Веллоэнс. Книга первая. Восхождение (СИ)

Из тишины донесся голос повелителя:

– Эликсира очень мало. Я не использую его для праздного любопытства.

Демон поклонился и направился вглубь острова – в комнату, где крепко спал

молодой бледный мужчина с фиолетовыми волосами.

Глава 29. Встреча

На песчаники с неба плавно опускались серые слипшиеся хлопья. Около

стены земля отливала красным, через пару шагов превращаясь в ровную грязную

поверхность. Со стороны ограждения затрещало, из стены с грохотом вылетели

корявые металлические пластины. Сыпя искрами, стальные куски с шипением

проторили в мутной жиже ровные, кирпичного оттенка, борозды. Из разрыва

вывалились два человека с мощной волосатой тварью. Мужчина, что покрупнее, внимательно оглядывал местность, иногда недоумевающее что-то говорил второму, помельче. Тот был похож на мага, одной рукой деловито счищал с плаща черные

капли, другой крепко сжимал бронзовый посох с белым камнем в навершье.

– Не понимаю, – Корво сплюнул накопившуюся во рту кровь, – при чем здесь

Вирсавия? Эта странная баба сама на меня накинулась. Кодекс чести воина велит

отдавать долг.

Авенир продолжал чистить плащ.

«Легендарный плащ Иужега».

Кожа прогорела, ссыпалась золой, чешуйки отвалились. «Никакой жар не

берет… Ну-ну» – Волхв скинул испортившуюся вещь, вздохнул. Брови нахмурены, губы поджаты. Ядовито глянул на соратника:

– Да? Так это ты только из-за долга, а я уж заволновался! Не велит книга

страстям предаваться! Защита Высшего отходит. Не мог где-то в безопасном месте

любиться? Так нет же, надо перед самой гееной благодать сбивать.

Бородач поправил шишак, почесал бочину:

– Ну, то ж твои боги! Ты и держись. Какие-то они неправильные. Убивать, значит можно, а с девицей возлечь никак? Даже если сама возжелала, без насилия?

Несправедливо. За убиение должно быть большее наказание.

Волхв поправил обруч, отер листом мяты щеки:

– Блудник грешит против своего тела. Убьешь себя. Ты же святич? Высший – и

твой бог, хоть и забытый.

Авенир вздохнул, с отвращением выплюнул темный сгусток:

– У меня ощущение, что забытый Высший – бог всех. А остальные боги, так –

на подпрыжках, да подможках.

– Всяк кулик свое болото хвалит. У каждого свой бог – самый самый.

Корво указал на остывшие под пепельным дождем куски металла. Громадины

успели покрыться слоем серой породы, уподобившись большим древним валунам, что сотни лет здесь лежали, и будут лежать еще столько же – если кто по удали

молодецкой не сдвинет.

– В следующий раз будешь стену долбить – предупреди, спрячусь. В глазах

мельтешит после огнегради.

Чаровник хмыкнул:

– Говорю же, защита отходит. Меня тоже задело. Хоть всех железных крыс

поплавило. Плащ жалко, поизорвали. А Евлампия говорила – неопаляемый, крепкий. Истлел все-таки.

Бородач потянулся, смачно хрустнул пальцами.

– Куда нам теперь?

– До первой живой души.

Брели молча. Ноги увязали в серой вязкой грязи, та крепко липла к сапогам, из-за чего те ощутимо тяжелели, серые хлопья лезли в глаза, рот, нос.

Подвернувшуюся под руку рубаху порвали на тряпки, обвязали лица, оставив узкие

щели для глаз и рта. Через пару часов небо очистилось, выглянули багровые жилки

рассвета. Солнце только-только выплывало из горной гряды, а в этой земле уже

стало жарко. По дороге начали встречаться приземистые глинянные лачуги, шалаши, даже полуразрушенные деревянные сараи. Путники вышли на твердую

поверхность, сняли с распаренных лиц повязки. Корво облизнул распухшие губы:

– Таверну бы надо. Корчму, скрыню, питейку. Что угодно – не могу эту

мантикорятину больше жрать – воротит.

Волхв огрызнулся:

– Ищи. Где драку увидишь, там и корчма. Только под утро вряд ли что найдем.

Можешь до вечера ремни жевать, если мясо немило.

