Неприкаянная душа

— Отче наш, — прилежно молилась я на сон грядущий, — иже еси на небеси…

Сергея перевели в палату, и к нам приходили наши общие детки с нашими общими внуками. Мы целовались и радовались тому, что снова находимся все вместе.

— Да святится имя твое, — обращаясь к небесам, повторяла я утром и днем, — да приидет царствие твое…

Только один раз Сереженьку навестила молодая жена. Она равнодушно оглядела дружное семейство, невесело усмехнулась и пропала, как будто ее никогда и не было.

— Да будет воля твоя, как на небеси, так и на земле, — взывала я к Господу, умоляя рассеять злые чары могущественного элементала.

А на следующий день после исчезновения Анжелы, явился Мадим. Словно предгрозовой ветер, ворвался он в мою палату, до смерти напугав прожорливую соседку, изощренно смакующую любимое смердящее блюдо.

— Ну и запах! — закрывая нос кружевным платочком, попятился к двери могущественный посетитель. — Почему ты не сообщила, где находишься? Я облетел половину мира.

Пышечка отложила лакомства и разъяренным быком уставилась на обидчика.

— Прости, — забираясь под одеяло, пролепетала я, — просто не хотела тебя беспокоить.

— Детский лепет, — глазами сравнивая меня с землей, прорычал Страшная Сила.

Объемная соседка уже не без интереса наблюдала представление, разыгрываемое для одного зрителя, коим она и являлась. Заметив торжествующее любопытство в ее взгляде, Мадим щелкнул пальцами. Резво вскочив с насиженного места, любительница национального русского кушанья, прихватив тарелку с чесночным содержимым, закружилась в веселом гопаке и вихрем вылетела из «театра» в узкий больничный коридор, населенный тоскующими по женскому полу, зевающими мужичками.

— Зачем ты нас снова развел с Сергеем, Ветров? — осторожно выползая из-под укрытия, прошептала я.

— Он сам предпочел тебе другую, — поморщился Страшная Сила.

— Неправда, это твоих рук дело! — покрываясь красными пятнами, вспылила я.

— Даже если и так, — облизал пересохшие губы элементал. — Для достижения цели хороши все средства, пусть они и не нравятся кому-то.

— Следовательно, для того, чтобы заполучить бессмертную душу, ты решил сделать несчастной всю нашу семью? — ужаснулась я.

— Разве ты не богата, Алиса? — удивился Повелитель Стихий. — Разве у тебя безобразный, сварливый супруг, мучающий тебя придирками? Чего тебе не хватает?

— Доброты, Мадим, — осуждающе покачала головой я. — Доброты и честности.

— Я — добр.

О Боже, что он несет?

— И это говорит тот, кто регулярно устраивает всевозможные катаклизмы на несчастной планете Земля? — обливаясь холодным потом, ахнула я.

— Негативная энергетика уничтожается мной на корню, не причиняя вреда регионам, где ненависть не терзает население, и оно желает жить в мире и согласии, — высокомерно вскинул голову могущественный разрушитель. — Что бы стало с подлунным миром, атмосфера которого почернела бы от человеческой злобы? Да такая звезда взорвалась бы, подобно атомной бомбе, не оставив от себя ничего, кроме никчемного космического мусора.

— Мадим, я хочу жить с мужем в той самой маленькой квартирке, из которой ты унес меня в свой пышный дворец, — после минутной паузы проговорила я. — Я хочу жить так же, как и все обыкновенные люди, не являясь объектом пламенного обожания высшей силы, к которой могу причислить Ваше Сиятельство.

— Я люблю тебя, Алиса! — не дрогнул охотник за бессмертными душами.

— Любовь не эгоистична, — заглядывая в огненные глаза любовника, тихо возразила я. — Оставь меня!

— Никогда! — решительно направляясь ко мне, неожиданно взвыл элементал. — Никогда!

«Как же он красив, даже в гневе, — невольно вспоминая волшебный замок, зеркальное озеро и сладкоголосых соловьев, внутренне застонала я. — Отче наш, иже еси на небеси»….

— Не надо! — хватаясь за то место, где у гомо сапиенсов находится сердце, взревел Повелитель Стихий. — Пощади!

— Анжела подослана тобой, чтобы совратить Смирнова? Она тоже элементалка? — стараясь подавить бунт разрывающегося от нестерпимой пытки сердца, закричала я.

