Не любите меня! Господа! (СИ)

«Казаки! Пришло время выбрать наш путь! С кем мы, с отсталым режимом самодержавия, или новым, революционным путем демократической России, где каждому будет место по его заслугам, где ваши дети не будут больше страдать от холода и голода, а вы будете сами выбирать, каким путем идти нашей великой многострадальной стране! Я поведу вас верной дорогой, К черту царя батюшку — он не может помочь ни нашей земле, захлебывающейся кровью на Кавказе, ни нашим детям, умирающим от нищеты. Да здравствует новая власть- власть народа! Вставайте! Будьте едины, я, сын генерал-губернатора, осознавший всю пагубность нашей власти, всю подлость её и несправедливость… Я, Андрей Истомин, возглавлю…»

Дальше читать не было ни сил, ни желания. Юлия не лгала. Правда, Она сказала правду!

— Господи! Ты нашел! Она все-таки проболталась!

Голос Натали вывел его из оцепенения. Жена стояла за спиной и с горечью смотрела на скомканные листы бумаги.

— Зачем ты её слушал! Ведь все было хорошо, все было так хорошо…

— Натали! Я поверить не могу! Зачем?! Зачем ты это сделала. Как ты могла? Ведь я тебе верил. Когда ты была со мной, все это время я тебе верил!

— Верил?! Верил, но не любил! Ты ни разу, никогда, слышишь, никогда не говорил мне, что любишь меня! Ты никогда не глядел на меня так как на неё!

— Ты все убила! Своей глупой ревностью к прошлому, к будущему, к настоящему — ты все убила! Ты хоть понимаешь, что я не смогу больше жить с тобой!

— Ты заблуждаешься! Ты забыл, что у нас есть сын!

— Я завтра же заберу сына в имение и подам на развод. А ты можешь оставаться со своим подлецом отцом!

— Ты еще не все знаешь! Неужели ты не заметил? Ты не видишь?

— Да чего, черт возьми, я не вижу Наташа?

— Ребенок! Я жду ребенка! Уже четыре месяца!

Андрей опешил.

— Ребенка?!

— Да! Нашего с тобой ребенка! Ты ничего не видишь! Я думаю, будь я на девятом месяце, ты и то бы не заметил!

— Наташа!

— Молчи! Если ты еще хоть слово скажешь, я за себя не ручаюсь!

— Натали! Ты сейчас не в том положении, чтобы диктовать свои условия. Ты понимаешь, что ты совершила чудовищный поступок! А твой отец готов был сгноить меня в тюрьме, если я не буду с тобой!

— А что мне оставалось? Я любила тебя! Я так любила тебя с детства! Я была готова отдать жизнь за тебя! А ты выбрал её! Я просто боролась! У меня просто хватило сил добиться своей цели, кстати, в отличие от тебя!

— Ты — чудовище, Натали! Расчетливое чудовище. Я больше не смогу с тобой жить. Я ухожу! Вопрос о разводе пускай решает государь. Полагаю, — он протянул ей скомканную листовку, — это будет лучшим доказательством для всех!

Он повернулся и направился к выходу

— Развод?! Да не трудись! Я избавлю тебя от этой муки!

Андрей повернулся. В руках Натали был длинный острый нож для резки бумаги.

— От развода, от себя, а заодно и от ребенка!

— Наташа! Стой! — Андрей кинулся к ней, протянув руки, — Стой, грех ведь на душу берешь, страшный грех.

Лицо Натали было мертвенно бледным, невидящим взглядом она смотрела сквозь него и бормотала:

— Я только боролась за тебя! Я так любила тебя! — голос перешел в шепот- Я люблю тебя до смерти… Люблю до смерти…

Она размахнулась, Андрей кинулся к ней в ноги, подставив спину под удар. Нож скользнул, распоров ему спину, плечо и руку и острием лезвия уперся ей в бок.

— Андрей…

Натали, закрыв глаза, обмякла и без чувств упала ему на руки. Кровь ручьем хлестала из раны на плече. Андрей из последних сил вытащил окровавленный нож и обернулся. На пороге стояли Истомины и отец Натали.

— Доктора! Он терял сознание, — позовите доктора! Она…

Отшвырнувший его отец Натали прошипел:

— Убийца! Ты за это ответишь! — он взял дочь на руки и вынес из особняка.

