Навечно преданный (СИ)

— Ты меня узнал, — начал он, не спрашивая, а утверждая. — Тебе известно, кто я.

Короткая пауза — и Преданный подтвердил:

— Известно, Ваше Величество.

— Тогда ты должен прекрасно понимать, что моё слово здесь — закон. Меня не волнует ни твой господин, ни его приказы. На моей территории хозяин я, и значение имеют исключительно мои распоряжения. Я хотел тебе только помочь, но ты оказал сопротивление, и теперь у меня есть все основания арестовать тебя — вместе с торговцем Ромусом и остальными Преданными. Ты разбил нос начальнику моей личной стражи — это может потянуть на год тюрьмы. Кроме этого, я пошлю письмо с претензией твоему Хозяину — ты нанёс мне оскорбление своим сопротивлением, а значит, твой господин должен будет ответить за это. Не думаю, что подобное входит в границы его интересов. А ты как считаешь? — вскинув подбородок и прищурив глаза, Джон стал ждать реакции Шерлока, прикидывая, сколько человек понадобится, чтобы скрутить этого доходягу, если неуклюжие дипломатические ухищрения шотландского монарха не достигнут цели.

Преданный стоял перед королём, чуть склонив голову набок и не отводя непроницаемо-холодного взгляда, словно решая, способен ли Шотландец выполнить свою угрозу или это только блеф.

«Посажу! Запру к чёртовой матери в самой уютной камере. С большим окном и видом на Ферт-оф-Форт. И прикажу кормить три, нет! — четыре раза в день. И пусть там кровать поставят с шёлковыми, мать их, простынями! Пускай мучается!» — со злым весельем проносилось в джоновой голове, пока продолжалась эта молчаливая дуэль.

Преданный первым опустил глаза, едва уловимо обмякнув всем телом.

— Так что ты думаешь? — эта маленькая победа почему-то доставила Джону необъяснимое удовольствие.

— Думаю, в интересах господина мне придётся подчиниться Вам, Ваше Величество, — голос стал ещё тише, и Джон подумал, что, возможно, то напряжение, что потребовалось Преданному для сопротивления, исчерпало большую часть его и без того скудных запасов сил. Словно доказывая эту мысль, Шерлок закрыл глаза и пошатнулся, прижимаясь спиной к стене, чтобы не упасть. Но удержаться на ногах всё равно не удалось и он осел на пол, в последний момент подхваченный крепкими руками быстро среагировавшего короля.

Голова Преданного безвольно качнулась, ложась Джону на плечо, королевской щеки коснулись сбитые тёмные лохмы, когда-то бывшие роскошными шёлковыми кудрями, но их прикосновение не вызвало ни брезгливости, ни омерзения: под своими пальцами, сжимающими кое-как прикрытые рубищем худые плечи, Его Величество отчётливо почувствовал едва поджившие рубцы, чередующиеся с более старыми шрамами, и в его сердце трепыхнулась жалость к несчастному рабу, тут же потеснив весь ранее пылающий там праведный гнев. Джон точно помнил: три месяца назад этих следов не было. Конечно, знак Школы, как и клеймо Магнуссена, были скрыты от зрителей широким наплечником, но остальное было более чем открыто.

Что же нужно было сотворить, чем так прогневать даже такого немилосердного Хозяина, как князь Магнуссен, чтобы заслужить такое? Или это — не следы наказаний, а наоборот — отметины княжеской любви?

Думать об этом не хотелось, но мысли упрямо текли в это русло, вызывая новый приступ гнева — теперь уже на господина, доведшего преданнейшее ему существо до желания умереть. И неважно, что было в основе: ненависть или любовь, — у такого человека, как Чарльз Магнуссен, эти понятия были практически идентичны.

Лежащая на плече у Джона темноволосая голова дёрнулась — Преданный очнулся от короткого беспамятства, но сил у него по-прежнему было слишком мало. Прислонив Шерлока спиной к стене, Джон убрал ему упавшие на глаза волосы, произнёс с нажимом:

— Ты явно неправ — в помощи есть необходимость.

