Моя душа (СИ)

Всю ночь я думала о Генке. Будучи по натуре покладистым человеком он был очень удобным мужем для своей жены, но, прожив столько лет с женщиной, он не мог ничего не знать о её любовных похождениях. Ведь это не вчера всё началось! И что же мне теперь со всем этим делать? Поговорить с ним? Сказать, что я всё знаю? А что это изменит? Только испорчу их семейные отношения. Ну, ладно его жена, но дочь! Не может же мать не знать, что творится с её дочерью.

Мои мысли перенесли меня в наш с Галкой дом, я вспомнила нашу чистую с ней любовь, любовь двух женщин, по-насто­ящему влюблённых друг в друга. Мы любили друг друга и в постели всегда были нежны и ласковы. Занимаясь сексом мы старались доставлять своей любимой как можно больше удовольствия, не причиняя ей, при этом, ни физической, ни душевной боли. Меня охватила такая мучи­тельная тоска по той моей прошлой жизни, что я готова была покон­чить с собой, лишь бы отделаться от этих мук воспоминаний. И я при­няла решение вернуться домой и просить у Галины прощения, а если она не сможет меня простить, покинуть этот жестокий, развратный мир! Покинуть навсегда!

Покидая дачу я оставила Генке на столе короткую записку:

Спасибо за всё, мой милый и преданный друг! Не знаю, встретимся ли мы с тобой ещё когда-либо, но я хочу, чтобы у тебя обо мне остались только самые светлые и тёплые воспоминания. И ещё: обрати особое внимание на свою дочь, уж очень рано она пошла по стопам своей матери.

Прощай. Твоя подруга, Лида.

Как прекрасен этот мир!

То ли сумерки, то ли снова...

Это просто ‒ тоска по дому.

Только дом мой ‒ угли и пепел,

Сквозь который пробьется полынь...

Смоет дождь и развеет ветер

То, что было домом моим.

К дому Галины я добралась уже поздно вечером. Из того за­холустья, где я скрывалась, выбраться можно было только на тракторе. До ближайшей остановки ав­тобуса я добиралась пешком, замёрзла как собака, зато в тёплом автобусе отогре­лась, пока целый час тряс­лась до города. Поставив ноги на тёплую печку, я немного подре­мала, а в городе, на последние деньги, наняла такси и трижды перекрестившись, поехала сдаваться!

* * *

Дверь открыл Семён. По его виду я поняла, что он не узнал меня. Полгода не видя и не слы­ша обо мне ничего, ему действительно трудно было меня узнать в застиранной футболке и жёлтом клоунском платье в красный горошек. Для полного комплекта не хватало только таблички на моей груди: «Покупайте молоко! Моё молоко жирное и очень питательное!»

‒ Мне нужно видеть Галину Юрьевну! Она меня ждёт! ‒ охрипшим от холода голосом потребовала я.

‒ Ну, если ждёт, тогда проходите! – подозрительно осмот­рел меня с ног до головы Семён и провёл в дом.

В доме я неожиданно столкнулась с Дашкой. В отличие от Семёна, она сразу же узнала меня. Выронив из рук кастрюлю, Дашка застыла на месте с откры­тым ртом. На шум выбежала Галина.

‒ Что тут у тебя происходит? Кто это?

Онемев он неожиданности, Дашка лишь показы­вала на меня пальцем, не в состоянии что-либо вымолвить.

Опустив голову, я про­шла мимо Галины, та­ращившуюся на меня как на живого мертвеца и вошла к себе в комнату. В комнате, за время моего отсутствия, по­чти ничего не изменилось. На столике ле­жал недочитанный томик стихов Марины Цветаевой, всё выглядело как в тот день, когда я покинула этот дом. По всему было видно, что здесь ожидали мо­его возвращения и меня вдруг охватило чувство ностальгии, тоска по утрачен­ному.

‒ Доченька, это ты? – испуганно уставилась на меня Галина.

Увидев осунувшееся лицо резко постаревшей Галины, я ужаснулась. ‒ О, Господи, что же я наделала! ‒ с горечью подумала я. ‒ Я не только исковеркала свою жизнь, но и погубила жизнь этой Пре­красной, Свя­той ЖЕНЩИНЫ.

‒ Да, я, – опустив глаза, виновато всхлипнула я. ‒ Прости меня, мамочка! Прости, меня, дуру твою непутёвую!

