Океан уходит, океан приходит (СИ)

Нет, конечно, он бы такого не сделал − какой бы тогда был скандал, какое пятно на репутации древнего семейства, потеря лица! Я думаю, только это его и удерживало, но каждый мой проступок вызывал у него такую ярость, что я боялся, что он вот-вот перейдет эту границу. И мне казалось, что он знает, что на самом деле случилось с той учительницей, которая учила меня играть на пианино, с этой отвратительной старухой… С этой злобной тварью, при воспоминании о которой до сих пор начинает гореть рука, как от удара линейкой… Я бродил по лесу, по обычному Вирровскому лесу, пока не стемнело, потом я заблудился, запаниковал, и что-то произошло. Я попал в лес из кошмара.

Меня бьет дрожь, и хотя вокруг уже все знакомое и нет этих жуков, я все равно не чувствую себя в безопасности. Мне хочется броситься к кому-нибудь на шею, уткнуться в чей-нибудь свитер, но нельзя, да и не к кому, завопить или заплакать тоже нельзя, никто в спящем доме не должен услышать, как я вернулся, конечно, мне с утра в любом случае попадет, но все равно.

Чуть было не наворачиваюсь, когда залезаю в окно своей комнаты. Запереть окно… Свет луны скорее еще больше пугает, чем успокаивает, а нормальный свет включать нельзя. Я боюсь обитателей этого дома не меньше, чем существ из моего кошмара… Зашториваю окна, в непроходимой темноте стягиваю одеяло с кровати, сажусь на полу у батареи и сижу так до утра, сам себя убеждая, что это был сон, просто дурной сон, просто дурной сон, Эсси, и даже не думай кому-нибудь об этом рассказать − упекут в психушку или запрут в доме, тебя и так считают ненормальным, разве нужно подкидывать им новые поводы? Утро наступит скоро, скоро наступит утро, Эсси…

− Кэй, что ты с ним сделал?!

− Он инициировался самостоятельно… Я должен был понять, черт! Самоинициация почти всегда проходит вот так… Слушай, взгляни на меня, уходи оттуда, слышишь? Смотри на меня! − Кэй хватает меня за подбородок, и я немного прихожу в себя. Меня колотит, точно эпилептика. И это в первый день в новом городе, в первый день знакомства с новой компанией… Прекрасно, Эсси, вот все у тебя так…

− Сколько лет тебе было тогда? − спрашивает Кэй. − На вот, выпей и возвращайся оттуда, слышишь? Я не знал, что ты уже из перешедших… Тогда я бы не стал…

−Двен-над-цать, − у меня зуб на зуб не попадает, я чуть было не откусил кусок стакана.

Кимми неожиданно набрасывается на Кэя:

− Ты должен был знать! Какого хрена ты ничего не знаешь, если ты проводник?

− Да ты хоть понимаешь, о чем идет речь?

− Да вообще без понятия, но ты-то должен был знать! Смотри, что с человеком творится!

Мне опять хочется куда-нибудь сбежать. Не хочу причинять беспокойства, не хочу, чтоб из-за меня ругались.

− Братишка, − неожиданно произносит Налия, которая все это время просидела молча, не отрывая от меня обеспокоенного взгляда. У нее такое лицо, будто она тоже видела все, что видел я.

− А не прогуляться ли вам с Ким в магазин? Утром есть нечего. И Кэя с собой захватите, вот на улице и выясните, почему он ни хрена не знает…

По повисшему молчанию я понимаю, что командира эта девушка «включает» крайне редко, зато каждый раз действенно.

Хочу тоже подняться и уйти, − уже и так продемонстрировал ни в чем не виноватым людям свою припадочность − но ее глаза словно гипнотизируют, при этом как-то мягко, обволакивающе.

− А ты сегодня ночуешь у нас, − продолжает она и улыбается, точно и не было этого дурдома, как будто все в полном порядке.

− Честно говоря, боюсь, ты попал, мы теперь тебя вообще никуда не отпустим.

В магазин, правда, никто так и не пошел.

