Веллоэнс. Книга первая. Восхождение (СИ)

выдержал паузу:

– Стоит заметить, что у Лиги на данное время нет альтернативного выхода из

сложившейся ситуации. Вторая волна катаклизм может подняться в любой момент

– и никто не знает, чего от нее ждать. Согласно исследованиям, последние три года

атмосферный фронт и изменение состава земной коры меняются в соответствии с

принципом резонанса. Следующая волна не за горами, и – поверьте слову эксперта,

– она будет намного сильнее первой.

Модулятор делал своё дело. В глазах мелькали красные волны. Зал всецело

был обращен к нему. Исчезли мнения, споры, сомнения. Каждый премьер внимал

словам герра с детским доверием. Директор поборол тошноту:

– «Двулунье» потребует немалых вложений, но результат сполна их окупит –

так же, как окупаются биопласты. Мы сможем восстановить экологию островов, уменьшить радиационный фон, восстановить озоновый слой Земли. Кроме того… -

мужчина замолчал, собрался с мыслями, – в перспективе проект позволит

соединять острова и остановить их дрейфование в мировом океане.

Продолжать было невозможно. В глазах темнело, судороги схватывали тело.

«Должно хватить» – подумал Хеминс и отключил образец. Посвежевшим взглядом

герр Кайрат довольно подмечал изменения в зале.

На лицах Представителей Лиги, в том числе, и алчного Ригана явственно

читалось очарование идеей восстановлении планеты и бывшего мирового

единства. Модулятор унес их мысли и души в докризисное прошлое, когда суша

являлась довлеющей сферой земли, материки были статичны, а друзья и близкие

оставались живы. Мечты о восстановлении экологии и мировой безопасности

вытеснили всякий страх нового и уничтожили страсть личной наживы. Кайрат

Хеминс, директор «Экостарс» стал спасителем – и они были готовы следовать за

ним даже в пучину кипящего океана.

***

Юноша схватывал ратное дело с первого раза. За год он изучил савейские и

корианские методы боя. Схватки с учителем были уже не так коротки, и два раза

ему даже удалось оставить на теле Марха царапины.

–Учитель, – Авенир сидел возле цейхгауза и поправлял цеп, – как отражать

марлийский крест? На каждый изучаемое нами движение есть противодействие –

блок, защита или отражение. Но этот удар вы показали мне два месяца назад, и до

сих пор к нему не возвращались.

– Этот прием очень древний, – Марх закурил трубку, – мастера говорят, что сам

Единый подарил его марлийцам. Я тебе показал лишь жалкое подобие креста, которое собрал из истлевших от времени трактатов. Истинный удар во всем его

великолепии и силе может провести только марлиец. А значит, и отразить его

может только марлиец. Как? Не знаю. Есть в жизни вещи, которые даны одним и

никогда не получатся у других.

Цейхгауз увешан необычной военной утварью, из-за чего больше походит на

музей. Чего тут только нет – кармилитские клинки, азотские наручи, щиты из

Офира. Коллекцию Марх собирал долгие годы, получал трофеи в битвах, покупал у

торговцев, выменивал у захожих героев. Тренировочный подиум окружает двойная

стена, в расщелье которой хранилище учебных мечей и доспехов. Сама арена

находится под открытым небом, поверхность усыпана мелкой галькой вперемешку

с песком и глиной. Сабельщик считал, что тренироваться в крытом зале бесполезно

– в боевых условиях комнатные навыки бесполезны. Упражнения проходили и в

дождь и в град – после таких уроков весь учебный полк походил на стадо

выгулянных свиней. Даже в ясную погоду биться трудно – равновесие на зыбкой

почве удерживали немногие. Авенир протёр цеп:

– Почему Вы служите обычным сабельщиком? С таким опытом можно легко

податься в наемники, стать странствующим воином или даже попытать судьбу на

рыцарском поприще.