Юлия проснулась около полудня и сладко потянулась. Она вспомнила прошлый вечер, нежный, чувственный поцелуй, который подарил ей Илья Юсупов. Его слова, его теплые, сильные руки. Какой он все-таки замечательный! Она вспомнила вчерашний разговор с Андреем, и настроение сразу испортилось.

Юлия надела пестрый восточный халат и вышла из комнаты. В спальне гудел Деменев, ругаясь с женой. Юлия вошла без стука.

— Доколе! Доколе, Валентина, ты будешь проверять каждую вещь в моем саквояже! Мне через час надо быть в банке, там битых полдня подписывать поручения, а еще надо успеть к вечернему поезду. Юленька, ну хоть ты её угомони! Ну, чистый фельдфебель!

— Молчи, вот я тебе, — маменька перетряхивала вещи в его саквояже, — хуже дитя, все надо проверять и перепроверять!

— Папенька, ты уезжаешь?

— Юленька, выехать надо прямо сейчас, боюсь опоздать к вечернему поезду, а тут еще и это… — он с горечью указал на усердствующую жену.

— У меня к тебе разговор!

— Ну, все, готово, — маменька с торжеством закрыла саквояж, — теперь я спокойна!

— Юленька! Что-то срочное?! Я очень тороплюсь!

— Да нет, папенька, счастливого пути! — она поцеловала и крепко обняла отца. Тот поднял её и закружил:

— Последняя поездка! Все! Оформляю договор о продаже рудников и домой! Уеду в поместье, заведу конезавод! А?! Валенька! Юленька!

— Дай бог, папенька! Дай бог!

— Ты вот что, — он серьезно посмотрел ей в глаза, ты не егози здесь! Будь умницей!

— Буду, папенька, буду, обещаю!

— Свежо предание…

Деменев сел в карету и, обернувшись на полдороге от ворот, послал обоим воздушный поцелуй.

Юлия вздохнула и прошла в столовую. Нянька Марья сидела с заговорщицким и чрезвычайно довольным видом. Она посмотрела на Юлию так, что та прыснула со смеху.

— Ну, давай уже, рассказывай, — Юлия налила себе чашку кофе, — ну ты же взорвешься сейчас, тебя ж распирает!

Нянька Марья разломила свежий крендель и протянула Юлии:

— Что мне сегодня Грунька Истоминская рассказала, когда мы за выпечкой в булочную шли! Истомин то младший жену зарезал!

Юлия поперхнулась. С ужасом она смотрела на няньку, та, насладившись произведенным впечатлением, невозмутимо продолжала:

— Ночью дело было, сразу после маскерада, Она его порезала, а он её, а она то на пятом месяце! Как ребеночка то не выкинула! Всю ночь полиция прислугу допрашивала, а под утро Андрея то Владимировича в участок отвезли. Наталья без памяти, доктора собрались, и рана то говорят не опасная, а только в себя она не приходит…

Юлия уже больше ничего не слышала. Шок- это не то слово, чтобы обозначить состояние, в котором она находилась. Она прекрасно понимала причину этой размолвки между Андреем и Натали. Подумать только! Она ждала ребенка, а Юлия об этом не знала. Если бы только она знала она бы ни слова… Она бы и так не сказала бы не слова, если бы Андрей не кинулся за ней там, на балу, если бы не эта беда с Колькой… Знает ли отец Натали, кто истинный виновник этой драмы… Он не даст пощады Андрею. Что делать! Что-то надо делать! Отец уехал, он ей сейчас не помощник. Она сама, только она сама должна разрешить эту ситуацию. Но Андрей! Она ни минуты не верила, что её Андрей не то, что убить, — ударить мог слабую женщину. Даже ехидную, коварную как гиена Натали! Всегда спокойный, ровный, ни в каких ситуациях не повышавший голоса, он мог убить одним взглядом, но чтобы ударить ножом беременную жену… нет… недоразумение, ошибка, что угодно — только не это.

Маменька встретила её, когда она, накинув плащ, выходила из особняка:

— Юленька, детка, да на тебе лица нет! Ты куда?

— Душно дома, маменька! Да еще это шампанское вчера! Я пройдусь до конца квартала…

— Вот еще! Возьми коляску для выезда! Я кучеру велю, — по городу покатайся! Сколько можно затворницей сидеть, чай не пятнадцать лет, не девка. Иди, я сейчас распоряжусь. Да! К ужину только не опоздай!

Через полтора часа коляска Юлии остановилась перед полицейским участком.