Веллоэнс. Книга первая. Восхождение (СИ)

В темноте ночи разливалась тихая мелодия. Она проявилась из ниоткуда, мягко обволакивая своим покоем и добром. Лидийские напевы говорили о

вечности, любви, радости и надежде. Текучие, медовые звуки проникали внутрь

чрева, обволакивали душу и растворялись сладкой истомой. Тарсянин медленно

спускался в низину, из которой доносилась чарующая музыка. Вокруг сабельщика

вырастали обшитые шелком стены, ноги утопали в мягчайших персидских коврах

и тигриных шкурах. Тихо журчала, переливаясь всеми цветами радуги, вода, струящаяся из стройных фонтанов. На палатях возлежали счастливые люди, которым девушки в полупрозрачных сари приносили еду и напитки. По дворцу

разносился аромат жареного мяса и благовоний…

Вдруг все вокруг стало дрожать, палати расплывались и таяли в воздухе.

– Марх, очнись!

Авенир тряс тарсянина, как если бы тот задолжал ему двадцать золотых:

– Давай, приходи в себя! Умрешь если, тащить обратно не буду.

Сабельщик в недоумении оглянулся. Дворец с фонтанами исчез, в глазах стоял

белесый туман, но уже понял, что произошло:

– Да все уже, я здесь. Сколько длилось наваждение?

– Около часа.

– Ну и сходил по нужде. Чуть душу не оставил.

– Так у тебя и душа есть? А я думал, ты ее на клинок променял.

– Завидуешь. Небось молишь своих богов, чтобы и тебя также одарили? Ладно, пора языки прикусить – кто больше молчит, тому жить дольше.

Марх осмотрелся, прислушался. Перед взором развернулась небольшая

поляна, тускло освещавшаяся лунным светом, да тремя маленькими медными

жирниками. На ней, в выложенном белыми камнями кругу, сидел смуглокожий

старец. Седые усы, скрученная косичкой бородка, абсолютно лысый череп. В ухе

поблескивает золотая серьга с камнем, а на правой стороне лба темной лужей

растеклось родимое пятно. На коленях чаровника лежит похожая на древлянские

гусли колода со струнами, по которым искусно бегают зажатые в пальцах костяные

наконечники.

Старик, продолжая играть, свободной рукой дал знак не двигаться.

– Даже не посмотрел, – прошептал Авенир.

– Этого волхва так легко не возьмешь. Подождем, вроде пока его чары на нас

не действуют.

– Чувствуешь, земля дрожит?

Ноги ощущали толчки, тряслись мелкие камешки, подрагивал ковыль. В

нескольких шагах от смуглокожего вырос холмик. Земля растрескалась, полетели

комья земли и, разорвав дерн, из недр поднялся огромный чешуйчатый змей.

«Похож на обычного червя, только в чешуе и с длинными изогнутыми

клыками на конце. Да поболе чуть-чуть» – подумал Авенир. Он читал про таких

тварей. Класорсизы пару раз в месяц они охотятся за пищей. Будь то человек, или

конь, или еще какая живность. Сожрут и дрыхнут дальше. Под землей глаза не

нужны – чешуя ощущает мельчайшее движение. Но вот что они еще и слышат – про

это нигде написано не было.

Старец, продолжая играть, достал из-за пазухи бутыль и протянул к пасти

змея. С клыков сочилась густая зеленовато-фиолетовая жидкость. Набрав почти

доверху, волхв скрыл склянку в лежащий неподалеку мешок. Музыка сменилась и

тварь медленно ушла под землю. Еще через несколько минут старец перестал

играть, обернулся к монахам:

– Добры будьте, юноши.

– И тебе хорошего вечера, мудрец, – выпрямился Марх, – ты зачем ужика

тиранишь? Еще и нас посередь ночи поднял. Ворожишь небось – отравить хочешь

кого?

– Зачем травить, если и так убить можно? – глаза мудреца полезли на лоб, – я

для лекарства собираю, ломоту в спине лечить. А то ноет, зараза, никакого покоя

нет.

– Разделишь ли с путниками их скромный ужин?

