Как вольный ветер

Это очень символично: погонщик верхом на белом коне, в руке у него длинная пика, а на месте дикого камаргского быка очень легко вообразить дракона!

Вальда подумала, что англичанин, пожалуй, высоковат для камаргского коня. Но даже несмотря на то, что ноги его в нелепых длинных стременах болтались у самой земли, можно было отличить в нем превосходного наездника.

На молодом человеке была поношенная твидовая куртка и высокие сапоги, заляпанные грязью. Но, пожалуй, на ежегодном пастушеском празднике, одетый в традиционные молескиновые бриджи, черную бархатную куртку, синюю рубашку с цветочным мотивом и низкие испанские ботинки, он должен был выглядеть весьма впечатляюще.

Наверное, англичанин почувствовал, что она размышляет о нем, потому что бросил через плечо:

— Думаю, нам следует представиться друг другу. Меня зовут Ройдон Сэнфорд.

— А меня — Вальда Бер… — тут она замялась. Коль скоро он из Англии, разумно ли называть ему свое подлинное имя? Конечно, едва ли он слышал что-либо об ее отце. Но, с другой стороны, сэр Эдвард был довольно заметной фигурой и газеты нередко помещали сообщения о его подвигах. — …Бертон, — закончила она.

— И вы, стало быть, занимаетесь фотографией. Работаете для какого-нибудь журнала?

Вальда поняла, что он принял ее за репортершу, и не смогла сдержать прилив гордости.

— Я делаю снимки для выставки, — ответила она, стараясь держаться поближе к истине.

— Для выставки в Лондоне?

— Возможно, и так. Но, полагаю, Париж скорее заинтересуется видами Камарга. Единственное, на что я сейчас надеюсь, — чтобы пленка не оказалась окончательно испорчена.

— Я тоже очень надеюсь.

— А какой замечательный был ракурс! — Она вновь не смогла скрыть укоризны.

— Поверьте, я искренне сожалею, что по моей вине пропал несомненный шедевр. Обещаю загладить свою оплошность. Вы получите возможность сделать еще более выигрышные снимки, и не только лошадей, но и фламинго.

— О! Вы не хвастаете? Будьте уверены, я заставлю вас сдержать слово!

— Сами убедитесь, какой я хороший проводник. Кстати, где вы остановились?

— Я… я рассчитывала найти подходящую гостиницу где-нибудь неподалеку.

— Немного найдется в Камарге гостиниц, пригодных для проживания женщин, — в раздумье проговорил Ройдон Сэнфорд. — Попробую уговорить госпожу Поркье приютить вас.

— Она держит постоялый двор?

— О нет! Само это предположение она сочла бы оскорбительным, Ее муж — фермер, он разводит скот и держит мызу, где я и остановился.

— Как интересно! Значит, вы у них служите?

— Я у них отдыхаю. Я в отпуске. Но, поскольку приезжаю уже в третий раз, они дают мне возможность помогать их пастухам и пользоваться лошадьми.

Вальда чуть было не спросила, чем он занимается в остальное время, но передумала. Ей показалось, что не слишком-то учтиво столь настойчиво расспрашивать человека, не имеющего возможности повернуться к тебе лицом. Это напоминает допрос, в то время как нормальная беседа предполагает, что собеседники видят друг друга.

Некоторое время они ехали молча, затем Ройдон Сэнфорд спросил:

— Вы не замерзли? Если крепче ухватитесь за седло или за меня, мы поедем чуть быстрее.

— Я ведь уже сказала, что не упаду в любом случае. Нет, я не замерзла, но отвратительно мокра до нитки.

— Тогда вам просто необходимо как можно скорее попасть на мызу, чтобы переодеться.

Он пустил лошадь крупной рысью, и дальнейший разговор стал невозможным. Съехав с дороги, они пересекли поле и вскоре оказались перед фермерской усадьбой.

Как водится, постройку окружала стена кипарисов и широколиственных деревьев, служащих надежной защитой и от ветров, и от палящего солнца, а сам дом утопал в цветах, еще более прелестных, чем у вчерашней фермы, где табор останавливался на ночлег. Тут в изобилии росли малиново-красные гладиолусы и синие касатики, пурпурные глицинии и золотистая жимолость, а стены и даже стволы деревьев оплетал разноцветный шиповник.

