Серый барин

Клычков Сергей

Серый барин

Сергей Клычков

Серый барин

Рассказ-глава

ВСТРЕЧА В РАМЕНСКОМ ЛЕСУ

Пропадал Петр Кирилыч, должно быть, года три или четыре: об нем уже позабыли совсем - пропал и пропал человек..

В Петра и Павла, в Петр Кирилычев день, каждый год Мавра ходила к Ульяне гадать: жив, дескать, Петр Кирилыч иль нет и на какую сторону в поминанье заносить его имя - за здравие иль в упокой...

Ульяна после родов совсем постарела, в волосах у нее, как по первой пороше, ложился редкий снежок, спина перегнулась к земле наперед, глядела она больше под ноги себе и другим, когда с кем говорила, и стала часто в церкву ходить. Гадала она последние годы на угольках... Долго шепчет что-то на них возле загнетки, потом положит... под образа...

Отгадает, словно вольет!..

Про Петра же Кирилыча всегда безо всяких с первого же слова говорила:

- В живости, дескать, Петр Кирилыч, только очень далеко отсюда, скоро будет чудным способом очень богат и почетен, только, когда вернется домой,неизвестно...

Но год прошел, и два прошло, а Петр Кирилыч и вести о себе никакой не подавал... Должно быть, совсем в Чертухино потерял дорогу.

Может, так и впрямь совсем не вернулся бы Петр Кирилыч, если бы не нагнал его Петр Еремеич однажды на тройке: вез он барина нашего Махал Махалыча Бачурина с Николы-на-Пестоши, куда барин ездил богу молиться, потому был большой богомол и память часто по Рысачихиной дочке творил, к тому же невдалеке, в стороне от дороги, стоит Чагодуй, где у барина были дела и большое знакомство с начальством...

Дело было под вечер, лес - одно слово: раменье, если стоят по бокам дороги, как рублевые свечи, и сама дорога по лесу идет, как темные сени в хорошем дому...

Петр Еремеич, зная, что барин не любит попусту трещать и зря толочь языком, сидел на облучке, опустивши ременные вожжи, и тихонько дремал... В ушах у него плыл еще печальный николо-на-пестовский звон и в голове все качалось на тихом вечернем ветру...

Лошади сами бежали привычной рысцой, зная эту повадку Петра Еремеича немного в дороге на козлах всхрапнуть. Впереди ветер перевивал желтые листья, падающие с редких берез на дорогу, и по всему лесу шел гуд, тихий и томный, как звон с колокольни в великом посту..

...Туманило в дальних углах, и там, где стоял молодняк, словно дымилось большое кадило...

В одном месте, почти на самой середине большого леса, где дорога дает крутой поворот, кони вдруг остановились, и Петр Еремеич, больно стукнувшись кудрявым затылком о закраек кибитки, едва не слетел с облучка... ничего вроде как сначала впереди не видать, потом в глазах проморгалось, и Петр Еремеич хорошо разглядел: за дугой стоит человек и держит коренного за повод...

- Кто там? - не своим голосом закричал Петр Еремеич...

- Да это... я... чего ты испужался, Петр Еремеич?

Голос вроде знакомый, а кто - невдомек, только шапка чудная на голове, как воронье гнездо на кусту...

- Мир дорогой, Петр Еремеич,- говорит человек и смеется...

Петр Еремеич так и уперся, не выпуская вожжей...

- Ба-а-а!.. Петр Кирилыч... откудова это тебя нелегкая пропащего несет? - засмеялся и Петр Еремеич.

- Откудова, неведома откудова! - подошел Петр Кирилыч и подал было Петру Еремеичу руку, но заглянул в кибитку и отдернул ее.- Баринка, вижу, везешь?..

Снял Петр Кирилыч шапчонку, держит ее в руке, барину кланяется, а тот из кузова высунулся и тоже Петра Кирилыча вприщурку разглядывает.

- Те-те-те... ты что это, собачий сын, божий человек, большедорожничаешь?..- закричал вдруг Махал Махалыч...

- Что вы, барин? - говорит Петр Кирилыч.- В своем вы уме-разуме? Откелева такое взяли?

- Забыл, что ли? - Барин выпятил ручку из кибитки и на Петра Кирилыча пистолет уставил...

- У меня, барин, память... девушкина... да и помнить-то надо бы больше вам, а не мне...

- Ладно... ладно... куда теперь черти несут?..

