Покажи мне свой мир (СИ)

— Почему ты не сказал мне об этом?

— Хочешь сказать, ты бы мне поверил?

— Нет, не поверил бы. Но для меня хотя бы удар оказался менее сильным, если бы я знал раньше. Я бы не поверил, но был бы не так потрясён.

— Ну извини, кто вас разберёт, как там вам было бы проще. Прости, если из-за меня тебе было больнее, чем могло быть.

— Ладно, смотри кино дальше. Я узнал всё, что хотел.

Глэйд, кажется, слишком мало общался с омегами, а в особенности с беременными, чтобы понять, что мне сейчас как никогда необходимо его внимание. Он снова включил визор и отвернулся от меня, а я лёг на бок на кровати, повернувшись так, чтобы мутант не видел моего лица и моих слёз.

Конечно, я ожидал примерно такого рассказа, но знать, что все они были там, когда я в ужасе искал их, когда меня поймали и связали, что они видели, как я напуган, и у них ничего не дрогнуло в душе. Они хладнокровно наблюдали, как меня хватают и уносят, а ведь они понятия не имели о том, что мутанты — вполне себе симпатичные ребята, они-то думали, что отдают меня в лапы отродью из Буффало.

От осознания всей низости, подлости, трусости их поступка меня аж передёргивало, и мои рыдания, кажется, дошли до слуха ничего не подозревающего Глэйда. Он насторожился, прислушался, выключил телевизор и, подойдя, сел рядом со мной на кровать.

— Ты что, плачешь?

Я хотел съязвить, но никаких моральных сил на это не было, и я только кивнул. Кажется, мутант был в некотором замешательстве: он не знал, что нужно делать, когда плачет омега, и всё, на что хватило его догадливости, было погладить меня прохладной ладонью по плечу. А мне ужасно, ужасно хотелось поддержки и тепла, поэтому я, недолго думая, подполз к нему поближе и положил голову ему на колени, уткнувшись лицом ему в живот и продолжая безнадёжно и горько плакать.

Кажется, до него дошло, что надо делать, и он приподнял меня и прижал верхнюю часть моего тела к себе, зарывшись пальцами в мои спутанные волосы. Мне стало легче от его безмолвного участия, и я немного успокоился. Он начал тихонько покачиваться вместе со мной, как делают омеги, убаюкивая малыша, и я почувствовал себя совершенно маленьким, беззащитным, но окружённым лаской и заботой.

Наверное, это инстинктивное движение, которое само по себе выплыло из сознания Глэйда, как воспоминание о его собственном детстве, на подсознательном уровне вызвало подобные же воспоминания и у меня. В конце-то концов, когда человеку плохо или больно, он, не задумываясь, сворачивается в позу эмбриона, как когда-то уютно лежал в утробе, и эта поза навевает спокойствие и убаюкивает. Вот и покачивания, которыми утешает нас в детстве папа, имеют то же воздействие в любом возрасте. Я совсем притих, слушая размеренное биение его сердца, его ровное дыхание, и скоро задремал.

Когда я проснулся, оказалось, что мы всё ещё в той же позе — я уютно полулежу в сильных руках Глэйда, а он поглаживает меня по голове.

— Сколько я спал?

— Около двух часов.

— И всё это время ты сидел так? И совсем не устал?

— Немножко. Но ты лёгкий.

Я улыбнулся, спрятав лицо на его груди. Он впервые проявил ко мне сочувствие и заботу, и это было очень приятно. Неловко сев, я взглянул на него с улыбкой.

— Мне лучше. Ты не против, если я дойду до Майки?

— Сходи, но давай-ка я лучше тебя провожу. Когда захочешь обратно, пусть он тебя отведёт, не ходи пока один, ты ещё совсем слабый.

Я кивнул, и он помог мне подняться. Я вполне мог идти сам, а он просто шёл рядом, чтобы удостовериться, что я добрался до квартиры друга. Около двери он попрощался и вернулся к себе, а я остался ждать, когда мне откроют дверь. Это сделал Джер. Увидев меня, он удивлённо вскинул брови и пропустил меня в квартиру.

— А ты уже и порхаешь? Ну проходи, они в кухне.

— Кто — они? Майк и Арчи?

— И Мэган.

— Ой, у вас гости, может, я попозже зайду?

