Океан уходит, океан приходит (СИ)

Налия торопливо кивает − ей самой сейчас так плохо, что даже не передать словами. Голова кружится, перед глазами скачут красные пятна. Пульсация в висках усилилась, к этому добавилась и тошнота. Нет, тут уже дело не просто в панике. Но она должна узнать, должна…

Она шагает вперед, придерживаясь за стену. Как же паршиво… И как… знакомо? Где еще она испытывала подобное?

− Золлан, я все поняла! Идем скорее, у тебя же есть что-то вроде камеры или…

− Ты имеешь в виду портативное устройство для фотосъемки?

− Да хоть видео! Что-нибудь!

− Но… Они же очень редкие и конечно не положены даже Верхнему Отряду.

− Ох, это плохо! Но слушай, мы… должны… попасть… туда! − ее руки соскальзывают с гладкой стены, но она упорно продолжает двигаться вперед. Каждый шаг дается все хуже и хуже. Золлан старается не выронить фонарь.

Куда они вообще идут? Что если из-за этого отступления от плана все полетит к чертям, и их схватят? Что Налия собралась найти в подвалах Центра? И почему тут вдруг выключен свет? Отсек, хоть и подвальный, явно часто используется, пол и стены стерильно чистые, это видно, даже если на них посветить фонарем, да и по пути им попалась тележка, на которой были какие-то инструменты.

Волнение передается и Золлан. Как-никак, они же хотели узнать, что происходит тут, в закрытых помещениях Центра. Чем ниже находился какой-либо отсек, тем меньше людей имело туда доступ. Сюда же могли входить лишь единицы. Честно говоря, Золлан была уверена, что они наткнутся на герметично замкнутые титановые двери. Или что их лифт попросту не допустят до нижнего уровня. Зазвенит сигнал, лифт встанет, прибежит охрана…

Но она все равно сделала так, как просила Налия. Потому что она не могла не заметить одной любопытной вещи: эта девушка действительно иногда знала, как следует поступить, вот просто знала откуда-то, и все. Может быть, это еще одна особенность странников, а может быть, ее личный дар, но, тем не менее, он работал. И пусть она не могла объяснить, почему надо сделать так, а не иначе, и пусть то, что она говорила, казалось безумием, но ей следовало верить.

За следующим поворотом они неожиданно натыкаются на железную решетку. За ней слышится какая-то возня, чавканье, неприятные хлюпающие звуки. И тут же их обоих тошнит − они ничего не ели этим утром, поэтому их просто скручивает пополам. Золлан первой собирается с силами, приподнимается и направляет луч от фонарика в сторону решетки. Что это, карцер для особо опасных узников центра?

Она просто не могла не вскрикнуть.

Налия тоже подняла голову. Она увидела именно то, что и ожидала увидеть, то, до чего она уже давно додумалась своим подсознанием, но еще не головой.

Клацающие по полу когти, пустые мертвые глаза, слизь, стекающая по наростам вокруг раззявленных пастей.

Трихосомусы.

========== 15. Утро наступит, Эсси! ==========

Комментарий к 15. Утро наступит, Эсси!

Попыталась рассказать о том, как Эсси очутился в Сьюме. Почему-то опять пошло повествование от первого лица. И поскольку именно этого героя всегда волнуют в первую очередь внутренние переживания, а не события, часть вышла странной, и адекватного рассказа не получилось. Автор просит прощения за сумбур и скачущие времена. Отчасти потому, что Эсси, мягко говоря, немного не в себе, и длинные внутренние монологи довольно редко бывают систематичными, отчасти потому, что сам автор находится не в лучшем состоянии.

Надеюсь, это кто-то еще читает)

Я никак не могу упорядочить мысли. Бесит меня сейчас вообще очень многое. Вот, например, тот мир, где я оказался волей полубезумного отшельника. Маг, как же. Просто выживший из ума старик. Отшельник, эуктор, который почему-то предпочел жить в Этхарде, а не в собственном мире.

