Океан уходит, океан приходит (СИ)

− Я че, за базар перед мама-папа не отвечу? – ангелоподобное создание смачно сплюнуло на асфальт.

Никакой мужественности у Эсси не прибавилось, и работникам стоило большого труда постоянно держать в голове, что вот эта чокнутая милая девчушка, которая так заливисто смеется, накручивает прядь на палец, курит, медленно выпуская дым, и держит сигарету двумя тонкими пальцами, что осторожно пробует их бормотуху на вкус так, будто она – профессиональный дегустатор, а это не самопальная водка, а тридцатилетнее вино, что вот эта девчушка на самом-то деле парень. Но они привыкли к нему, и, может быть, хоть и продолжали считать, что с головой у него не все в порядке, принимали его как своего.

− Юный граф-то наш… бабой был бы краше, но так-то человек хороший, − услышал он как-то обрывок разговора.

Никто тут не смотрел на него осуждающе, никто не требовал от него невозможного. Если над ним и посмеивались иногда, то как-то по-доброму.

Странно, что его ни разу не заметили. Так пролетела весна, затем лето, наконец, поздней осенью все работы были кончены, и мужики потянулись назад, в свои села на юге. И только тогда его матери вдруг приспичило починить беседку, именно тогда она не поленилась своими аристократическими ногами дойти до рабочего поселка, что уже понемногу сворачивался…

− А че? Я тут в народ хожу, типа! – ответил сын на ее полный ужаса взгляд. Он в тот вечер как раз учился пить водку, и она застала его прямо посреди мастер-класса. В комбинезоне с закатанными штанинами, в клетчатой рубахе Эсси все равно походил на девушку – уже не на милую воспитанную леди, а на тех, что призывно хлопают ресницами с обложек дешевых журналов, дарят томные взгляды, и от этого сходства ее аж затрясло.

Была долгая череда скандалов, слезы, истерики. В итоге все как-то от него отстали, и Эсси бы радоваться, но ни черта не выходило. Эти укоряющие взгляды, эти бесконечные «а ты бы подстригся», «а тебе обязательно подчеркивать твою… ненормальность?». Это мрачное «и такое – в нашей семье!» − когда думали, что он не слышит.

Он старался не злить их лишний раз. Гитара, его последнее и теперь основное увлечение, была припрятана в парке, в заброшенной беседке. Он по-прежнему носил эти мужские костюмы, по-прежнему старался хоть как-то соответствовать тому, чего от него ожидали. Даже сигареты «столяр», к которым он пристрастился во время своих «хождений в народ», курил украдкой, в той же тайной беседке.

Как ему хотелось невозмутимо извлечь пачку из кармана во время очередного званого обеда, закурить, а потом затушить сигарету о столешницу антикварного дубового стола и насладиться выражением их лиц. Но он этого не делал, мало того, ему по-прежнему было не по себе, что он – такое разочарование для своей семьи. Он переступал через себя, старался хоть как-то соответствовать их ожиданиям. И хоть кто-нибудь бы заметил, с каким трудом ему это удавалось. Но нет, неодобрение подавалось каждый день вместе с завтраком, презрением приправлялся обед, а холодным, старательно собранным равнодушием полагалось наслаждаться за ужином.

− Леди Эсси, с вами все в порядке? - шепчет Баттистта, чуть высунувшись из-за шторы. Эсси сидит, уткнувшись в свой бокал, и по-прежнему ведет спор с невидимыми голосами, не сознавая, что говорит вслух.

Он поднимает мутный взгляд, на лице какая-то странная улыбка, в ней кроется что-то жуткое.

− Называй меня так, это правильно! – говорит Эсси и утирает глаза рукавом. – Вот вы все понимаете! А они нет! А она нет! Заткнись!

Тут же весь зал повернулся к нему, а Трэй обхватил его за плечи, недоуменно заглядывая в лицо – еще всего несколько минут назад все было в порядке.