Марх пустил клубок сизого дыма:

– Кем я только в жизни не был. Для начала давай-ка условимся – ежели мы не

при народе, обращайся на ты. Я терплю эти вежливости лишь из-за устава

Глинтлея и ради воинской муштры, а сейчас нужды в этом нет. Отвечаю на твой

вопрос. Я был странствующим воином и даже принял монашеский постриг в

Элхои в свое время… Что глаза вытаращил, не похож я на духовно-ищущего? Да

только не нашел я в тех делах покоя. Странствующие воины только с виду – герои.

А на деле – пьяницы, драчуны и такая же мразь, с которой они воюют. Просто

кулаки у них чешутся и меч в руке держать умеют – вот и бьются с кем могут.

Тарсянин извлек из кармана тряпицу, принялся вычищать трубку:

– Благородных путников войны я встречал крайне редко – умирают они быстро

от своего благородия. Достал меня до печенок сей грешный мир со всей его грязью

и я подался в орден, поискать чего-то подальше от земли, поближе к небу.

Подвизался служить Высшему, тогда это божество еще считалось Творцом всего –

земли, небес, и всякой твари – от червя до теревинфа. Искал с рвением, на которое

только был способен, упражнялся в каждении, постах, заутрени и вечери не

пропускал. Но со временем почувствовал, что становлюсь таким же, как устав

ордена – холодным и жестким. Ощутил гнёт аскетичной жизни, телесные похоти

меня влекли сильнее небесных благ. Покинув орден, со временем попал в

Глинтлей. Стал сабельщиком и знаешь – мне это ремесло пока что нравится больше

кровавой бойни и святых служб. Каждому своё.

– Вам приказано явиться в советню.

Десятника – молодого краснощекого юношу, видимо, не заботили воинские

каноны и уставы разговора. Марх плавно перетек в сторону легкомысленного

служаки и ударил. Дыхание сперло, глаза выпучились и парень сложился

напополам.

– Это тебе витязь, небольшой урок вежливости. Перед тем, как войти, нужно

постучать. И не забывай отдавать честь старшим по званию, не то сами отберут.

Сабельщик кивнул Ниру – мол, пойдем.

Глинтлейский воинский стан представлял закрытый городок подле имперского

дворца. В нем помещалось все необходимое для жизни новобранцев и служак –

казармы, тренировочная зала, баня, небольшой базарчик. Воинские обители

отделялись каменной стеной в два человеческих роста высотой. Однако же

бойницкие окна шли через каждый локоть – и обстановку видно и не ощущаешь

себя совсем уж взаперти. Учителя и зрелые воины жили за станом, в самом городе.

Приходили, чтобы провести занятия, выбрать наряд для караула и огласить

обязанности. Советня расположилась в подвале учебной гимназии. Светлые стены

завешаны картами, харатьями с нарисованными кроками да планами.

«Как знакомо», – подумал Авенир. В Академии тоже изучали схемы, только

касались они не битв, а мыслей и языка. Всплыли заклинания защиты, рецепты

снадобий. Одно дело – учить уже существующие наговоры, и совсем другое –

создавать с нуля, руководствуясь конкретной нуждой и обстановкой. Тут нужно

чувствовать невидимые токи в теле человека, в растениях; находить зарождение

боли, а не её проявление; как мозаику подбирать виды и порции растений. Как это

делать в жизни, а не на схемах? Это уже на других ступенях, а он не доучился. Да, попал из одной школы в другую. Ну да ничего, здесь повольготнее будет…

За столом обсуждали схваченных соглядатаев. Из всех Авенир знал только

Старого Дона и прежнего стоначальника. Увидев пришедших, убеленный сединами

воевода стукнул по столу, все умолкли.

– Приветствую вас. Марха знают все, а вот ты, юноша, представься.

Парень вытянулся стрункой, громко ударил каблуком в пол и звонко произнес:

– Авенир, рекрут восьмого стана, под руководством Караджа, перешёл

обучаться ратному искусству у сабельщика Марха. Служу Глинтлею.

Суровый воевода одобрительно кивнул:

– Уважаю ответ по уставу. Меня зовут Кид Тиннейри, я генерал армии

императора и наставник его телохранителей. Старого Дона и Караджа ты знаешь.