Неприкаянная душа

— Упаси боже, — хмыкнула я.

— Мне нужен паспорт, чтобы медсестра могла оформить историю болезни, — теряя ко мне интерес, поклянчил алебастровый халат.

— Ложитесь на спину, больная, — девчонка продолжала играть во взрослую тетю.

Толстая игла яростно впилась в тонкую вену, чтобы разбавить кровь какой-то гадостью.

«Хочу домой, — провожая взглядом сутулую спину доктора, решила я. — Но где же теперь мой дом? В крохотной шестидесятиметровой квартирке или исполинском дворце с толпой челяди? Почему Хесед привез меня в стационар? Неужели он сам не мог вылечить мое сердечко, которое стало пошаливать из-за постоянных экспериментов над ним со стороны потусторонней силы? Кому позвонить, чтобы привезли паспорт? Не дай Бог, Мадим узнает, что его жена находится в больнице: прилетит и утащит ее, чтобы вновь засадить в золотую клетку»!

Внезапная догадка бросила меня в пот: любовь к Повелителю Стихий ушла в прошлое, туда, где зеркальное озеро отражало величественный вид старого замка, а за окном одуряюще пели соловьи.

— Ваша фамилия? — снова явилась приставучая медсестра, вцепившись посиневшими пальцами с коротко обрезанными ногтями в шариковую ручку и листы дешевой бумаги, на которых сочинители в белых халатах стабильно записывают детективные и мелодраматические истории болезней своих подневольных пациентов.

— Смирнова, — привычно ответила я, — то есть, Ветрова.

— Так Смирнова или Ветрова? — продолжала допытываться настырная девчонка.

— Наверное, второе, — недоуменно пожала плечами я.

— У вас амнезия? — блеснула знанием модного словечка высокомерная малышка.

Еще бы — ни модное: почти в каждом бразильском или мексиканском мыле главные героини теряют память, чтобы, на радость зрителям, восстановить ее в конце фильма.

— Возможно, — буркнула я и вспомнила неподражаемую Веронику Кастро.

К вечеру с букетом цветов, облаченный в элегантный черный костюм, явился Хесед.

— Почему я здесь? — восхищаясь красотой небожителя, осведомилась я.

— Ты обязана подлечить больное сердце, так как оно может не выдержать треволнений последнего года, — присаживаясь на краешек кровати, ответил он и вручил мне пакет с фруктами.

— И это говорит ангел? — изумилась я. — Неужели слуга Господа не может самолично поставить меня на ноги?

— Не имею права, — потупился необычный посетитель. — Хочешь ли ты увидеть мужа, Алиса?

Я опустила глаза.

Мужа? Сергея или Мадима? Изменника или тюремщика?

— Я говорил тебе, и ни раз, что той, которая помазана кровью Христовой, не опасны элементалы, — улыбнулся божественный собеседник.

Ой, не зря граф де Виронн всеми правдами и неправдами оттягивал нашу встречу с Иисусом!

— Но Страшная Сила будет мстить мне через тех, кого я люблю! — представляя мучения родимых детей, вскричала я.

— Молись, молитвы спасут их, — совершенно буднично отозвался Хесед.

Не хватало еще, чтобы он зевнул!

— Церкви переполнены, и каждый обращается к Господу с какой-нибудь просьбой. Разве может Всевышний услышать всех? — недоверчиво усмехнулась я.

— На то ОН и Всевышний. Молись, — повторил свое напутствие небожитель.