- Куда глаза глядят...

- На большую дорогу... кармашки щупать?..

- Я, барин, и так богатый... у меня эн как набита сума: не донесть до дома...

- Чего ж ты лошадям дорогу застрел?..- строго допытывается барин, не отнимая от Петра Кирилыча своего пистолета...

- Да вы бы балушку-то эту спрятали: не ровен час - бахнете в лошадь!

- Отвечай, сучий сын!..- закричал Махал Махалыч, инда по лесу так и пошло перекатным эхом: ай-ай-ай!.. будто повторили на тысячу голосов писклявый баринов голосок сосны и ели...

Петр Кирилыч отшатился от кибитки и испугался не на шутку...

- Чтой-то вы, барин... мы к Петру Еремеичу, как мы с одной стороны... на козлы попроситься хотел!..

- Человек это свойский,- поддакнул и Петр Еремеич, молчавший во время разговора барина с Петром Кирилычем, потому что мало понимал из того, что они говорили, о чем это барин должен так помнить и что Петр Кирилыч забыл...

"Ну да известно: балакирь!" - подумал только Петр Еремеич про себя...

- ...наш, барин, человек!..

- Все вы одним миром мазаны... ты, Петр Еремеич, не учи ученого, поешь сперва хлебца печеного... мало еще домысла... Все вы мазурье,- пискливо вдруг вскрикнул барин на обоих,- полезай, латрыга, я те... земскому представлю!..

- Что ж,- покорно отвечает Петр Кирилыч,- я от начальства не прочь... потому без начальства нашему брату никак не годится... на то наш брат и родится!..

- Ну-ну... заговаривай зубы... лезь весь без остатку!.. чего тут о такую пору шаландаешь?..

- Да эх, барин, мало ли у нашего брата делов: знай собирай в сумку куски, а в спину пинки!..

- Складно это у тебя выходит... лезь, подкидная сума!.. не задерживай!..

Взобрался Петр Кирилыч на козлы, а Петр Еремеич хлестнул лошадей... барин откинулся взад, пистолет в кармашек сунул и на Петра Кирилыча смотрит и улыбается...

- Чтой-то вы, барин, про меня такое подумали? - начал Петр Кирилыч, полуобернувшись назад.

Но барин ему ничего не ответил, только Петр Еремеич сказал:

- Всякий бывает народ!..

- Что говорить: наш брат Исакий бывает всякий, иной человек божий, а за пазухой - ножик!..

- Ишь у тебя как язык-то звонко привешен! - говорит барин, щупая пистолет...

- У него и способия только! - засмеялся и Петр Еремеич...

- Эх, барин... у нас и богатства всего... да и на что оно нам, это богатство... только б стыдно не было видно да голод ворот у рубахи не рвал, а с богатством пропадешь, как с чесоткою вошь!..

Махал Махалыч смотрит на Петра Кирилыча хитрющим глазком, а в глазках у него, как у дикого лесного кота, прыгают огоньки... Заметил Петр Кирилыч эти огоньки и вспомнил лесную трущобу, Буркана и медведя на цепи у ворот, и при этом воспоминанье зазвенел у него в ушах последний предсмертный стон Рысачихиной дочки, и Петру Кирилычу кажется в темноте, что поблескивают это не бачуринские глазки, а Бурканов топор, в темноте занесенный на него со всего размаху... Но и на этот раз Петр Кирилыч не испугался...

- Во, барин,- сказал он после раздумья,- как на свете бывает: иной полезет в святцы, а попадает в острог; кого как полюбит бог!

- Лучше Петра Кирилыча никто заправить не может! - засмеялся Петр Еремеич...

- Поет хорошо, где-то сядет! - мрачно ответил барин и прожег Петра Кирилыча насквозь маленькими глазками, в глазках его раздувалось костровое пламя...

- ...где-то сядет!..

У Петра Кирилыча по-за спине бежит холодок под рубахой.

- А все отчего, милый барин, так с человеком все в жизни его случается: бог больно строг!.. В строготе божией человек обжаднел и вольный дух потерял!..

- Богохульствуешь, еретик!..

- Дак ты, барин, только подумай: на что бог человека сотворил?..

- А на што?.. Ну как, скажи: интересно!..

Петр Кирилыч обернулся совсем к барину и в затылке почесал...

- Видно: на то, неведомо на што... поглядишь на нашего брата, разве правильно ответишь?..