Это не любовь... (СИ)

- Я БЫВШИЙ собровец! Сейчас я старый, облезлый, больной и не в меру курящий кот… - жаловался он, бодро вышагивая наверх. - Я должен дома сидеть под одеялом и смотреть телек! И вообще! Что я психически здоровый человек 26 лет отроду делаю в чужом городе на стратегически охраняемом объекте с несовершеннолетней и мало вменяемой девочкой!? – притормозил он.

- Иди-иди… - подтолкнула я его сзади.

Переругиваясь и задыхаясь от нехватки кислорода и усталости, мы наконец-то вылезли на плоскую круглую площадку диаметром метров двадцать и, замерев, уставились на вид города.

- Афигеть… - протянул восхищенно Женька.

- Мхм… - задыхаясь, выдавила из себя я. – А теперь перекур!

Пока Женька, прикурив, любовался видом, стоя на краю крыши, я быстро раскатала каремат и, расстелив на нем спальник, улеглась сверху, разглядывая звездное небо.

Я смотрела вверх, а он вниз. И мне это не понравилось!

- Иди сюда, - позвала я Ожникова, и он, присев у меня в ногах, оперся спиной на мои согнутые в коленях ноги, как на спинку кресла, - посмотри какое небо!

Ласково потянув его за волосы на затылке, я заставила его запрокинуть голову и смотреть на небо.

- Мхм… - восхищенно пробормотал он.

- Дай сигарету, - потребовала я, и он протянул мне пачку, продолжая разглядывать звезды.

Перевернувшись на живот, я отыскала в рюкзаке тетрадку и аккуратно выпотрошила на нее табак. Достав пакетики с травой, я понюхала несколько штук и нашла сладковатый знакомый запах. Стряхнув табак, я собрала пустой сигаретой измельченную марихуану, уплотняя ее тоже, найденной в рюкзачке ручкой, и когда закончила, скрутила кончик сигареты, чтобы травка не высыпалась. Вытащив зубками фильтр, я выкинула его и рассмотрела мой импровизированный косяк.

Для первого раза неплохо! – решила я.

- Зажигалку дай… - Женька уже давно устроился я меня между ног, используя мою попу, как подушку, и не мог видеть всех моих манипуляций.

Вытащив из его протянутой руки зажигалку, я прикурила косяк, втягивая удушливый сладкий дым и задерживая его в легких. Не выдержав, я закашлялась под ехидные хихикания Ожникова.

Сейчас ты у меня похихикаешь! – внутренне ухмыльнулась я и, сделав еще пару затяжек, вылезла из под него, присаживаясь за его спиной и обнимая одной рукой.

- Закрой глаза, - потребовала я, он послушно захлопнул их.

Я поднесла косяк к его губам и он, обхватив кончик сигареты, глубоко затянулся, тут же закашливаясь от неожиданности и от более разъедающего легкие, чем от табака, дыма.

Я ехидно хихикала, пока он прокашливался.

Рывком развернувшись ко мне, Женька вырвал из моих пальцев сигарету и внимательно рассмотрел ее.

- Охренела!?! – поднял он на меня глаза, - ты где взяла, наркоманка недоделанная?

- У тебя… - вызывающе подняла я бровь. - И хватит тут из себя невинность строить. Я не ради праздной расслабухи, а с четкой целью… - пока он искал слова как позачетнее меня нагнуть, я быстро перевела его в нужную мне плоскость. – А теперь ближе к смерти… Вставай!

Женька поднялся на ноги вслед за мной.

- Ты должен будешь делать всё, что я скажу тебе, как бы странно или страшно это не звучало! – потребовала я.

- С какой такой стати? – на автомате затягиваясь, возмутился он.

- Или мы прямо сейчас уезжаем обратно, и ты никогда не узнаешь, что было запланировано! – сыграла я на его болезненном азарте и любопытстве. - Но если ты согласишься, то, клянусь, не пожалеешь после.

- Я уже жалею! Свяжешься с тобой… - прошелся он рукой по волосам и затянулся еще раз. – Ладно…

Отобрав у него косяк, я еще разок затянулась, пытаясь выделить то состояние, в которое погружает меня марихуана, и идти навстречу ему уже самостоятельно, без стимулятора.

Кажется, у меня получалось, и я вернула косяк Женьке.

