Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Тот умчался и вернулся с Уну.

Боги, несомненно, были благосклонны к Тамит в этих делах – она почти совсем не мучилась, разрешилась от бремени еще легче и быстрее, чем с Хепри. Наверное, в доме и саду даже не услышали, что происходит: Тамит вскрикнула не больше нескольких раз.

Это был мальчик.

Осознав это, Тамит засмеялась, совершенно счастливая. Вот еще один наследник Неб-Амона – и он никуда от него не денется.

Ее радость поколебалась, когда ребенка у нее отобрали.

Тамит даже не успела рассмотреть хорошенько, красив он или нет, на кого похож… даже познакомиться не успела с тем, кого носила под сердцем, как его уже отобрали. Тамит знала, что ничего здесь не совершается по ее воле, но впервые стало так больно и мерзко.

Как это мерзко – когда у матери могут отнять ребенка, и с такой легкостью, точно он принадлежит не ей, а чужим людям.

Хотя так и есть. Тамит утешилась тем, что Аменемхет наверняка возмутится против этого… он серьезный юноша, которого тянет к справедливости, и который, конечно, захочет вернуть ребенка его матери.

Но пока ей не только не приносили его на кормление – даже увидеть не позволяли. Тамит попросила слуг хотя бы узнать и сказать ей, как назвали мальчика.

Ей сообщили, что его зовут Аменхотеп – «Амон доволен», именем многих царей и высшей знати. И, конечно, всесильный Амон с рождения простер над этим мальчиком свою длань…

От Тамит не зависит ничего в его судьбе – с этим ребенком поступят так, как решит властитель дома.

Несколько дней у нее болели груди, переполненные молоком, и сердце. Но потом она приказала себе успокоиться – ведь она знала, что будет именно так.

Конечно, Неб-Амон никогда не оставил бы… свое дитя… такой матери. Наверное, мальчика поручат Мерит-Хатхор, которая воспитала всех его детей…

А вот как теперь поступят с Тамит? Не превратится ли этот дом для нее в такую же тюрьму, как и та тюрьма – вечную? А может, ее тайно убьют, вот так же, как притащили сюда?

Тамит вдруг стало так страшно, что она несколько дней не могла уснуть. Но ничего не менялось, и Тамит успокоилась… осознав, что сейчас она ничем не может защитить себя, и если ее, например, решат отравить или заколоть ночью, это будет сделано.

Но никто ее не убивал, и Тамит поняла, что в ближайшее время этого и не случится. Неб-Амон уверен, что надежно похоронил ее здесь, и не будет возражать, даже если она останется тут до смерти. Его это никак не трогает и не может затронуть – он ни разу не приходил к ней после того первого свидания, она жила отдельно от всей его семьи, под надежной стражей и под присмотром. Почему он все-таки ее не убил – ведь она доставляет ему беспокойство?

Наверное, действительно не хочет отягощать и без того отягощенное сердце.

И бережет ее на случай, если она понадобится своему сыну. А может, боится слухов… теперь, наверное, полгорода знает, что у Неб-Амона появилась женщина…

Так что все ждут, пока она зачахнет сама. Если ее и убьют, это сделают не сейчас – это опасно, люди заподозрят.

========== Глава 48 ==========

Хепри остался один – совершенно.

Аменемхет, которому исполнилось шестнадцать лет, покинул школу и отправился домой. А потом вернулся в храм, но уже не учеником и не другом четырнадцатилетнего Хепри, а заклинателем Амона. Высокая должность для юноши, но Хепри знал, что Аменемхет не задержится и на этой ступени – у него есть все, чтобы быстро подниматься дальше.

И он этого достоин.

Хепри как раз вернулся с уроков в спальню и стал убирать свои письменные принадлежности, как его кто-то окликнул. Он ощутил, что вокруг наступила тишина – мальчишки перестали шуметь и даже разговаривать…

Хепри, теперь юноша, резко повернулся и встретился взглядом с красивым молодым жрецом в длинной белой юбке, плотно обхватывавшей крепкие длинные ноги. Аменемхет улыбался, и сверкающий золотой амулет на его груди словно тоже приветствовал старого товарища…

Юноша издал радостный возглас, и друзья обнялись. Потом Хепри почувствовал аромат, исходящий от холеного тела его покровителя, и это сразу напомнило ему о разнице между ними. Теперь еще большей…

Хепри отстранился и поклонился, а Аменемхет милостиво склонил голову.

