Покажи мне свой мир (СИ)

Меня поражало, с каким каменным лицом Майк говорит такие пошлые вещи. Совершенно безо всякого стыда. Да уж, он всегда за словом в карман не лез, но его прямолинейность (как и прямолинейность Глэйда) вводила меня в ступор. Возможно, это я какой-то неправильный. Я не привык обсуждать постель, это было не принято там, наверху. А с Дюком, сказать по правде, и обсуждать-то было нечего. Наверное, я научусь быть проще и свободнее, но только мне нужно время, чтобы привыкнуть.

На этот раз слова Майки показались мне правдоподобными. Глэйд и правда поступил, я бы сказал, по-доброму. Он сделал то, чего не должен был, и ничего не попросил взамен. Я привык все его действия объяснять заботой о ребёнке, но в этот раз он заботился именно обо мне. Да и я сам уже иначе отношусь к нему — волнуюсь за него, переживаю, даже скучаю по нему. А уж бросаться ему на шею, когда он заходит в квартиру, меня вообще никто не заставляет, а я, однако, это сделал сегодня. Что же это значит — Майки прав? Глэйд и правда мой истинный, человек (то есть, мутант), предназначенный мне судьбой? Тот, кого я полюблю? Никогда бы не подумал, что моя жизнь сложится именно так.

От мыслей меня отвлекло пощёлкивание пальцев под носом.

— Э-эй, ты чего завис-то? Совсем замечтался? Иди домой тогда, посмотри какую-нибудь мелодраму, и к возвращению Глэйда ты будешь лежать на постели лужицей розовых соплей. Давай-давай, иди. Ты сейчас совсем не настроен на разговоры со мной, придёшь вечером.

Я поплёлся к выходу, задумчиво улыбаясь, попрощался с Майки и, как и было велено, пошёл смотреть мелодрамы и плакать. Провалявшись в постели весь день, я ощутил настойчивое желание чем-нибудь заняться, поэтому вместе с Майком сходил проведать Шерри, который позавчера родил и теперь был очень слаб, потом с ним же навестил самого старого в колонии омегу, которому было чуть ли не за девяносто, потом мы вернулись домой и играли с Арчи в доктора, одним словом, весь остаток дня мы не скучали.

Закончив со всеми этими делами, я почувствовал себя разбитым и вынужден был отправиться спать, не дождавшись Глэйда. Всё равно он вернётся с дежурства очень поздно, ждать его бессмысленно. Я заснул сразу же, как моя голова коснулась подушки, и крепко проспал до утра. Точнее, утром меня разбудили.

Я проснулся от того, что кто-то осторожно поглаживает меня по плечу. Даже спросонья я понял, что это не Глэйд — рука была лёгкая, омежья. Дальше нетрудно было догадаться, что это Майки.

— Ммм, чего? — я приоткрыл глаза и увидел в полутьме лицо друга. — Сколько времени?

— Шесть утра. Поднимайся.

— Сдурел, что ли? Никуда я в такую рань не пойду…

— Надо, милый, это срочное дело. Пожалуйста, поднимайся, я принёс тебе крепкого чаю. Давай, давай.

— Что-то случилось? — догадался я.

— Да, кое-что случилось. Вставай, пей чай, одевайся, я пока тебе всё расскажу. Только обещай, что не будешь нервничать, ладно? Обещаешь?

— А почему я должен нервничать? Что-то плохое? Ну, говори!

— Послушай, Бэлл. Глэйд ведь сказал тебе, что будет в патруле с вечера?

— Да.

— Он был не в патруле, — Майки замолчал, и мне на секунду показалось, что речь идёт о том, что Глэйд ходит налево, прикрывая своё отсутствие байками про патруль. По ходу разговора я оделся, мы вышли в коридор и направились к лифтам.

— Но где тогда он был?

— Пожалуйста, обещай мне, что не будешь нервничать.

— Ну обещаю я, обещаю! Говори!

— Они все поднимались наверх, в Шеридан.

— Что? Да они больные, что ли? Да они хоть подумали? Конечно, они сильнее людей, но зато людей там много! Что с ними сделали?

— Люди — ничего.

Я всё понял. Мне не нужно было слов, чтобы догадаться, что с ними случилось ночью в пустыне. Это чудовище напало на них и, возможно, все они погибли.

— Что с ним? Где он?

— Малыш, только не нервничай! С ним уже всё в порядке, он живой. Ему уже оказали помощь, подлатали, и теперь он спит. Его жизни ничто не угрожает.

Я с облегчением выдохнул. Живой, это самое главное.