Звать прислугу Его Величество не стал: ему хотелось поговорить с Преданным наедине, попытаться выяснить, что именно произошло у них с Магнуссеном, и что привело к такому плачевному состоянию того, кому князь должен был доверять безоговорочно. Поэтому он нашёл лежащую на столике отмычку и присел, намереваясь собственноручно снять с Шерлока цепи. Тот больше не сопротивлялся, безропотно позволив королю освободить свои растёртые почти до кости запястья и щиколотки босых, с избитыми ступнями, ног.

Следующий шаг: из высокого кувшина в чашу Джон налил приятно пахнущий отвар — явно постарался Максимилиан, обожающий собирать разные целебные травы, делать из них отвары и настойки, а потом лечить государя «от всего» всякий раз, когда тому удавалось выкроить несколько дней своей напряжённой придворной жизни для охоты и отдыха — и подал напиток молчаливо наблюдающему за ним Преданному. И снова — абсолютная покорность, как будто и не было ни сопротивления, ни разбитого капитанского носа. Похоже, приняв решение, Шерлок следовал ему неукоснительно.

Забрав пустую чашу, Джон задержался, вглядываясь в остроскулое лицо, даже сейчас не утратившее особой, непривычной привлекательности.

— Все эти раны — откуда они?

Вопрос не вызвал ни малейшей эмоции — или Преданные умели их очень хорошо скрывать. Голос прозвучал бесстрастно, почти бесцветно:

— Поранился о камни при падении из окна. В основном.

— Из окна? Тебя кто-то вытолкнул?

— Нет. Сам.

— Выпал нечаянно?

— Нет.

— Но почему?

— Было нужно, — пожатие плеч, — не было другого выхода.

— Князь Чарльз — он довёл тебя? Это его вина?

— Я сам виноват.

— Вот как? И в чём же?

— Я плохо выполнил приказ. Это недопустимо и влечёт наказание.

— Какой приказ? Что можно было сделать, чтобы заслужить такое? — Джон был почти в ярости.

— Я плохо выполнил приказ, — упрямо повторил Преданный. — Я недостаточно старался.

— Недостаточно старался? Ты? — брови Джона взлетели вверх от удивления. Он вскочил, сделал несколько шагов по комнате, чтобы размяться. — Когда ты приходил ко мне в покои, то старался очень даже хорошо! — почему-то в памяти всплыла именно эта картинка, и Джон не смог не съязвить по этому поводу. На секунду равнодушное выражение слетело с лица Шерлока — как тогда, в Эплдоре — он часто заморгал, точно переживая неприятное воспоминание, и упёрся взглядом в пол.

— Подожди-ка… — тягостная догадка заскреблась на душе кошкой. Джон в замешательстве облизнул внезапно пересохшие губы и снова шагнул к сидящему на полу. — Ты же не хочешь сказать, что это из-за меня?.. Из-за того, что я отказал? Не может быть, чтобы из-за такой глупости?..

Но по молчанию Преданного Джон и без слов понял, что угадал правильно.

— Послушай, но ведь это бред! — король снова опустился перед Шерлоком на корточки. — Я сам отказался, ты ничего не смог бы сделать, это просто не моё! Понимаешь, мужчины — не мой профиль.

В ответ на столь убеждённое заявление Шерлок чуть подался вперёд, снова приходя в напряжённое, как струна, состояние: порывистое и полное внутренней силы движение, засиявшие невероятным светом глаза, непостижимый взгляд которых действовал почти гипнотически, чуть приоткрывшиеся губы, тихий вздох, коснувшийся щеки лёгким воздушным прикосновением, и ещё что-то — неописуемое, не поддающееся объяснению, но мощное и влекущее одновременно. Грязное, истерзанное морально и физически существо исчезло. Даже не человек — чистый Секс, Желание во плоти и крови, Призыв, которому невозможно противостоять — вот что находилось сейчас перед обомлевшим Джоном. Женщины, мужчины — что за глупый выбор? Разве можно отказать посланнику небес? И гордый и мужественный представитель дома Ватсонов, не отдавая себе отчета в собственных импульсах, потянулся к этим полыхающим звёздам в невозможных потусторонних глазах, сквозь пелену, застившую разум, ощущая, как каждая часть его тела наливается почти непреодолимой тягой к появившемуся из ниоткуда Ангелу…

Вдруг — один неуловимый миг — и всё исчезло, оставив после себя только странное и, к стыду короля, разочарованное томление.

Преданный снова откинулся назад, опираясь спиной о стену и глубоко дыша.