– Нет, ужинать я не хочу. А вот позавтракать как раз можно, самое время.

И правда, окоем уже просветлел, над равниной поднимался белый, как глаза

вареной рыбы, туман.

Старик оказался легок на подъем и не отставал от друзей. Пришли к стоянке.

Стреноженные мулы, подрагивая от холода и тумана, щипали скудную зелень.

Пока Авенир разводил огонь, Марх двинулся поохотиться. Через полчаса

воротился с двумя кроликами и куропаткой.

– Немного, но зато жиром не заплывем. Нам по кролику, а чародею птичку. Он

вроде как тоже высокого полета будет.

В белесой пелене проявился силуэт старика. Мужчина подошел, развязал узел.

На землю перед костром упало пятеро тарбаганов. Каждый размером с двух

кроликов, похож на обтянутую мехом подушку.

– Ух ты, про жир я поторопился. Где таких тюфячков нашел, мудрец?

– А я за холмик зашел, смотрю – лежат. Все пять в рядок. Мешок открыл, они

сами и залезли.

– Видно-видно. Знавал я одного старикана, точь-в-точь как ты обликом.

Говорил, что его брат сказочником работает. Не ты ли?

Двух тарбаганчиков старик оставил путникам на дорожку. Ему то что – и так

до дома недалеко, а им пригодится. Остальная живность исчезла в недрах троицы.

Волхв ел по-молодецки, не уступая Марху и Авениру. Много ли надо для счастья

мужикам? Мяса с луком, водицы студеной, да в бою остаться целым. А если и

умереть – то чтобы сразу, без мучений.

Халил довольно погладил лоснящуюся от жира бороду:

– Пожалуй, с вами пройдусь. Недалече деревенька одна есть. Вы там запасы

пополните, да в баню сходить можно. А я подлечу кого-нибудь, медью разживусь.

Там уж разойдемся. Вместе веселей.

Глава 6. Лекция

«…и только избранные Высшим cмогут использовать обереги.»

Седовласый мужчина удобно устроился в гамаке. Крепкий стан, мозолистые

грубые руки, чистый прямой взгляд. Местный голова наслаждался редкими

минутами отдыха. Недавно прошел дождь и в березовой роще, среди которой

разместился уютный просторный дом, пахло скошенной травой и медоцветом. По

небу плыли поодиночке крохотные застенчивые облака – солнце, наслаждаясь

предоставленной свободой, нежно грело землю. Время близилось к вечеру, полдничный жар уже прошел, но вновь браться за работу не хотелось. Вкруг

уселись ребятишки и мужчина с явным удовольствием рассказывал им народные

былины.

– Все, довольно с вас. Пора мне кровлю поправлять.

Среди детей раздался возмущенный вздох, но уже спустя минуту все

побежали играть в рюшки и тягать канат.

– Авве, а где сейчас находятся обереги?

Зеленоглазый паренек смотрел внимательно, брови нахмурились, а губы

твердо сжаты.

– Предание гласит, что древние маги самый могущественный спрятали в

великом окаменевшем древе, которое ветвями подпирает небо. В его кроне и

обитают хранители небесного лазурита. А где остальные семь оберегов (их еще

по старинке кличут эпифактами) – никто не знает, разбросаны по земле.

– А зачем его охранять, если только избранный может завладеть им?

– Свет мой, кривда всегда жаждет нарушить законы мироздания. Даже если

и не могут использовать его, то так или иначе захотят помешать благу. А

лишить добро силы – все равно, что уничтожить его. Добро не может быть

бездейственным, безвольным. Человек безвольный может стать на сторону

тьмы.

– А я буду делать добро?

– Будешь сынок, только подрасти немного.

В глазах паренька вспыхнули искорки, он схватил деревянный меч и побежал

на поляну к остальным ребятам.

Отец смотрел вслед убегающему пареньку. Если прав был ведун, то ждет их

скорое расставание. Ну… да хоть бы ошибся старик? А если и прав, то не

изменишь воли беспощадной Мокошь.

Мужчина вздохнул и пошел в сени за лестницей.

***

– Таким образом, создаваемые модуляторы трансформируют мысленные