‒ Это ты прости меня, доченька, бабу старую, глупую! ‒ бросилась ко мне Галина и крепко обняв, горько заплакала.

‒ Ты, наверно, голодная, ‒ придя, наконец, в себя, засуетилась Галина. ‒ Я сейчас Даше скажу, она что-нибудь приготовит. Не хочешь? Тогда, может, ванну при­мешь? Пошли доченька, я помою тебя. Красавица моя дорогая, ‒ намыливая мочалку, приговаривала Галина. ‒ Сейчас спинку тебе помою, полотенчиком вытру, ноч­нушечку новенькую надену. Ну вот, а теперь по­шли в кроватку. Ты наверно устала, тебе нужно хорошенько выспаться.

Впервые, за многие месяцы, мне снились счастливые, цветные сны, а утром, едва я проснулась, Галина тут же бросилась ко мне.

– Вставай доченька, тебя внизу Вика ждёт. Пошли, позавтракаем вместе.

Нервно теребя поясок платья, Вика дожидалась меня в прихожей. Едва увидев меня, она хотела что-то сказать, но вместо слов из её уст вырвался лишь крик ры­дания. Впро­чем, плакали все ‒ никого не стесняясь, плакали Даша и Семён, и даже сбежавшиеся посмотреть на меня охранники, тайком вытирали слёзы.

‒ Давайте позавтракаем! ‒ застенчиво улыбаясь, вытерла слёзы Галина. ‒ Сади­тесь за стол, пожалуйста!

Не успели мы рассесться, как в дом ввали­лись Костя с Максом. Уви­дев меня, они обомлели от неожиданности, а за их спинами я увидела скромно стоявших Надю и Ни­колая.

‒ Вот, они знают где Лида, вернее, где она была, вернее… ‒ уставившись на меня, пытался объяснить Макс.

‒ Это Надя и Николай! ‒ не дав ему договорить, радостно бросилась я к ним. ‒ Это они приютили меня. Если бы не они, я бы сейчас здесь, с вами, не сидела.

‒ Ну, что ж, тогда мойте руки и прошу к нашему столу, ‒ утёрла слёзы радости Галина. ‒ Максим, Костя, вы тоже присаживайтесь! Сего­дня в нашей семье большой праздник!

Сидя за столом, все радостно обсуж­дали моё чудесное возвращение. Завтрак плавно пере­шёл в обед, на столе появилось спирт­ное. Мама, немного захмелев, затянула Glory, glory, hallelujah!, а потом она попросила меня спеть песню, которую я когда-то ей пела, обнимая в тенистых аллеях нашего сада.

Ах, зачем ты меня целовала,

Жар безумный в груди затая,

Ненаглядной меня называла

И клялась: «Я твоя, я твоя!»

Расходились мы уже далеко за полночь. Гости разъехались по до­мам, а Надю с Николаем МАМА не отпустила.

‒ Поживите пока у нас! Если понравится, мы вам какую-нибудь рабо­тёнку подыщем!

Я радовалась, что всё закончилось благополучно, что увидела своих друзей, но главное, что Галина была счастлива, – она просто светилась от счастья, даже помолодела, и вновь стала по­хожа на ту мою дорогую и любимую Галю, ко­торую я знала ещё каких-то полгода назад. Как же хорошо дома! Какие прекрасные люди меня окружают! Как прекрасен этот мир!

Как же здесь всё запущено!

Когда гости разошлись и в доме воцарилась тишина, Галина подошла ко мне и тихонько сказала:

‒ Доченька, ты меня не жди, ложись спать, а мне ещё нужно помочь Даше всё здесь убрать и навести в доме порядок.

Спать хотелось просто невыносимо, но ложиться без Галины я даже и не думала. Вика расспрашивала меня, что со мной приключилось когда я ушла, а я была бы и рада ей всё рассказать, но была к этому ещё не готова.

‒ Лучше ты мне расскажи, что тут нового, что произошло за время моего отсутствия?

‒ Ну, во-первых, я окончательно ушла от Вадима, ‒ стала рассказывать Вика. ‒ Мне надоели его постоян­ные за­гулы, а когда я случайно застукала его с этой блядиной колхозной, моё терпение окончательно лопнуло и я решила: ‒ чёрт с ними, пус­кай себе живут. Де­тей у нас нет, а с ним мне всё равно ни холодно, ни жарко! Я не хочу об этом говорить, ты и так всё знаешь. Ну, а Ленка с ним тоже уже не живёт ‒ теперь он один.