Это не любовь... (СИ)

Это надо как-то прекратить… Нужно разорвать эту долбанную доверенность при первой возможности! – решила я. – Это конечно формальность, но как символ не позволит ему полностью абстрагироваться от нашего кинка.

Справлюсь в мае как-нибудь без его помощи, а в июне сессия, и уже не так актуально… Ну, а в июле она вообще теряет всякий смысл!

Открыв Женькину тойоту, я бросила рюкзак на заднее сиденье и включила зажигание, чтобы согреть машину. Через некоторое время Женька тоже в спортивной куртке запрыгнул в тачку.

- Куда?

- Ты знаешь… - хихикнула я.

- А там?

- А там, я тебе там скажу! – снова съехала я, немного кайфуя от его раздраженного любопытства.

На улице уже потемнело, и я, посмотрев на время, прикинула, что к месту мы приедем часикам к двенадцати ночи.

В самый раз!

- Ты позвонил?

Я не планировала спрашивать ни секунды, но мой рот, видимо, жил какой-то самостоятельной жизнью. Женька, спасая мою волю от разложения проигнорировал мой вопрос. Это и к лучшему! Не хватало еще, чтобы я начала расспрашивать окружающих о его самочувствии. Этого Илья точно не оценит!

- Спасибо! - поблагодарила его я, пожимая руку, которая охватывала рычаг коробки передач.

Закатив глаза, он цокнул языком.

- И вот хрен же тебя разберешь, что ты имеешь в виду!

- Не надо разбирать! – хихикнула я. - Люби так!

- Люблю, Ань… - улыбнулся он. – Как тебя можно не любить? Давай, рассказывай мне что-нибудь жизнеутверждающее…

- Сегодня смертеутверждающее… - поправила я его. – Хочу обменяться с тобой опытом… Ты умирал когда-нибудь?

- Нет… - покачал он головой. - Не умирал, но много раз я ждал смерти.

- Когда воевал?

- Нагорный Карабах… Обстрелы… мы спали под обстрелами! В любой момент… В общем, я научился жить в ожидании, без эмоций… но ранен не был ни разу. Ребята говорили – везунчик, – грустно усмехнулся он. – А ты?

- Пару раз… Но сильно запомнился первый. Там было ясное сознание, и я запомнила все подробности, которые были там… за барьером. Когда ты выходишь.

- Расскажешь?

- Да, – кивнула я. Это была хорошая вводная для нашего сегодняшнего время провождения. – Мне было восемь, кажется. Я утонула. Подробности самого процесса не буду, там всё банально, но вот дальше…Как только тело отключилось, и я перестала испытывать дискомфорт от воды в легких, сознание резко прояснилось. Щелчком. И меня начало топить в каком-то странном звуке – это было очень громко. Переходы от лязга до гула и потом в как… очень красиво не звук, а пение, потом снова гул, лязг… Трясти начало очень сильно. И паралельно шла информация – что идет отделение физического тела от тонких тел, и то, что я чувствую, это связанно с процессом разделения. Потом меня резко дернуло, и я начала падать, но только куда-то вверх с огромной скоростью! И тот пресловутый тоннель о котором многие говорят – это для меня был эффект от скорости движения – все размазалось превращаясь в однородную сплошную стену вокруг меня. Ну и я выходила через «родничок», – прикоснулась я к своей макушке. - А свет был не впереди. Он был внутри! И такое ощущение – радость, эйфория, восторг, и все поет! Еще ощущение предвкушения, что наконец-то! Наконец-то возвращаюсь в покой, домой, туда, где ждут и теперь все будет хорошо – отсутствие тревоги и любого беспокойства, умиротворенное блаженство! Параллельно я видела где-то на границе сознания, как меня вытащили и реанимируют. Никаких эмоций это не вызывало до тех пор, пока у них не получилось. На самом деле это была всего пара минут, но времени в моем состоянии почти не ощущалось, и все растянулось по длительности. Картинка реанимирующих меня людей немного сбила, и чувство прекрасного пропало… Потом я почувствовала как что-то болезненное и грубое рвет меня обратно препятствуя полету – это было больно и страшно, и я внутренне просила оставить меня в покое и позволить двигаться дальше! Дальше свет пропал. Боль и удушье вернулось, внутри было разочарование и ощущение, что меня обманули и я плакала… Вот так!

