Океан уходит, океан приходит (СИ)

Поэтому полки и ящики с бутылками, бочонки, кувшины, а также различные емкости для распития были абсолютно в каждом помещении дворца. Эсси даже не представлял, что такое количество алкоголя существует и что он может быть настолько разнообразным. Он, как зачарованный, рассматривал этикетки вин, изучал надписи на бочках, рассматривал бутылки на свет. Трэй подумал, что они бы могли остаться тут жить, когда разберутся со своей непонятной миссией.

У лестницы они встретили королеву. Она была еще прекраснее и свежее, чем вчера, вчерашняя пьянка как будто совершенно не отразилась на ней.

− Баттиста сказал, что еще ничего не готово! – недовольно сказала она, обменявшись поцелуем с супругом.

− Что?! Уже полдень скоро, чем там занимается этот лентяй? – король ускорил шаг и скрылся за поворотом.

− Ба-а-аттиста-а! – прогремел он на весь дворец в своей обычной манере. – Почему еще ничего не готово?! Я тебя лично повешу!

Эсси и Трэй вопросительно посмотрели на королеву. Она засмеялась и взяла их под руки.

− Сейчас сами все увидите. Вот только мой супруг заставит этого дармоеда пошевелиться…

И они пошли догонять короля. Тот обнаружился у высокой деревянной двери с нарисованными на ней неизвестными рунами, он молотил в нее кулаком и требовал открыть. Робкий голос из-за двери просил подождать еще несколько минут.

− Я сейчас дверь вышибу! Баттиста-а-а! – король был неумолим.

− И лично повесите ее, так, Ваше Величество? – дверь распахнулась, и из комнаты вышел низенький и толстый мужичонка с донельзя печальным голосом. Он укоризненно посмотрел на всех пришедших.

– Ваше Величество, я много раз объяснял вам, что написание картин занимает много времени, художники работают над картинами годы, годы! – он сложил руки, будто взывая к разуму короля.

− Баттиста, друг мой, сколько раз тебе повторять, ты – не художник! Поэтому ни о каких годах не может быть и речи, − король легко отодвинул его с дороги и приглашающе помахал королеве и гостям. Они вошли в помещение, где весь пол был заляпан краской, и было не протолкнуться от банок с красками, каких-то смесей, кистей, обрывков бумаги. Посреди всего этого хаоса стоял огромный мольберт с не менее огромным холстом, закрепленным на нем.

Король поманил их к мольберту, и они осторожно подошли, стараясь не наступить в краску. Они взглянули и просто оторопели. На первый взгляд Эсси и Трэю показалось, что на холсте – коллаж из фотографий. И каких фотографий! На одной Трэй спал прямо лицом на блюде, из которого какой-то мужик продолжал есть, на другой они с Эсси и королем втроем сидели на его троне, король в набок съехавшей короне, Трэй со своим гигантским кубком и Эсси с глупой улыбкой во все лицо и показывающий «козу». Далее была королева, поправляющая свой корсет, и Эсси, помогающий ей и с интересом поглядывающий на ее грудь, затем Эсси, исполняющий танец на столе… В общем, там было на что посмотреть, но настоящий шок с ними приключился, когда они поняли, что это вовсе не фотографии. Это была картина, состоящая из нескольких фрагментов, выполненная с потрясающей фотографической точностью.

− Это… как… − у Эсси напрочь отнялся дар речи.

− Нравится, да? – король Эйхольм гордо приосанился. – Познакомьтесь, Баттиста – наш придворный фотореалист!

− Ваше Величество, я художник, и не надо меня называть этим иномирским словом! – возразил Баттиста.

Король тяжко вздохнул, как человек, вынужденный объяснять очевидное.