Бородач вздохнул. Сараи сменились домами, твердая дорога стала виться

кирпичами – разбитыми, неухоженными. Послышались шлепающие звуки, крики и

довольные возгласы. За углом на небольшом пятаке возле широкой избы толпа

человекоподобных мелкорослых существ завалила кого-то крупного. С виду, как

люди, только ростом со среднего мальчугана, кости проглядывают через кожу цвета

грязи. Волосы на голове всклокочены, скатаны в громоздкие сосульки. Маленькие

воспаленные глазки живо бегают на уродливых лицах с широкими ртами, из

которых наружу торчат длинные полусгнившие клыки. Было тварей около

двадцати, они напрыгивали на жертву, царапая плоскими когтями.

– Таверна!

Корво оживился, глаза заблестели. Не обращая внимания на волхва, бородач

понесся в сторону толпы. Существа заметили его, только когда облаченное в

кольчугу богатырское тело тараном примяло пяток животных к стене дома.

Отскочив, словно мяч, от таверны, гигант бросился на оставшихся уродов. От

ударов тонкие кости хрустели, те, кого воин зажимал стальной хваткой, умирали

беззвучно. Через пару секунд бойня окончилась, оставшиеся покалеченые твари в

панике убежали прочь.

Корво подошел к лежащему, повернул лицом. Расплылся в улыбке, подхватил

под руки, начал, что есть силы трясти.

– Кошак мой миленький! Парменчик! Жив-здоров! А рожу расцарапали -

зарастет, бабы сильнее будут любить.

К радостному бородачу подбежал Авенир. Оттолкнул рыжего, помог парню

присесть. Тот что-то бормотал, глаза закрыты, одежда изорвана в клочья, тело

усеяно ссадинами и ожогами. Волхв достал нож, разжал Пармену зубы, всыпал

порошка. Юноша поморщился, начал отмахиваться, вскрикивать.

Акудник вздохнул.

– Бредит. У парня жар, возможно отравление. Отнесем его в таверну – на

сегодня путешествие окончено, заночуем здесь.

Хмурый хозяин, серый и тощий, как медведь после зимы, проводил в

крохотную комнатенку. Корво выкинул из окна все содержимое, оставив лишь

кровать для друга. Пока Авенир занимался Парменом, бородач устроил в конюшню

муравита, раздобыл жареного гуся, да кувшин студеной воды. Пармена кормили

долго, мясо тонкими ломтиками пропихивали в рот, чтобы мог глотать, не жуя, вливали струйкой воду. Сами доели холодные остатки мантикор. Достали из

мешков сухие лепешки, затвердевший сыр, съели и их. Когда у Пармена спал жар, Авенир кивнул – мол, теперь можно и поспать.

Ночь выдалась на редкость холодной. Цыгана нещадно трясло – его укутали

одеялами и плащами, Корво сторожил первым. Авенир ворочался с боку на бок, недовольно бормоча, сменил рыжего – здоровяку холод нипочем, а волхв не

привык мерзнуть, даже за время путешествия в Дольснейских землях. Сел в углу

комнатушки, зажег тусклый огонек. Руки погладили кожаную, прошитую двойной

нитью и жилами, сумку, извлекли из недр черную, потрескавшуюся от времени

книгу. Обложка почти затянулась, от мантикоровой иглы остался лишь волдырь.

Глаза внимательно пробегали по строчкам, закрепляя в памяти истины древнего

мира.

Многое запутано, часто встречались незнакомые слова, смысла которых

Авенир не знал. От чтения приходил покой, исчезали колебания. Вот он, сбежавший ученик Академии, дошел до турмских земель. Увидел жизнь простого

народа – людей, что жили по своим, намного более мягким законам. Даже в

Глинтлейской армии, во время первой битвы, во время Дольснейского восстания,

во время битвы с каменными турмами и мантикорами волхв не переживал такого

страха и волнения, как сейчас. Впереди был… конец его путешествия. Или новое

начало? Дойдут ли они до цели? Скажет ли древний маг, где искать царство? В

книге написано, что все пути – в руке Высшего, но на сей раз этих слов Авениру

было недостаточно. Он искал подтверждения, пытаясь заглянуть в будущее. На миг

даже показалось, что ему это удалось, что он пробивается через эту материальную