Моя душа (СИ)

‒ Лана Пéтровичь? ‒ удивился Генка. ‒ Лида, ты, что ли? Сей­час буду, жди! Дай трубку, кто там, рядом с тобой!

Поговорив с Генкой, следователь посмотрел на меня уже со­вершенно иными глазами.

‒ Что же ты сразу не сказала, что у тебя такие друзья? Посиди пока у меня в кабинете, отдохни. Кушать хочешь? Бери бутер­броды ‒ жена с со­бой завернула, и ставь чайник!

Гена влетел в кабинет, я ещё и чай не успела допить.

‒ Лида, то есть, Лана! Ты как здесь оказалась? Галина уже всю мили­цию на уши поставила, во всероссийский розыск на тебя подала! А что это за вид у тебя? Что случилось? Где ты была?

‒ Товарищ подполковник! ‒ едва увидев Генку, вскочил следователь. ‒ Что прикажете делать с этой Вашей знакомой?

‒ Что делать, что делать! ‒ прочитав составленные следователем документы, заметался Генка по кабинету. ‒ Во-первых, все, что Вы здесь написали – уничтожьте немедленно, во-вторых, забудьте всё что Вы здесь видели и слышали! Никому, даже своим родным и близким ничего не рас­ска­зывайте! Я её немедленно у Вас забираю! Понятно?

‒ Так точно! Понятно! ‒ кивнул следователь. ‒ Я так и знал, что никакая она не сербка.

‒ Сербка, не сербка ‒ Вам лучше этого не знать! Надеюсь, Вы меня правильно по­няли?

‒ Так точно! – схватил документы следователь и тут же, на наших глазах порвал их на мелкие кусочки, а Генка забрал меня из отделения милиции и отвёз к себе на дачу.

На даче

Генка настоял, чтобы я рассказала ему всё, что со мной произошло и вкратце рас­сказал, что ему самому было известно о моём таинственном исчезновении.

Мой уход Галина сначала не восприняла всерьёз, но когда я через час не вернулась, она испугалась не на шутку и вместе с Викой помчалась меня разыскивать. На машине они бороздили всю трассу до са­мого утра ‒ как мне удалось мимо них проскочить ‒ ума не приложу, а утром к моим поис­кам подключили Костю и Максима. Парни сразу же поехали на квартиру моей матери, но никого там не за­стали. Опрошенные ими соседи сказали, что не видели её уже несколько дней. Тогда Галина подала заявление в ми­лицию, а сама, не теряя надежды найти меня, продолжила поиски. Меня искали и на вокзалах, и в больницах, и в моргах, и даже во всероссий­ский ро­зыск объявили, но через два месяца безрезультатных поисков, меня уже практически похоронили. Оставалось только найти моё бездыханное тело.

Услышанное поразило меня, но отступать было некуда, да и слишком поздно. Сказав А нужно было говорить Б, но дел я натворила слишком много и теперь не знала, как из всего этого дерьма выбраться. Генке я объ­яснила случившееся, мотивировав свой поступок тем, что Галка меня оскорбила до глубины души, я обиделась на неё и ушла к матери, но дома её не застала и вынуждена была просидеть на лавочке у её дома, всю ночь. Утром меня заметила мест­ная бездомная, оказавшаяся очень милой и порядоч­ной женщиной. Проведя всю ночь на улице, я не на шутку простудилась и пока болела жила у неё в подвале, а когда выздоровела, мне было уже очень стыдно возвращаться домой.

Генка поверил далеко не каждому моему слову, но лишних вопросов задавать не стал и поклялся ни­кому о случившемся со мной не рассказывать.

‒ Поживи пока у меня на даче, ‒ внимательно выслушав меня, вздохнул Генка. ‒ Здесь тихо и спокойно, есть все блага ци­вили­зации, никто тебя в этой глуши не найдёт, если только ты сама того не захочешь. Жена здесь никогда не бы­вают, она больше по магазинам любит шляться. Иногда мне кажется, что она вообще не знает, дома я, на работе, или в очередной командировке. Дочка у меня совсем уже взрослая, недавно ей пятна­дцать ис­полнилось, правда, для своего возраста, ведёт себя слишком уж самостоятельно, но, слава Богу, хоть учится хорошо! ‒ рассказывал мне о своей семье Генка по дороге на дачу. ‒ Сейчас заедем в магазин, запасёмся продуктами, а завтра я куплю тебе что-нибудь из одежды и привезу на дачу. Лохмотья свои выбрось, возьми лучше мою рубашку, она длинная, тебе вместо платья как-раз бу­дет.