Этот новый мир бесит меня настолько, что я даже не пытаюсь запомнить его название. Я плохо запоминаю местные имена. У них тут какая-то кретинская система − все, кто родился в течение одной дюжины лет, получают имена на одну букву. Тут запрещено все − все, что, по моему пониманию, требуется человеку для счастья и спокойствия. Серьезно, все, от наркотиков и виски до шоколадных конфет. Я не встречал тут кошек, но мне кажется, будь они тут, им бы запретили валериану. Как «вещество, разжижающее разум». Они тут помешаны на ясности этого самого разума, как и на здоровье. Встречал я таких маньяков и в своем мире − твердо уверенных в том, что даже дым от сигареты, что выкурил сосед двумя этажами ниже, развивает рак легких.

Тут вот таким фанатам идеи «помру идеально здоровеньким» зачем-то дали власть… А еще в этом мире мы, странники − это вредители, которых надо уничтожать. Вроде саранчи или чумных крыс. А еще… Нет, лучше остановиться. Чтобы описать весь маразм, который тут происходит, не хватит и десяти дневников. Меня не волнует что, как, почему, зачем они собственноручно закрыли себя в эту тесную клетку, напридумывали столько откровенно бредовых законов. Если много думать об этом, можно поехать крышей. Я все максимально упрощаю.

Я в аду. Меня сюда отправил сюда тот чокнутый эуктор, вернее, я сам отправился… Он собирался отправить меня как подобает, подготовив, но я был не в себе и отправился раньше. Безумная вообще была ночка: нашествие трихосомусов, раненый Трэйнан, весь двор короля Эйхольма который вдруг назначил меня главным героем битвы и отчествовавший меня так, что я шатался от выпитого алкоголя. А потом я примчался к нему, к этому старику, наскоро попрощавшись с королевой, оставив моего Трэя… Мне не дает покоя мысль о том, что я так поступил, но я верю: он поймет. Я знаю: моим друзьям я сейчас нужнее. И я знаю, что Трэй уже через пару дней сможет снова состязаться с королем Эйхольмом в литрболе. И даже выиграть. Опять самоутешение и самооправдание, конечно… Почему, скажите мне, человек, даже странник, не может разделиться, не может быть в двух местах одновременно?

В одном мире − тот, с которым мы знакомы меньше месяца. Который просто-напросто появился в моей жизни, возник внезапно на кухне у Налии, и… Такой весь из себя солдат-дуболом, рубаха-парень, фантастический пофигист, но это только на первый взгляд. Трэй умен, Трэй знает многое − не из книжек, из жизни, он понимает эту самую жизнь как никто, отделяет важное от неважного. И эта его страсть к максимальному упрощению всего подряд… Это так странно, так непривычно, но это работает. Это то, чего мне всегда так не хватало. В жизни, на этом запутанном длинном пути, иногда так полезно остановиться и попросту принять все таким, какое оно есть, не усложняя.

В первую неделю нашего знакомства, когда мы чуть протрезвели − о чудо! − и валялись на кровати, я все-таки попытался вытянуть его на серьезный разговор. Все-таки не укладывалось у меня в голове, как я могу его привлекать, когда он знает, что я − парень. Поздновато было уже для такого разговора, но я же параноик… Слова подбирались с трудом и с еще большим трудом складывались в предложения. И мне было так неловко почему-то. А Трэй зевнул.

− Да, я всегда любил девушек. И даже представлял некий идеальный образ… Та, которую надо найти, все такое. А потом планы поменялись, бывает, чего там… − он сгреб меня в охапку и заснул.

Мне казалось, что парни, которые внезапно обнаружили в себе интерес к другим парням, ужасно переживают, уходят в себя, занимаются самокопанием… Да даже я сам, когда понял, что «играю за обе команды», долго пребывал в шоке. А Трэй говорит: «ну чего там, бывает».