Руки Кимми снова обвили мою шею. Я сидел, постепенно приходя в себя. Братишка осторожно забрал мой стакан, потом я как-то очутился в комнате, на разложенном диване, где было разбросанно множество подушек, на таком уютном старом продавленном диване, было сразу видно, что на нем многие годы сидели, лежали, прыгали, и несколько пар рук укрывали меня одеялами и пледами − чем больше, тем лучше, и голоса наперебой предлагали то один, то другой напиток, «который поможет заснуть, и чтобы наутро все было зашибись».

− Завтра ты пойдешь с нами. Не бойся. В компании с проводником ты не попадешь в плохое место, − сказал Кэйанг. − А теперь мне пора. Вот, смотри, еще немного чудес на сегодня, и совсем не пугающих!

Он растворился в воздухе, потом появился в другом конце комнаты, у стола, сгреб с него бутылку и растворился уже окончательно. Вслед ему раздалось дружное возмущенное «э-э-э», и тут-то меня наконец отпустило, я засмеялся, и мне впервые в жизни было так хорошо и уютно, под тремя одеялами, окруженному ворохом подушек, в комнате с медузами, нарисованными на стенах. Я наконец узнал, кто я такой, и даже уже встретил себе подобных. Захотелось разрыдаться, но, к счастью вместо этого я просто отключился. Очнулся, когда начало светать, и не было никакого удивления, что бывает, когда ночуешь на новом месте, не захотелось вскочить и начать собираться. Я был дома.

Нали лежала рядом со мной, но поверх одеяла. Она не спала, смотрела на утренние тени, блуждающие по комнате. Удивительные янтарные глаза, за ними прятались сотни диковинных миров, где медузы парили в воздухе, словно птицы. Я слегка выпутался из своего кокона и лег головой ей на грудь − прикосновение слишком интимное для тех, кого узнал меньше, чем сутки назад, не всегда позволительное даже любовникам, но с ней это было можно, с ней это было естественно и нормально, как и со всеми, кто присутствовал сейчас в этой квартире.

− Спасибо, что спас нас сегодня, − сказала она уже в десятый, кажется, раз. Я каким-то образом понял, что она действительно тоже видела ту ночь из моего кошмара. Странниковская телепатия. Позднее я понял, что она есть у всех нас, но у Налии она была просто поразительной, в особенности, когда дело касалось других. Она знала и то, что я совсем не хочу говорить об этом, и о том, что я не приемлю жалость к себе, да, я, спутанный комок нервов, одной ногой в психушке, но все же я не выношу, когда меня жалеют, даже если я в таком состоянии. Просто разговоры обо всем и ни о чем, отвлекающие, уносящие прочь от моего прошлого. Просто присутствие рядом такого хорошего теплого существа, странного, смешного, удолбанного, прямо как ты.

Кто еще кого спас, это хороший вопрос.

Но завтра утром я собираюсь спасти вас. И я жду прихода этого утра, но оно все не наступает. Пытаюсь хоть что-то вспомнить из слов того эуктора. Все произошло как-то слишком быстро. Бешеная скачка в ночи, дом-развалюха, − типичное логово злобного мага, к которому деревенские девицы приходят за приворотными зельями в обмен на кровь девственницы, что я несу… − но этот противный старикашка заставил меня вспомнить еще один эпизод из моей жизни, и именно тот, про который мне хотелось забыть навсегда.

Я сделал много шагов вперед, и все благодаря моим друзьям. Я перестал относиться к своей внешности как к кресту или проклятию. И то, что мои предки каких-то там знатных кровей − это может быть не только тупо, но и смешно, да здравствуют шутки про надменных графов, семейные древа и надушенные платки!

Нет, конечно, меня временами ломает, но не так, как раньше.

Но есть кое-что, что не исправишь, не загладишь, не забудешь.

Я − убийца.

И неважно, что та, кого я прикончил, была злющей старой ведьмой, неважно, что ее одышка и так бы скоро убила ее, неважно, что она сама довела меня до этого, неважно даже то, что она была не в себе, что, возможно, мне на самом деле угрожала смертельная опасность, неважно, что до этого она приложила столько сил, чтобы превратить меня в полностью забитое и искалеченное создание − куда больше даже, чем мои родители. Они, по крайней мере, не поднимали на меня руку.