— Да.

— Штампы в паспортах — поддельные? — размазывая по щекам слезы, продолжала орать я.

— Поддельные, — тая на глазах, согласился со мной Мадим. — Я сам подписал себе приговор, любимая, устроив тебе встречу с Иисусом. Я — самоубийца!

— Не говори так, Макс, — неожиданно почувствовав на губах соленую влагу, принадлежащую вероятно мне, застучала зубами я. — Ты еще встретишь любовь, обязательно встретишь.

— Больно мне, — простонал тот, кто, несясь над грешной землей, сжимал меня в крепких объятиях, тот, кто дважды спасал меня от кончины, подстроенной им же самим.

— Я буду помнить тебя, — изнемогая от жалости к коварному соблазнителю, прошептала я. — Я всегда буду помнить тебя. Прости.

— И ты прости Повелителя Стихий, — шевельнуло губами легкое облако. — Я причинил тебе много горя.

— Мадим, — бессильно опускаясь на пол, горько заплакала я, — Мадим, желаю тебе счастья.

— И тебе, — эхом пронеслось где-то рядом.

И я осталась одна в пропахшей чесноком больничной палате, в которой растаял великий дух Страшная Сила, любящий и любимый, но далекий и непонятный мне.

— Алиса, — резко открыл дверь мой настоящий муж, — ты упала? Не ушиблась? Вставай, к нам пришли дети.

— Дети, — вытирая слезы носовым платочком элементала, попыталась улыбнуться я, — дети.

ЭПИЛОГ

Уже четыре месяца как мы дома, в шестидесятиметровой квартирке со старой, но любимой мебелью, которую когда-то собирались менять. Как я и ожидала, у моих девочек исчезли старательные домработницы. Просто однажды, не предупредив и не взяв жалованья, не пришли на работу. Но Алинка и Олюшка не расстроились, а, засучив рукава, преобразились в добросовестных хозяек. Странным образом в наших паспортах испарились ненужные штампы и записи. Пропали сердечные боли. Верхние соседи, Фарий и Онорина, по выходным дням начали приходить к нам в гости, чтобы посидеть за чашкой чая и поговорить о политике, которой увлеклись оба выходца из прошлого.

— Буду голосовать за Путина, — отчаянно жестикулируя, как-то сообщил компании довольный римлянин — Тиберий не годился этому президенту даже в подметки.

— Да и Людовик тоже, — согласилась с мужем счастливая Онорина. — Представьте себе, он называл себя «Король- Солнце» и нагло заявлял, что государство — это он.

Федор Апполонович стал актером в своем театре, но очень расстраивается, что не может разбогатеть, как прославленные киноартисты. Его милая женушка засияла на подиуме, зарабатывая втрое больше мужа. Ей предложили сниматься в рекламных роликах, что существенным образом отразилось на их семейном бюджете. Супруги Ставровы приобрели «нексию», но артист наотрез отказался сдавать на водительские права, а потому за баранку автомобиля села Онорина.

Сергей не изменился, он с головой ушел в работу, усердно делая вид, что хорошо зарабатывает. А я села писать, то есть, набивать на компьютере книгу, в которой решила подробно описать свои злоключения в прошлых веках.

Хитрая Марго при посторонних неизменно притворяется немой, а осторожный Карлос материализовывается только тогда, когда я остаюсь в гордом одиночестве.

Аллочка перестала обижаться на любящую тетку, а потому частенько заходит к нам и остается ночевать, Ксюша и Лена тоже сменили гнев на милость. Говорят, что однажды им всем разом во сне явилась мама, которая приказала, чтобы они держались тети Алисы и любили ее, так как она спасла ее от адовых подвалов.

Сказочный дворец за городом, в котором находилась моя золотая клетка, принадлежит ныне цыганской семье. Мадим больше не показывается, Хесед — тоже. Все встало на свои места. Только порой сжимается сердце и трепещет, вспоминая гордого Повелителя Стихий, его безумную, страстную любовь, наши полеты под Солнцем, чудесное сияние близких звезд и зеркальное озеро в семнадцатом столетии нашей эры, той эры, которая подарила людям рождение самого великого человека на грешной Земле, ставшего Богом — Иисуса Христа.