− Друг мой, ты не художник, сколько раз можно повторять. Ты же можешь только срисовывать! Вот вы, − обратился он к Трэю с Эсси, — рассудите, говорю я ему один раз, нарисуй жену мою верхом на драконе… А он не может, видите ли, нужен дракон для этого настоящий. А где я его возьму, у нас их нет! Говорю ему, придумай сам, да нарисуй, а он не может! Пришлось королеве ограничиться портретом с вараном… В нашем мире их много, видели, может, на площади греются? Жирные такие твари… Они у нас вместо кошек.

− Я художник! – несчастный чуть не плакал. – Мое мастерство совершенно! Я пишу мои полотна меньше чем за сутки, когда другие их пишут годами, годами!

− Я вовсе не отрицаю, ты – отличный фотореалист! – король примиряюще развел руками. – Вот у них, − он показал на Эсси, — В мире есть замечательный прибор – раз, и портрет готов. Жаль, к нам такой не привезти, долго не проработает. Электричества-то нет совсем… Но зато у нас Баттиста! Есть кому запечатлеть моменты для истории!

− Я трачу мое мастерство, чтобы сохранять для истории каждый раз, когда этот тиран и изверг открывает очередную бочку эля, и я достоин хотя бы малейшего уважения за это! Я художник, а не какое-то там фото-что-то!

− Нет, друг мой, художник – это человек с богатейшим воображением, способный создавать целые миры на своих полотнах, а ты и дракона-то придумать не можешь!

У Эсси и Трэя просто голова пошла кругом от этого спора. И они оба были до сих пор под впечатлением от увиденного.

− Я не видел на пиру никого с холстом и красками, как же это, неужели по памяти? – уважительно обратился Трэй к художнику.

− Нет, − обиженно ответил тот. – Когда этот изверг и тиран в очередной раз закатывает пир и хочет сохранить все безобразия, происходящие там, как он говорит, для потомков, я прячусь в специальной нише в зале и делаю наброски. А потом я бегу и перекладываю все это на холст, и то мне не дают это сделать спокойно!

− За несколько часов?! – поразился Эсси. – Баттиста, да вы просто… гениальный художник! У меня нет слов!

− Спасибо, милая леди! – Баттиста порывисто схватил руку Эсси и поцеловал. – В первый раз за долгие годы работы кто-то признает…

− А ты в благодарность нарисуй эту великодушную леди верхом на драконе, – ехидно предложил король.

***

Зи-Эл рассказывал ей про свой мир. Внятно и подробно, почти как учитель в школе. Стоило только задать несколько вопросов, и он словно позабыл, кто кого тут допрашивает. Правда, чем дальше, тем больше у Нали голова шла кругом от градуса безумия.

Да, здесь все были помешаны на здоровом образе жизни. Но запрещены были не только табак, алкоголь и наркотики, жители Сьюма пошли куда дальше. Запрещалась также жирная и сладкая пища, а необходимые жиры и сахар выдавались в специальных капсулах, и за их распространением строго следили.

Вторым задвигом была наука и сверхразумный подход к жизни.

Искусство и развлечения тут считались непростительной тратой времени. Тратить время, по мнению здешних идеологов, нужно было на укрепление собственной физической силы и на исследования – как же сделать их прекрасное общество еще здоровее и сильнее.

Придумать диету еще здоровее, увеличить срок жизни населения, хотя бы еще на полпроцента, искоренить всякую мысль о «губительных» веществах. Странников же воспринимали одновременно как потенциальную угрозу и как объект для изучения.

Оказывается, за то, странник ты или нет, отвечает некая область мозга, и каждому в Сьюме, кто обнаруживал в себе такую способность, было велено пройти специальную процедуру, позволяющую отключить ее. Тех, кто не хотел, ловили и заставляли пройти данную процедуру силой. Все обнаруженные порталы уничтожали. В Сьюме научились делать и это, чтобы никакие вредные идеи, никакие запрещенные вещества не проникли вместе с гостями из других миров. Но иногда они все же попадали в Сьюм, вот как Налия и Кимми, случайным образом, свернув не на ту тропу.