Веллоэнс. Книга первая. Восхождение (СИ)

Синеватый дым щипал глаза, от сладковатой вони хотелось чихать. Воин, щурясь, молвил:

– Хорошая штука. Из настоящего бриара. Отбивались от шайки разбойников, прижал одного сарацина, тот за жизнь отдал эту штуковину. А на вопрос утром

отвечу, может быть, коли не прогоните.

Корво с Парменом переглянулись, посмотрели на волхва. Тот кивнул:

– Будь спокоен. Устав древних велит быть странноприимным. Хоть и не схож

ты с Посланником Высшего.

Глава 30. Марх

Корво со всей силы рубанул в сторону Марха. С удивлением увидел, что

тарсянин увернулся и, улыбаясь, поигрывает кинжалами Пармена. Бородач

рассвирепел и бросился на сабельщика, но бывалый воин, оттолкнувшись от

валуна, перепрыгнул через здоровяка, острием задев кожу на лице. Сапог пнул

мужичину в шею, тот упал на четыре кости, задыхаясь от ярости и устали.

– Я тебя размажу, как таракана! – рыжеволосый раскраснелся, по щеке бежала

темная струйка, густые капли падали на покрытую спекшимся пеплом землю.

Марх рявкнул:

– Увалень! Еще час и будешь стоять на коленях, глотая пыль моих сапог. Ты

называешь себя воином, но не способен умотать старого одноглазого калеку! Как

ты хочешь биться с турмами? Вставай, крестьянин, бери плуг и на поле!

Неподалеку сидели Авенир с Парменом. Унтц-Гаки отправился на охоту – до

полудня его ждать не стоило. Соратники развели огонь и готовили заколотое

цыганом существо. Оно было похоже на крупного ящера, только лап шесть и

хвоста нет. Разделать эту тварь было делом нелегким – приходилось срезать

твердую, с железными прожилками, шкуру. Мясные куски медленно

поджаривались, издавая запах паленой плоти с уксусом. Пармен выздоровел, остался только крупный шрам на шее, да похудел сильно.

– Зачем его так?

Авенир вздохнул:

– Мы – дурни, Марх – умелец. Он очень могучий воин. Может, против обычной

шайки, или бойцов регулярной армии мы и выстоим, но тарсянин знает, что

наемники сметут нас, даже не моргнув. Сначала тебя, потом Корво.

Пармен ухмыльнулся:

– А тебя?

Волхв снял вертел, поставил на огонь свежие куски.

– Потом и меня. Я один из лучших учеников Марха, но слишком неопытен.

Был случай, отправили нас как-то в хуннскую орду…

Корво сжал клинок. Едкий пот заливал глаза, сердце рвалось из груди. Он

пытался восстановить дыхание, но тело требовало воздуха и мужик глотал его, как

дикий пустынный осел. Марх сурово смотрел на гиганта. Сабельщик даже не

вспотел, казался свежим и бодрым, будто только искупался в прохладной реке.

– Сила не в мышцах, толстяк. Чем ты больше, тем легче в тебя попасть. Тебе

надо быть проворнее, намного проворнее, чем мне. Нападай, увалень, сбереги свою

честь!

Великан ощутил взрыв ярости. В голове загудели трубы, руки задрожали от

напряжения. Как обезумевший буйвол, гигант бросился на Марха. Сабельщик

ожидал атаки, и резко уклонился от бородача. Тот пролетел мимо него, тарсянин

успел ударить тупой стороной кинжала в бок и спину.

– Все, тебе хватит.

Но Корво словно не слышал. Глаза застилала пелена, все казалось

окрашенным в розовое. Святич моментально повернулся, задев Марха за руку. Тот

присел и ударил меж ног. Раздался дикий вой, мужчина рухнул, как огромная

глиняная статуя, сжался в ком. Марх возвышался над несчастным, лицо было

каменным.

– Если я говорю, нужно слушать. Потеряешь голову в бою, останешься без нее

навсегда. Пока отдыхай.

Сабельщик поднял руку, помахал соратникам.

– Пармен, твой черед.

Цыган поднялся, сочувствующе взглянул на проползающего в шатер Корво.

Бородач выглядел жалко: лицо и руки в мелких порезах, весь в мыле, идет аки

брюхатая корова, согбен и жалок. Оборотеть тихо взмолился небу – остаться бы с

честью и здоровьем.

