, - но это будет сделано, когда мы освободим дом и вернем вам вашу собственность. Ты согласна, госпожа? – спросил он Меритамон.

Меритамон кивнула. Еще бы. Она и не представляла, можно ли сладить с Аменемхетом иначе как военной силой…

- Только людей нужно заслать перед тем, как в доме появлюсь я с моим сыном, - сказала она. – Мой брат… Он опасен для меня…

Ее голос прервался на последних словах. Ужасно было говорить такое постороннему; еще ужаснее – сознавать, что она скрывает от этого постороннего тяжкий грех своего брата.

- Понимаю, - сказал Хорнахт. – Это разумно. Вначале в дом прибуду я и мои воины, - сказал он, поглаживая подбородок, уже нуждавшийся в бритве. – Я предъявлю завещание и прикажу Аменемхету покинуть дом, забрав с собой свою женщину и ребенка. Потом к тебе пришлют вестника, и ты узнаешь, что можешь возвращаться, - заключил он, взглянув на госпожу.

Меритамон закрыла лицо руками.

Покинуть дом, забрав с собой свою женщину и ребенка… Это ее брату прикажут такое. Это ее брата оставят без пристанища, а может, еще и без пропитания…

- Как это ужасно, - сказала Меритамон.

Отважная женщина сейчас готова была заплакать.

- Он что, должен будет голодать? – спросила она Хорнахта.

Тот пожал плечами и не ответил; но выражение его лица говорило лучше слов. Пусть голодает, раз сам на это напросился, читалось на лице бывшего воина.

- Нет, Меритамон, - мягко вступил второй хему нечер. – Аменемхету дадут убежище в храме Амона, ведь он его жрец. Ему и женщине, на которой он женат… А их сына могут забрать в храмовую школу, он в подходящем возрасте.

Меритамон вообразила себе все это.

Чтобы ее брат, красавец, гордец, рожденный для поклонения и богатства, стал равен низшему служителю своего бога! Чтобы он впал в жалкую зависимость от храма… стал получать пропитание порциями, одежду из общих кладовых, и ничего сверх этого!..

Конечно, Меритамон может подавать ему милостыню…

- Как ужасно! – воскликнула она, вскакивая на ноги. Я не могу этого допустить, проговорила она, но только мысленно.

Это не только нужно было допустить – это было необходимо.

- Превосходный план, господин Хорнахт, - тихо сказала Меритамон, глядя себе в колени и сминая под столом свою юбку.

Она ощутила теплое прикосновение руки господина дома, но даже не подняла головы.

***

Хорнахт не привык медлить – и план привели в исполнение с поразительной для Меритамон скоростью. Поведение Хорнахта было полной противоположностью деятельности осторожных жрецов.

Он сказал Меритамон, что для победы главное – быстрота и внезапность; еще преимуществом будет ночное нападение. Хорошо, что ему сообщили обо всем достаточно рано, чтобы к ночи Хорнахт подготовил людей. Меритамон улыбалась и благодарила своего нежданного могучего союзника, а сердце ее рыдало…

Однако она, не позволяя себе больше размягчиться, приготовилась в путь сама и приготовила своего сына, сказав обо всем только То. Мужа Меритамон известила в последнюю очередь, когда он, видя сборы, разволновался и сам прибежал к ней, потребовав объяснить, что происходит. Если бы могла, она не позволила бы Менкауптаху вмешиваться совсем.

Однако Меритамон приказала мужу оставаться дома, пока она за ним не пришлет.

***

Аменемхет и его жена спали в объятиях друг друга; вернее, не спали, а только засыпали после любовных утех. Они почти одновременно почувствовали опасность.

- Аменемхет, - начала Тамит.