— Но что именно случилось? Что у него повреждено? И как остальные ребята?

— В целом картина такая: у всех распорота грудь и сломаны рёбра, у всех повреждения внутренних органов разной степени, у двоих сотрясение мозга. Глэйд ранен в живот, Роджер сломал руку, а Пол… Пол, к сожалению, погиб.

Я даже остановился, потрясённый новостью. Пол погиб? Не может быть. У него же семья — муж и двое детей… как же они-то теперь? Какой ужас… Потерять истинную пару — что может быть хуже? Бедный, бедный Дэнни… Майки мягко потянул меня за локоть.

— Идём, идём, милый. Я знаю, мне тоже ужасно жаль Пола и его семью, но теперь уже ничего не исправишь.

Я не заметил, как мы подошли к лифтам, спустились в больничный ярус, дошли до белой двери, за которой находилась палата с ранеными — меня занимали мысли о Глэйде, который тяжело ранен, о Поле, который погиб, о его несчастной семье.

Майки толкнул дверь, и мне в нос ударил резкий запах лекарств. Это была не палата, а операционная. Все четверо выживших лежали на металлических столах, накрытые белыми простынями до шеи, а к их рукам тянулись прозрачные трубочки капельниц. Глэйд лежал на втором столе слева. Я медленно, боязливо подошёл, и смог увидеть мутанта целиком. Он неподвижно лежал на холодной металлической поверхности, закрыв глаза. Его кожа была мертвенно бледна, в некоторых местах яркими пятнами красовались здоровенные синяки, а тело было скрыто, так что я не мог видеть страшных ран, рассекавших его грудь и живот. Он дышал, хоть и очень слабо и редко, почти незаметно.

Я осторожно дотронулся кончиками пальцев до его лица, провёл ими по скуле, погладил лоб, а потом наклонился и прижался губами к его щеке. На него было больно смотреть, мне было до слёз его жалко, а самое главное — я ничем не мог ему помочь. Я замер на несколько минут, так и прижимаясь губами к холодной коже мутанта, когда за спиной ощутил запах другого альфы. Ко мне подошёл хирург, лицо которого было скрыто маской. Я не мог разглядеть, что у него за мутация, да и не особо хотелось — меня волновал только Глэйд.

— Как он?

— С ним всё будет в порядке. Наш организм восстанавливается быстрее вашего, и скоро все они пойдут на поправку. Мы вводим им снотворное и обезболивающее через капельницу, так что они сейчас ничего не чувствуют. Им повезло, всё могло закончиться куда хуже.

— Как с Полом?

— Да.

— Как он умер?

— Я знаю, что ты носишь ребёнка, тебе не стоит сейчас об этом слушать, ладно? Просто погиб — и всё, тебе этого знания достаточно. Его кремируют сегодня же, нечего с этим тянуть. Вернёмся к Глэйду: когда он очнётся, мы переведём его в палату. Мы ещё будем давать им снотворное, чтобы большую часть суток они спали. Вот когда ему станет получше, и он сможет проводить какое-то время в сознательном состоянии, приходи к нему почаще. А сейчас, если ты хочешь кому-то помочь и оказать моральную поддержку, будь с Дэнни. Вот уж кому и правда сейчас ни до чего будет.

— Хорошо. Но всё равно хоть раз-то в день можно мне приходить? Хоть ненадолго?

— Я вообще тебе не запрещаю, приходи, конечно. Только Глэйду от этого никакой пользы. А вот Дэнни очень нужна помощь. Он, кстати, ничего ещё не знает, за ним только что пошёл Майки. А Мэган сейчас прибежит к Роджеру — он ведь, как-никак, муж его брата. Самый близкий омега, получается. Ты бы лучше пока ушёл, тут сейчас такая сцена будет, тебе лучше не смотреть и не слушать.

— Нет, я останусь. Я чувствую себя виноватым перед Дэнни за то, что мой муж выжил, а его — нет. Я должен быть здесь, когда он всё узнает.

Я был слишком взволнован, напуган и потрясён горем, чтобы заметить то, что назвал Глэйда мужем. Меня отвели в комнату, где находилось тело Пола, и мы остались там — ждать Дэнни. В коридоре послышались шаги, и в дверном проёме показался Майки, поддерживающий бледного, дрожащего Дэнни. Его, как и меня, выдернули из постели посреди ночи, и его светлые волосы были спутаны, на нём была свободная футболка и мягкие спальные штаны. Он уже знал, что произошло, но ещё не осознавал. Когда он увидит тело, его с головой накроет ужас, боль и одиночество. Мы должны быть рядом.