Композиция № 48_Золото Ацтеков – Шаманская

- Чего ты больше всего боишься в смерти?

- Не знаю… неизвестности, наверное, и того, что эта неизвестность принесет…

- Принесет именно то, что ты будешь ожидать от нее. Чего ты ожидаешь?

- Страх… боль… не знаю! Такая глупая истерия внутри… а вдруг я делал что-то неправильно, и там меня ждет наказание! А я делал!

- Кто будет наказывать тебя?

Стянув с шеи шарф, я обошла его сзади и прижала ткань к его глазам, немного помедлив, завязала их.

- Не знаю… тот, кто имеет право на это…

- Имеешь право только ты… якобы наказание – это попытка удовлетворить твое собственное чувства гармонии, равновесия и справедливости. Если по своей сути ты нарушил его, у тебя возникает потребность восстановить равновесие. И реальность изменяется так, чтобы дать тебе такую возможность внешними обстоятельствами. Этот процесс никогда не прерывается, как только мы достигаем полного равновесия, карма становится ровной, и у нас больше нет необходимости рождаться в материальном мире. После смерти тебе дается концентрированный тренинг, который устроен по такому же принципу, что и твоя жизнь, только на порядки интенсивнее, – я шептала ему это все на ушко, раскручивая вокруг оси и заставляя потерять ориентиры, - твоя задача осознать, что все происходящее с тобой - всего лишь отражение твоей сущности, если внутри страхи, то реальность будет пугающая, если внутри насилие, то агрессивной, если внутри покой и доверие, ты будешь умирать, так как умирала в детстве я. Ничего, что отсутствует внутри тебя, с тобой не произойдет… Что у тебя внутри мой умирающий кот?

- Не знаю… - шепнул он, - страх… там много страха и нет доверия, о котором ты сказала.

Достав из сумки наручники, я застегнула его запястья за спиной.

- Ты должен научиться идти навстречу своему страху, доверяя без оглядки. Страх не должен влиять на твои решения…

Мой мозг был задурманен, и я чувствовала, как раздваивается реальность, прижавшись к его спине, я словила его ощущения, мой голос звучал для него как переменное стерео, а тело было расслабленным и непослушным.

- Я буду твоим страхом, но ты должен доверять мне… слушайся меня без сомнений, как бы сомнительно и страшно тебе не было… Я начала медленно раскручивать его в другую сторону, - ты помнишь, где мы?

- На крыше… - шепнул он, останавливаясь.

- На этой крыше нет перил… - напомнила ему я, - если ты подойдешь к краю, ты просто полетишь вниз… - подтолкнув его в спину, я вынудила его сделать несколько шагов, а потом он притормозил, сопротивляясь моему давлению в спину. – Самое страшное в смерти – это страх смерти… Тобой не должен руководить страх… иди… - снова подтолкнула я его.

- Я не хочу! – уперся он, - я боюсь…

- Нет… - возбужденно зашептала ему я , - ты еще не боишься… Попробуй прочувствовать ситуацию… ты один со мной здесь… мы под наркотой и нет никакой гарантии, что я вменяема, в принципе… ты в моей власти – зрения у тебя нет, как и рук, которые могут тебе помочь вернуть его… Вспомни, кто такая я… - я сместила себя в легкое сумасшествие, позволяя ему почувствовать этот ментал, - что ты знаешь обо мне? Быть может, я маньяк… быть может, у меня есть намерение убить тебя изощренно… быть может, это всё очередной мой сумасшедший эксперимент… ведь никто не знает, что ты тут со мной… никто же не знает? – рассмеялась я, уже зная наверняка, что он не звонил Илье.

- Блляяять! – попытался выбраться он из моих чар, - это все ебучая трава. Это просто…

- Нееет… мой почти мертвый кот… мы идем с тобой к краю… я же обещала, что провожу тебя туда… - продолжала смещать я его в страхи, внутренне сама разворачивая вариант, при котором смогу столкнуть его вниз, он должен чувствовать, что я не шучу! - Иди… - толкнула я его в спину, и он снова сделал несколько шагов вперед, опять замирая. Вена на его шее колотилась во всю, а, значит, уровень адреналина был уже достаточным.

- Не останавливайся… ты должен доверять мне, какой бы ужасной и пугающей я не была! Смотри на свой страх со стороны… он отдельно, ты отдельно…

- Я убью тебя Симоненко… - выдохнул он.