— Да нет, ты как раз кстати, у них там омежьи посиделки, ты прекрасно вольёшься в их компашку. Если кто тут и некстати, так это я, — он засмеялся, провожая меня до кухни.

Зайдя на кухню, я увидел стол, заваленный сладостями и уставленный чашками с чаем. За столом сидели Мэган, Майки и Арчи, а на руках Мэгана сидел круглощёкий малыш, которому на вид было чуть меньше года, с жёлтыми глазами, узорчатой кожей и пока ещё нежными и еле заметными костяными наростами на пухлых ладошках. Где-то я уже это видел.

— Привет, ребята, — я уселся напротив Мэгана.

Омеги наперебой начали спрашивать меня о том, как я себя чувствую и всё ли у меня в порядке. Удостоверившись, что я жив, здоров и весел, они налили мне чаю и придвинули сласти. Арчи каким-то таинственным образом вдруг оказался у меня на руках; видимо, я ему понравился, и он всё время собирается ходить за мной хвостиком и залезать ко мне на колени.

— Слушай, Мэган, а ты случайно не за Роджером замужем? — я покосился на карапуза, который грыз печеньку ещё почти беззубым ротиком.

— Нет, за его родным братом, Дрейком. Роджер пока холостяк, хоть он и старше. Слушай, Бэлл, у меня к тебе несколько странная просьба.

— Да?

— Ты не дашь мне порасчёсывать твои волосы? Знаешь, лысая голова — настоящая драма для омеги, и Арчи в этом плане повезло больше, чем мне. Я мечтаю о том, чтобы у меня были длинные густые волосы. Можно?

— Господи, да о чём речь? Конечно, можно! Я только буду рад, если ты распутаешь эти космы.

Мэган встал, вручил карапузика Майклу и, взяв с тумбочки у стены расчёску, с каким-то прямо-таки благоговением принялся расчёсывать мои волосы. Промучившись минут двадцать с моими колтунами, он нахмурился и отстранился.

— Слушай, у тебя волосы всё время так путаются?

— Да. Я их ненавижу.

— Давай я сделаю тебе причёску, которая решит твою проблему?

— Какую?

— Это называется дреды. Их делали люди когда-то, это удобно, они совсем не путаются. За ними нужен уход, но я готов взять это на себя.

— А как они выглядят?

— Давай я покажу тебе, — он отошёл к телевизору, встроенному в стену, который включал в себя и функции компьютера. Там он несколько минут искал что-то, а потом развернул фотографию на полный экран. На ней была девушка с длинными волосами, заплетёнными то ли в сосиски, то ли в сосульки. Смотрелось это странно, но интересно.

— И долго их делать?

— Ну, за отсутствием опыта, боюсь, я провожусь с этим весь день. Но зато тебе больше не придётся мучиться с расчёсыванием. Давай?

Я подумал, что всегда можно будет расплести, если мне не понравится. Так что я согласился. Договорились начать на следующий день, прямо с утра, чтобы до вечера точно управиться. Надо сказать, что процедура заняла, и правда, весь день, я ужасно устал, и у меня заболела спина, но в итоге результатом я оказался доволен — каштановые сосульки очень даже шли к моим высоким скулам и аристократическим чертам лица, и я готов был расцеловать Мэгана, который сотворил со мной такое чудесное превращение.

Майки тоже оценил мой новый образ, а Арчи ещё несколько дней без конца дёргал меня за дредлоки. Единственный, кто воспринял с иронией мой вид, был, конечно, Глэйд. Он старательно острил и поддевал меня, но я не реагировал — мне было важно то, что сам себе я нравлюсь, а этот чешуйчатый изверг может засунуть себе своё мнение куда подальше.

***

Мне требовалось время, чтобы привыкнуть к новой жизни вдали от солнечного света, среди стали и техники и в окружении мутантов. Омеги, конечно, скрашивали моё одиночество, мне приятно было видеть знакомые лица, говорить о том старом мире, который для всех нас оказался позади. Вспоминать вместе с ними детство, родителей, наши шалости, которыми мы доводили старших, но всё это не могло заполнить мою жизнь. Да и Глэйда я всё ещё сторонился, инстинктивно стараясь держаться от него подальше. Он не делал мне ничего плохого, но мне казалось диким и невозможным простое общение с ним, потому что он был мне никем. Отец моего ребёнка — и только.