Гэсэр

Каждому батору руку пожал.

Для каждого батора слово нашел,

Каждому батору что-нибудь да сказал.

Потом они все — боец к бойцу,

Двинулись к Абая Гэсэра дворцу.

Но тут

Тридцать три батора,

Триста тридцать три воеводы,

Три тысячи триста тридцать три оруженосца,

А все они молодцы и гвардейцы,

Во дворце расположившись после похода

Начали роптать:

«Да что же это на свете делается.

Всех несчастий для края изобретатель,

Черный изменник, коварный предатель

Хара-Зутан-Ноен,

Жив, здоров, где-то прячется он.

С первого взгляда его — убить,

С первого шага его — прострелить,

Как только поймаем его — повесить,

Как только покажется — к земле пригвоздить».

Вскакивают они на своих коней,

Едут они Хара-Зутана искать.

А Хара-Зутан, смерти бледней,

С испугу начал даже икать,

Тоже вскакивает на коня,

На стрельчато-синего жеребца,

Да где же спрячешься среди дня,

Нигде не спрячешься кроме дворца.

Поняв, что ничто уж ему не поможет,

Как бы ни был он и хитер и умен,

Прибежал в Гэсэру с душою ложной,

Упал перед ним на колени он.

— Пожалей, — Гэсэру он говорит,—

Пощади, — Гэсэру он говорит.—

Дай мне еще на свете пожить,

Верой, правдой буду тебе служить.

Не гони меня, а спаси меня,

Ведь мы с тобой как-никак — родня.

Поглядел Гэсэр на Хара-Зутана,

Поглядел он в окно из дворца, а там

Все тридцать три батора дружным станом,

Все воеводы и оруженосцы

За предателем гонятся по пятам.

Ворвались они в покои своего хана,

Требуют выдачи Хара-Зутана.

— Мы, — говорят,—

За ним по пятам гнались,

Негде, — говорят,—

Было ему спастись,

Все селенья, — говорят,—

Мы обшарили,

Все окрестности, — говорят,—

Обыскали,

По его следам мы направились,

И сюда теперь прискакали.

Спрятался он где-то здесь во дворце,

Его следы мы видели на крыльце.

Очень баторы сердятся,

Зубами баторы скрежещут,

Перед ханом своим Гэсэром

Глазами вращают зловеще. —

Ты предателя, — говорят, —

Спрятать стараешься,

Ты изменника, — говорят,—

Укрыть собираешься,

Вместо того, чтобы его убить,

Ты зачем-то его спасаешь,

Вместо того, чтобы на куски изрубить,

Ты зачем-то его выручаешь.

Делать так нам, хан, не годится,

Сами будем с тобой мы биться.

Наши стрелы твоих не тупее,

Постоять за правду сумеем.

Наступают они на великого хана,

Требуют выдачи Хара-Зутана.

Абай Гэсэр, не произнося ни звука,

Показывает баторам правую руку,

Свою правую, свою верную

Показывает им ладонью кверху.

Глядят баторы и каждый из них дивится,

Спрятался Хара-Зутан у Гэсэра в мизинце.

То сидит он там, то бегает, скачет,

То кланяется, то ползает и плачет.

Бегает он там человечком черненьким,

В мизинце Гэсэра ему просторненько.

Баторы,

Не зная как быть,

Вокруг толпятся,

Но палец Абаю Гэсэру отрубить

Они никак не решатся.

Зубами они сильно скрежещут,

Глазами они вращают зловеще,

Кричат, ругаются, а между тем,

Уходят от Гэсэра ни с чем.

После этого

Хара-Зутан-Ноен,

Гэсэром от рассерженных баторов спасен,

С душой двойной, с душой своей черной,

Из мизинца убежал и прикинулся мертвым.

Весть об этом разнеслась, разбежалась,

Почувствовал Гэсэр к умершему жалость.

Пошел он на покойного поглядеть,

О похоронах его порадеть.

— В путь последний, — думает, — его провожу,

На предназначенное место его положу.

Заплел Гэсэр к Хара-Зутану в покои,