Я всегда знала, что нравлюсь Генке и он мне тоже очень нравился, но ещё с первых дней нашего знакомства, когда, на званом ужине в ресторане, он во время танца попытался меня поцеловать, я дала ему понять, что между нами никаких отношений, кроме дружеских, быть не может. ‒ Ты женат, у тебя семья, дочь, и я не хочу чтобы из-за меня твоя жена осталась без мужа, а дочь лишилась отца, ‒ тогда сказала я ему. Не знаю, понял он меня или нет, но больше к этому вопросу мы не возвращались. Однажды, правда, он пригласил меня в ресторан, в надежде, что я изменю своё решение, но я оставалась непреклонна и на все его предложения отвечала отказом. Теперь же, когда судьба вновь свела нас, он был просто на седь­мом небе от счастья. В его гла­зах читалась надежда на взаимность, но для меня он был просто хорошим другом и надёжным товарищем.

Генка уехал, а я стала приводить себя в по­рядок. Часами просиживая в ванной, я смывала с себя все запахи моего бездомного прошлого. Тряпки с помойки я выбросила и теперь носила Генкину шерстяную рубашку, достающую мне до самих колен. В ней мне было тепло и уютно, но очень неудобно, ведь, кроме рубашки, на мне больше ничего не было. С грустью рассматривая себя в зеркале, я вспомнила строки из стихотворения Арона Гольцера:

Твои груди видны сквозь ткань,

Я сниму с тебя платье светлое…

На следующий день Генка, как и обещал, привёз мне одежду.

‒ Извини, ‒ стал оправдываться он, протягивая мне пакет. ‒ У меня абсолютно не было времени лазить по магазинам. В следующий раз обязательно привезу тебе какое-нибудь платье и что-нибудь из верхней одежды.

В пакете оказалось женское бельё ‒ лифчик и несколько пар женских трусов. Бельё было очень дорогое и красивое но, к сожалению, оказалось на меня слишком большим. Наверно в отделе женской одежды он объяснил продавцу, что ему нужен лифчик на «строй­ную блондинку вот с такенными вот сиськами», а раз­мер моих трусов показывал раздвинув руки. Чтобы не огорчать Генку, я поцеловала его в щёчку, сложила всё обратно в пакет и засунула под кровать.

‒ Ты что, даже мерять ничего не будешь? ‒ удивлённо посмотрел на меня Генка.

‒ Я потом померяю, ‒ попыталась я его успокоить, но заметив в его глазах горечь разочарования, достала пакет обратно. ‒ Может, выйдешь из комнаты? Не буду же я при тебе раздеваться.

‒ На пляже, перед чужими мужиками, ты не стеснялась раздеваться, ‒ обиженно пробурчал Генка. ‒ А передо мной, своим другом, стесняешься даже лифчик померять.

‒ Ладно! ‒ расстегнув несколько пуговиц на рубашке, приложила я лифчик к груди. ‒ Ну как тебе ‒ нравится?

‒ Д-д-д… да, ‒ едва не поперхнулся Генка. ‒ Очень нравится.

‒ Я имела в виду лифчик, ‒ рассмеялась я. ‒ Тебе не кажется, что он на меня немного великоват?

‒ Э-э-э… м-м-м… ‒ взволнованно промычал Генка. ‒ Тут на бретельках можно немного подтянуть.

‒ Подтянуть можно только подпругу на лошади, а лифчик, если он не по размеру, можно только обменять или сдать обратно в магазин, если у тебя его ещё там примут, ‒ застёгивая рубашку, объяснила я Генке. ‒ Я, конечно, безмерно благодарна тебе за проявленную обо мне заботу, но объясни мне, пожалуйста, какими мерками ты пользовался, когда покупал мне бельё?

‒ Ну, в отделе женского белья я объяснил продавщице, что мне нужен ли-лифчик на девушку с третьим ра-ра-змером г-г-груди, ‒ заикаясь от волнения, выдавил из себя Генка.

‒ Третий размер может быть не только у стройной девушки, но и у старой бабки с отвисшей грудью. Так женщины лифчики себе не выбирают.

‒ А как выбирают? ‒ смущённо посмотрел на меня Генка.

‒ А тебе это зачем? ‒ рассмеялась я. ‒ Ты что ‒ ещё кому-то собираешься лифчики дарить?

‒ Нет, ну-у… так, на всякий случай, ‒ пожал плечами Генка.

‒ Ну, если на всякий случай, тогда ладно, расскажу, ‒ согласилась я. ‒ Только ты, пожалуйста, присядь и успокойся.