Англичанин объехал дом и повернул лошадь во двор. Там он легко соскочил с седла и помог спешиться Вальде.

Очутившись на земле, девушка только сейчас в полной мере оценила его рост — чтобы встретиться с ним взглядом, она должна была задрать голову.

Однако ей не пришлось долго его разглядывать. Молодой человек занялся отвязыванием вещевого мешка, а затем, взяв его и камеру, направился через двор к открытой двери, пригласив Вальду следовать за ним.

Дверь вела в просторное помещение, оказавшееся кухней. С потолочных балок свисали свиные окорока и связки репчатого лука. Одну из стен почти целиком занимала обширная плита, а посредине вымощенного плитами пола стоял стол, на котором дородная женщина скалкой раскатывала тесто.

Она удивленно вскинула глаза на вошедшего Сэнфорда.

— Как вы нынче рано, месье!

— Я привез с собой молодую особу, которая нуждается в вашей помощи. В результате несчастного случая она упала в воду и насквозь промокла.

Женщина перевела взгляд на Вальду, и улыбка сбежала с ее лица.

— Караке! — вырвалось у нее.

— Нет-нет, мадам! — поспешил разубедить ее постоялец. — Эта особа — англичанка, но по некоторым причинам в настоящий момент одета цыганкой.

— Англичанка? — недоверчиво переспросила хозяйка. — Вы — ее друг?

— Надеюсь им стать, — галантно произнес Сэнфорд, но глаза его при этом насмешливо поблескивали, — как только мадемуазель милостиво простит мне невольную порчу фотоснимка, который она делала с помощью вот этой камеры. И он указал на черный футляр, что держал в руках. — Видите ли, мадам, наша гостья прибыла в Камарг, чтобы с помощью нового, усовершенствованного фотографического аппарата запечатлеть здешних диких лошадей.

— Не она первая, — отозвалась хозяйка, вытирая руки о фартук. Видимо, на нее эта новость не произвела впечатления.

Молодой человек подвел девушку к столу.

— Вот это и есть госпожа Поркье. Мадемуазель Вальда Бертон.

Вальда протянула руку.

— Как уже отметил месье Сэнфорд, он послужил невольной причиной моего падения в воду. И я была бы очень признательна, если бы вы разрешили мне переодеться и обсушиться у вас в доме.

— Разумеется, мадемуазель, — поклонилась госпожа Поркье. — Пожалуйте за мной.

Сэнфорд протянул Вальде ее мешок. — А я тем временем насухо протру вашу камеру, — сказал он. — Хотя не думаю, чтобы вода просочилась сквозь кожаный футляр.

— Будем надеяться, что вы правы, — холодно ответила «мадемуазель Бертон». Она чувствовала, что будет несказанно огорчена, если пропадет одна из трех ее пленок.

До сих пор разговор протекал на французском языке, но затем молодой человек прибавил по-английски:

— Я подожду здесь, а вы постарайтесь договориться с мадам относительно вашего пребывания здесь. Уверен: теперь, когда она убедилась, что вы не цыганка, то с радостью согласится.

Девушка хотела было ответить, что ему нет никакой нужды ее ждать и он может возвращаться к своим занятиям. Но тут же подумала, что, возможно, с его помощью удастся еще до вечера сделать несколько снимков.

— Да, подождите, пожалуйста. Я недолго.

Дом имел в плане форму прямоугольника. По такому принципу строились в этих краях все фермы. Вальда сама не раз бывала в жилищах графских арендаторов и знала, что внутри они, как правило, разделяются коридором на две части. По одну сторону располагалась большая общая кухня, где хозяева принимали пищу вместе с работниками, а также многочисленные кладовые. По другую — находилась большая, красиво обставленная комната, так называемая приемная для гостей, или салон, а также парадная столовая, где члены семьи, надев праздничные одежды, обедали по торжественным случаям.

На второй этаж вела лестница, иногда даже две. Верхние комнаты располагались таким образом, чтобы их обитатели меньше страдали от ветров, в зимнюю пору не только холодных, но и сокрушительных. Для этого стены, выходившие к морю, делались обычно глухими, без окон, за исключением тех случаев, когда заслоняющие дом деревья были очень высоки и мощны.