Словно чья-то невидимая рука открыла форточку, и нежный тоненький лучик протянулся к моей кровати. Он доверчиво коснулся моего лица и дотронулся до прекрасного посланника Рая, который внезапно растаял в воздухе, оставив меня одну. С тоской я оглянулась по сторонам. Три койки, бесстыдно выставляя напоказ рваные простыни со следами не отстиранной крови, скучали от поднадоевшего одиночества. А еще говорят, что больницы тоже, как и церкви, постоянно переполнены! Вскочив с опостылевшей постели, я вышла в коридор, вдоль которого стояли кушетки с сильным полом, возлежащим в разнообразных позах и с интересом наблюдающим за пробегающими мимо сестричками. Из процедурной медленно выплыл пышный бюст, обтянутый кокетливым красным свитерком, за ним показалась дама лет пятидесяти пяти, имеющая пару худых ног, облаченных в тесные зеленые лосины. Скучающие мужички, как по команде, повернули к ней головы и стали раздевать глазами вмиг задохнувшуюся от счастья и гордости представительницу прекрасной половины человечества. Лишенная внимания самцов за стенами стационара, бабенка с наслаждением прохаживалась среди мужских лежанок, жадно впитывая в себя их навязчивые страстные взоры. Только один из пациентов, отвернувшись к окрашенной в цвет детской неожиданности стене, проигнорировал эксклюзивные прелести вульгарной обольстительницы. Его взлохмаченные волосы, ссутуленная спина, да и вся обездвиженная фигура выражали безграничное отчаяние. Я вздрогнула и вонзилась взглядом в это страдающее тело, ощущая, что постепенно начинаю окрашиваться в свекольный колер. Наблюдательный сильный пол, узрев новенькую, незамедлительно повернул любопытные головы в мою сторону, что вызвало праведный гнев обладательницы раритетных зеленых лосин. Она сверкнула недобрым глазом и, громко хлопнув дверью, величественно удалилась в глубину соседней палаты. Я же, не понимая, что делаю, направилась к знакомой фигуре, чтобы прижаться к ней и выплакаться на ее плече. И тогда, чувствуя на себе чей-то взгляд, неподвижное тело пришло в движение. Оно сделало над собой усилие и повернулось ко мне.

— Почему ты здесь, Алиса? — принимаясь мелко дрожать, прошептало неподвижное прежде тело.

— Сердце, — наигранно беспечно отмахнулась я и, фальшиво улыбаясь, присела на край лежанки, охваченной протертой чуть ли не до дыр коричневой клеенкой. — А как ты угодил в сие приятное заведение?

— Моторчик отказывает уже второй раз, — безразлично проронил он, словно говорил о ком-то постороннем.

— Как поживает новая жена? — перенимая у собеседника дрожь, пролепетала я.

— Уже второй год я отказываюсь что-либо понимать, — начиная наливаться той же свекольной краской, пробормотал Сергей. — Однажды утром я просыпаюсь в своей собственной постели и вижу рядом незнакомую девушку без малейших признаков какой бы то ни было одежды.

— Секретаршу, — зачем-то съехидничала я.

— Это потом она стала секретаршей, — напрягся Смирнов. — А тогда я, не понимая, что делаю, сразу предложил ей руку и сердце.

— И официально оформил с ней брак? — уточнила я.

— Она сама сходила в ЗАГС, — поморщился бывший супруг, — и принесла оттуда мой паспорт с соответствующими штампами.

— Значит, мы снова не муж и жена! — с иронией провозгласила я.

— Значит.

— Ты очень любишь ее, Сережа?

О Господи, как хочется дотронуться до его волос, чтобы привести их в порядок!

— Не знаю, ничего не знаю, — покачал головой дамский угодник. — Мне плохо и холодно с ней, но и без Анжелы я не могу существовать. Будто нечистая сила соединила нас вместе, чтобы развести с тобой.

— Нечистая сила! — привлекая к себе пристальное внимание молчаливого больничного сообщества, закричала я. — Это снова он, Мадим, это он разлучил нас!

— Кто? — не понял меня изменник.

— Я расскажу тебе все, но не сейчас, только не сейчас, — стараясь унять внезапно возникшую аритмию, простонала я.

— Хорошо, — преданно заглядывая в мои глаза, покорно согласился Смирнов. — Прости и не покидай меня, Алиса.

Я просидела возле Сергея довольно долго, вызывая к нему острую зависть со стороны скучающих по женскому полу неприкаянных мужичков. Они с усмешками косились на нас, невнятно шушукались и ехидно хихикали. Но мы, погруженные в свои проблемы, не замечали недоброжелательное окружение, а потому, как в прежние времена, крепко взявшись за руки, говорили, говорили и говорили. О детях, о внуках, о его работе.

Та самая юная сестричка, которая успешно представлялась взрослой тетей, укоризненно взглянув на сладкую парочку, предложила ей мирно разойтись и не нарушать больничный режим, с чем парочка вынуждена была согласиться.

Каждый день, проводимый в стенах стационара, приносил нам радость. Ко мне подселили полную тетку, обожающую чеснок и пельмени, регулярно прибывающие к ней в надежных черных целлофановых пакетах. Она, как пьяный мужик, жутко храпела по ночам, но я спокойно игнорировала дьявольские звуки, так как впереди маячила новая встреча с бывшим мужем.