Женька задумчиво слушал и через несколько минут среагировал.

- Там лучше, чем здесь?

- Я этого не говорила, Жень! – сразу тормознула я его. – Там бывает по-разному. Я была ребенком и уходила в чистом состоянии – одновременно в просветленном и наивном, доверяя тому, что встречало меня, и не боясь, открываясь этому. Поэтому у меня там все было хорошо…

- А как будет… было бы у меня?

- Это зависит от того, как ты живешь и самое главное от того, в каком состоянии ты войдешь в смерть. Если в страхе или неприятии, гневе или ощущении несправедливости, все будет иначе.

- На востоке я пробовал наркотики… - не глядя на меня вспоминал Женька, ведя машину. - И пару раз я вмазывался героином. То, что ты описала – радость, эйфория, восторг предвкушение, возвращение домой, отсутствие тревоги и любого беспокойства, умиротворенное блаженство… Героин дает это во время «прихода». Это так охуенно! После этого все кажется ненужным и раздражающим… Как ты потом жила, зная, что есть альтернатива?

- А как ты живешь, попробовав это?

- Я очень часто вспоминаю… иногда мне снится, как я вмазываюсь и это ощущение возвращается! Но я больше… никогда! Это страшно, после того как заканчивается! Каждой дозой ты убиваешь в себе возможность получать удовольствие от жизни! Она становится бесцветной, безвкусной и бессмысленной! Но я помню это ощущение, Ань, и никогда не забуду!

- Я тоже помню удовольствие от своей смерти, и мне тоже оно иногда снится!

- Я хочу умереть ТАК! С этим ощущением… и я хочу в нем там остаться. Хочу этот покой и того, кто дает его!

- Сегодня у тебя будет шанс… Сколько жизней у тебя осталось, мой кот?

- Донашиваю последнюю… - ухмыльнулся он, - да и та уже вся в дырках!

- Прости, котяра! – засмеялась я. - Штопать я не умею. Но мастер класс по стриптизу я тебе сегодня организую!

- Итак, - попытался он в очередной раз, - куда мы едем?

Засмеявшись и отрицательно качая головой, я закрыла глаза и легла на разложенное сиденье.

- Вези нас к метрополю! – немного вскрыла я карты.

Незаметно я уснула, и когда мы припарковались на освещенной и полупустой стоянке у недостроенной гостиницы Женька, пробегаясь пальцами по ребрам, заставил с воплем меня подскочить.

- Не пищи, ангел смерти! – стебанул он меня. - Что там дальше с твоей интригой?

Нацепив на Женьку рюкзак и вложив в его руки свернутый в рулончик каремат, я закинула на плечо спальник и молча пошла к недостроенной высотке, моделируя про себя картинку и ощущения, что мы уже с ним наверху. Так как не была уверенна полностью, что нас не остановят сторожа. Ворота на стройку были открыты, и я шагнула внутрь, останавливаясь от того, что догнавший меня Женька перехватил мой локоть и развернул.

- Охренела? - зашипел на меня он, - туда-то тебе зачем? Нас же в участок упекут до выяснения, если поймают!

- Верь мне! – требовательно шепнула ему я. – И перестань мандражировать, они почувствуют твое беспокойство и пойдут на обход, а так будут мирно бухать в сторожке, - кивнула я ему на сторожевой вагончик, дверь которого была закрыта.

Утянув подальше от фонарей, я увела его на другую сторону архитектурной махины, и не обнаружив лестницы, всунула в его руки спальник, подставляя к неостекленному окну большой деревянный короб, как ступеньку. Немного помучавшись, я очутилась внутри. И через минуту Женька был уже рядом.

- Ну я так понимаю идиотские вопросы типа «а на фига» задавать бесполезно, да? – зло зашептал он. - Симоненко понесло!

- Не возникай! – шикнула на него я и, достав фонарик, отправилась на поиски лестницы наверх. Я почему-то была уверена, что она здесь была, и через минут пять блужданий ее обнаружила.

- Вперед мой юный друг! – шепотом стебанула я Женьку, подталкивая в спину, - нам на самый вверх!

- Ты обалдела? – зашептал он – тридцать этажей!

- Ты ж у нас собровец, - захихикала я освещая нам путь, - марш броски и всё такое…