Марх сидел на валуне, курил трубку. При виде Пармена и бровью не повел.

Парень смущенно стоял, поддевал сапогом липкую грязь. Наконец, сабельщик

вытряхнул пепел.

– Вчера ты птичку подбил?

Пармен смутился от нелогичного вопроса:

– Э-э-э… Да. Кинжалом.

– Как? Стриги летают бесшумно, высоко и резво. Днем бывалому лучнику

трудно попасть. А ты – ночью и кинжалом. В сердце.

Цыган заволновался, не хотелось выдавать происхождение первому

встречному, пусть даже волхв доверяет этому одноглазому в безрукавке.

– Повезло.

– Повезло?

– Да. Дуракам же везет. Вот и я. Дай, думаю, кинжал метну. В звезду целил, а

тут птичка.

Тарсянин встал. У Пармена от страха свело внутренности, ноги задрожали, а в

горле стало сухо, словно песком проскребло. Сабельщик вперил в парня взгляд, минуту давил взором, резко отвернулся. Голос был груб:

– Иди.

Пармен недоуменно воскликнул:

– Это все?

– Я тренирую тела, а не души. Арпейн с сердцем зайца – это диво. Идешь на

смерть – храбрись, а ты трясешься, словно баба под венцом. Ты сильнее нас, но за

такую душу Морриган не дала бы и треснутого медяка. Врачевательством духа я не

занимаюсь. С дурного Корво больше проку.

Авенир подошел уверенно. В глазах играли огоньки, рука привычно сжимала

посох. Марх злобно осклабился:

– Ну что, рекрут! Твой черед. Небось, с волхвованиями всю муштру позабыл?

Чаровник скинул плащ, отложил жезл. Остался в обычной рубахе, штанах, да

сапогах. Будут биться до первой крови, лучшего времени поговорить не найдется.

– Так ты напомни. Зачем побратанцев моих обижаешь?

Сабельщик развязал ремни, откинул кинжалы. Суровое лицо постарело,

добавилось морщин и шрамов. Во взгляде Авенир чувствовал горечь и злость, сухую упертость и ненависть ко всему миру. Зачем Марх нашел его? В случайность

встречи волхв не верил.

Оба воина двигались по кругу, не торопясь сблизиться. Тарсянин сжал кулаки:

– Вы не пройдете в капище Зуритая. С такими силами пришибут у вторых врат.

– Мы прошли достаточно и всюду выходили целыми.

Марх ухмыльнулся:

– Сильна шайка, нечего сказать. Вспыльчивый увалень и трусливый переверт!

Может, хоть ты чего-то стоишь?

Одноглазый сделал молниеносный выпад. Авенир увернулся, махнул ногой.

Резко прогнулся, уклоняясь от летящего кулака, что было сил, врезал в плечо.

Разошлись, наблюдали друг за другом внимательно.

– Так иди с нами, Марх. Не зря же нас выследил, волчий сын?

Сабельщик задумался. В ту же секунду раздался шлепок, словно молотом в

сырое тесто, воин пошатнулся, злобно сплюнул на землю кровь с разбитой губы.

– Опять на том же самом. Я уж забыл, что ты еще и головой работаешь.

Авенир потирал ушибленную обездвиженную ногу.

– Ты тоже форму держишь. Чем ударил, даже не заметил. Пойдем к своим, завтрак стынет.

***

Полет мыслей от шестого дня, трех энамбелов, двести семьдесят второго

вита…

Мы подходим к земле железных турмов. Впереди – встреча с проклятым

королем. Познакомившись с его прихвостнями у первых врат, сомневаюсь, что нам

легко укажут проход к обетованному Царству во вторых. Даст Высший –

выберемся из пещер живыми. Совпадение это, или провидение – но Марх с нами.

Тарсянин не подает виду, но чувствую, что дух его сломился. Куда делся его конь, где он потерял глаз – не так важно. Главное – что теперь с нами сильный воин.

Я верю, что каждое событие дано нам свыше. Как же трудно пойти вслед за

чутьем, делать то, что не объяснить разумом! Какова природа интуиции?

Является ли она голосом богов, а иногда и прямым их вмешательством? Или, может, это крупицы магии, потоки духа и силы природы иной раз возмущаются в

нас столь сильно, что тело наперекор разуму производит движения и

чувствования?А может быть и то и другое – когда воля богов налагается на наш