Приезжала прабабка. Ох, как же они все переполошились. Она последняя, кажется, не знала, что за чудо выросло в их древнем семействе с давними традициями, ведущем свой род от Эстервия какого-то-там. В последний раз прабабка видела Эсси в том возрасте, когда сходство с девочкой еще никого не напрягало.

− Подстригись хотя бы, – Бросила ему мать за завтраком. – Я думаю, она пожелает увидеть внука, а не… какую-то распутную девицу.

Фраза была не хуже прочих, что он слышал каждый день, но почему-то именно после нее он просидел долго-долго, стараясь заглушить нудно зудящую совесть. Она почти перешла на крик, когда он поднимался на чердак, рылся в пропахших нафталином сундуках. Что ж, распутной девицы сегодня не будет, будет леди.

Его так ломало, что пришлось даже ухватиться за перила, когда он спускался вниз.

И, как сейчас, он шептал совести, чтобы она заткнулась.

− Что за… – казалось, слова застряли у отца в горле. Мать замерла с вилкой в руке. Лицо прабабки было неописуемо.

Прелестная белокурая девушка в белом платье нежно улыбнулась всем присутствующим.

− Ебала я вас всех, - заявила она, не переставая улыбаться во весь рот, так что под конец улыбка стала просто страшной. – Ебала…

Этот проклятый голос… Я всегда считал его своей совестью. Смешно, но все эти годы, когда я, наконец, начал жить так, как мне всегда хотелось, когда у меня, наконец, появилось впечатление, что спали оковы, а за спиной выросли крылья, все равно он продолжал звучать у меня в голове, и из-за него мне казалось, что я делаю что-то неправильное, преступное.

Я не помню, чем закончился тот вечер.

− Этот красный эль выворачивает душу наизнанку, - сказал мне король Эйхольм на следующий день. – Но, что хорошо, после него все внутренние демоны исчезают без следа.

Он иногда говорит так серьезно, это еще более неожиданно, чем когда он начинает орать на весь дворец. Что он и сделал потом, опять разозлившись на стражников за что-то.

Наверное, тем вечером я был совершенно неадекватен.

Когда мы с королевой потом гуляли по саду и любовались варанами и я наклонился, чтобы взять одного из них на руки и почесать ему шею, она посмотрела на меня как-то странно. А потом вдруг обхватила меня за шею, чуть не задушив и меня, и варана, и стала говорить, что ей так жаль. Потом она предложила отправиться прямиком в город, где я жил, и спалить его дотла.

Наверное, я наговорил лишнего, абсолютно ничего не помню.

Я помню только то, что сказал Трэй.

- Эта совесть - ложная - Он смотрел на меня чуть обеспокоено, но, как всегда, излучая эту фирменную Трэйевскую уверенность, что все, абсолютно все на свете просто как дважды два и любые проблемы можно решить за секунду. – Пошли ее в задницу, и все.

И это действительно было так просто.

У меня еще осталось множество этих голосов, то замолкающих, то снова начинающих говорить, сбивающих меня с пути. Когда-нибудь я избавлюсь от них. Именно поэтому мы сейчас тут. Нет, мы не просто бесцельно проводим время.

− Король Эйхольм, − умоляюще произнес я. – Пожалуйста, скажи, что нам действительно нужно поговорить с тем стариком, пожалуйста, скажи, что он не в соседнем городе, и что куда быстрее было бы нам добраться до него. Пожалуйста, убеди меня, что мы не проводим бесцельно время, обмани мою совесть, в этот раз – настоящую. – Последнюю фразу я говорю про себя.

− Конечно, − уверенно отвечает король, подмигивая мне. – Без этого весь ваш океанский поход заранее обречен на провал.

Этот вечер был знаменателен также тем, что меня похитили. В первый раз на этой неделе.

Нет, мы вовсе не бесцельно проводили время в этом прекрасном мире.

Комментарий к 6. Нет, мы вовсе не бесцельно проводили время

Часть вышла очень странной, будто бы взялась из космоса. Автор в шоке.