Вдруг перед глазами младшего возникла та самая картина, которую мать нарисовала ему, когда прогнала от себя – Аменемхет приходит к нему как первый пророк Амона, а Хепри падает перед ним ниц и плачет от счастья, когда его допускают к руке…

Легко может быть так. Почему бы и нет?

- Как ты живешь теперь? – сурово и печально спросил Хепри. Он вспомнил о матери. Как-то она там, несчастная? Он даже не знает, кого она родила…

Аменемхет улыбнулся и, обняв его за плечи, повел к двери. Никто, конечно, не воспрепятствовал; многие мальчишки кланялись жрецу с еще большим почтением, чем собственным наставникам – а ведь совсем недавно он жил в этой спальне с ними рядом, ел с ними за одним столом и отвечал урок тем же учителям…

Друзья направились во двор. Видя Хепри рядом с Аменемхетом, никто не остановил нищего юношу, хотя был будний день.

- У меня много обязанностей, - значительно сказал Аменемхет. – Меня часто вызывают в богатые дома читать здравицы и отгонять злых духов, а еще я отправляю службы здесь. Ты видел?

Хепри мотнул головой.

Он вдруг подумал, что его собственного отца к девятнадцати годам едва допустили к ношению факела во время процессий. Этот молодой человек к девятнадцати годам, наверное, займет место старого Симута, четвертого хему нечер…

Сейчас на месте Симута какой-то незначительного вида пожилой жрец, которого к этому времени, конечно, найдется повод заменить. Скрывая злость и зависть, Хепри отвернулся.

Аменемхет положил руку другу на плечо.

- Я позабочусь о тебе, будь уверен.

“О моей матери ты уже позаботился”.

Не поднимая глаз, юноша кивнул.

- Спасибо, господин.

Аменемхет его не поправил.

- Как моя мать? – тихо спросил Хепри. – Я так давно не видел ее, и так тоскую…

Аменемхет как-то судорожно вздохнул.

- Она родила девять месяцев назад, мальчика. Его назвали Аменхотепом, - прошептал юноша. – Сейчас его воспитывает Мерит-Хатхор, она будет растить его как меня и мою сестру…

“А моя мать? Разве Мерит-Хатхор родила этого ребенка?” - чуть не выкрикнул Хепри.

- Я скоро женюсь, - так же тихо сообщил Аменемхет, и тут младший товарищ отступил и чуть не сел прямо на землю.

- Как? – прошептал он. – А как же мать? Ты бросил ее?

Красивое лицо Аменемхета стало жестким, на губах появилась улыбка, какую Хепри видел на губах его отца. Такая улыбка не предвещала ничего хорошего.

- Нет, и не брошу, - наклонившись к самому уху Хепри, прошептал он. – Я ее люблю. Она будет моей.

Хепри содрогнулся от ужаса, хотя только что сам напрашивался на такой ответ.

- Она же на двадцать лет тебя старше, - прошептал юноша.

- На девятнадцать, - поправил Аменемхет. Они по-прежнему шептались, так что никто вокруг ничего не мог расслышать.

- Кроме того, при дворе нередко так бывает – новый Хор наследует гарем отца: это значит - всех женщин, даже если они старше его, - шептал Аменемхет. – Твоя мать очень красива, никакая девица из тех, с кем меня знакомили, не стоит ее…

Хепри усмехнулся, но возражать не стал. Никто бы на его месте не стал.

Их жизни так сложно и пугающе переплелись, что узлы было уже не распутать – можно было только разрубить. Но Хепри рубить не станет.

- Но ведь твой отец жив, - прошептал он. – На что же ты надеешься? Ведь моя мать его наложница, а не твоя?

- Отцу пятьдесят семь лет, - прошептал в ответ Аменемхет.

Хепри отпрянул от него, глядя на юношу в ужасе.

- О чем ты говоришь? – прошептал он.

Аменемхет улыбнулся.

- Только о том, что никто не живет вечно, - ответил он. Если бы он не перестал улыбаться при этих словах, Хепри убежал бы от него в страхе и омерзении, но Аменемхет помрачнел, заговорив о смерти отца. Он любил его, как бы ни вожделел к его женщине.