Флудий & кузьмич

- Ну, гнида анонимная! – нынче же будет тебе от меня на орехи - стукачёк доморощенный, - первым не выдержав гнетущее напряжение тишины, разразился громом и молниями задетый за живое пасквилем Кузьмич.

- Это ты о ком так гневно? – тут же уцепился за егеря опытный оперуполномоченный.

- Как о ком?! - искренне удивился Кузьмич, - о Бориске, конечно, Председателе нашем долбанном, - больше некому…

- А я, б…блин, этой сволочи, ещё ворота ковал намедни – лично автогеном завтра порежу! – сокрушенно вставил свои гневные пять копеек злой Ломакин.

- Однозначно, гад! – как всегда лаконично и разом пробасили близнецы, закатывая рукава и грозно почёсывая пудовые кулаки.

- Он ли написал или ещё кто наябедничал - пока не ясно, так как бумага не подписана и распечатана, - подытожил участковый, - но раз сигнал поступил, я, Кузьмич, - без обид, должен всё проверить: мне до пенсии всего ничего осталось - сам должен понимать…

- Ну, раз так надо – валяй: нам скрывать нечего, только не тяни резину – итак весь праздник поломал…

- Да ладно тебе, Кузьмич, дуться: я ж вижу, что все свои – простая формальность. - Вот только вашего «главаря пришлого из ФСБ» допрошу быстренько, протокол составлю для запроса в центр и присоединюсь к честной компании: уважу – опрокину пару-тройку стопочек, что ж я не человек – понимаю: праздник - есть праздник – это дело святое, - и капитан многозначительно подмигнув, выразительно щёлкнул себя толстым пальцем по своей широкой лужёной шее.

Признаюсь честно, что после этих слов милиционера я изрядно похолодел изнутри, несмотря на то, что все документы были безупречны по качеству исполнения. Меня вдруг сильно напряг его «запрос в центр», который потребует некоторого неизвестного мне количества времени с очевидным отрицательным ответом. Таким образом, кровь износу нужно было максимально быстро успеть завершить нынешний сабантуй, похмелится, отремонтировать «малютку», если она, не дай Бог, требует даже значимой наладки, обязательно изъяснится с Наденькой и по-возможности с моими товарищами - усвистать с Земли от греха подальше. При этом всё надо было сделать так, что бы никто ни о чём не догадался. Но как найти нужные слова на тот момент, я понятия не имел, сдвигая, как тупой бульдозер на обочину, нарастающие комом проблемы, надеясь, что в будущем они рассосутся сами собой. Особенно плотно меня угнетала неопределённость с Наденькой – в суматохе последних суток, я почти не вспоминал о ней; вернее подсознательно я всегда был с ней, но реальность постоянно разъединяла нашу силу влечения друг к другу.

Конечно же, в случае реальной опасности я мог бы превратиться, например, в осу и, куснув со всей несвойственной мне злостью на прощание председателя в глаз за все его гадости, растворившись навсегда в небесах, вернутся на орбитальную станцию, оставшись в памяти любимой и моих друзей до конца дней их – недопитым стаканом. Но помимо чисто неизгладимой душевной боли, которая неминуемо поразит меня, Наденьку, Кузьмича, Петра и Братьев это означало, как минимум, два негативных итога моей незадачливой миссии на Землю с точки зрения профессионального долга:

Все с таким неимоверным риском и титаническим трудом, установленные межцивилизационные контакты пойдут прахом, и как следствие – задание, порученное мне ВВС, будет считаться проваленным; и хотя я совершенно равнодушен к чинам, осознание того, что потраченные «в пустую» нервы, чувства, силы, и время здорово задевало моё эго;

Неминуемая при этом потеря родной «малютки» (в соответствии с инструкциями я должен быть её уничтожить) вызовет разбирательства в соответствующей комиссии ВВС, где бюрократы- крючкотворцы мало того, что неминуемого выкатят штраф за якобы умышленную порчу казённого имущества, так ещё и до белой горячки затаскают по бессмысленным допросам; я, как вы знаете, не меркантилен, но расшатывать мои и без того далеко не самые алюминиевые нервы – это шиш им с маслом – утрутся, тем более – я твёрдо для себя решил: во что бы то ни стало жениться на Наденьке.

Это я сейчас, вновь находясь в безопасности и под вашим чутким и мудрым руководством, достаточно связанно пересказываю пережитое, добавляя элементы анализа и вероятностного прогнозирования, а там, на Земле, когда обстановка менялась словно мнение начальства, меня, как безвольное бревно, несло по бурному течению жизни, ведомого неожиданными обстоятельствами проведения. Если же учесть, что клетки моего и так без меры забитого насущными проблемами мозга едва-едва выполняли возложенные природой обязанности, а под воздействием алкоголя их нестройные ряды и вовсе начали расползаться, спонтанно разбившись по кучкам чёрт знает куда, то положение моё становилось всё более критическим.

Одним словом всё зависело от авторитета Кузьмича – поверит ему участковый на слово или засомневается (я почему-то был уверен, что егерь на все 100% был на моей стороне, даже не смотря на все мои относительно жиденькие аргументы в виде сочиняемой по ходу действий легенды и высокого качества липовых документов).

- Ну, убедился, Фома неверующий?! – радостно воскликнул Кузьмич, когда капитан тщательно рассмотрев мои документы и переписав что-то в свой блокнот, отдав честь и извинившись за беспокойство, вернул их, - я кого попало в зятья - не беру – свисток ты деревянный…давай садись уже за стол …то же мне… Мегре.

- Это можно! - с искренним облегчением и чувством пусть и не до конца выполненного долга (запрос в центр на подтверждение моих личных данных так и завис на неопределённое время) громко выдохнул капитан, - тесть без зятя, что колун без топорища: ни выпить по-человечески, ни душу излить, ни крышу покрыть: ну! за семью!

И мы махом опорожнили бутыль ещё на одну треть - вследствие чего предусмотрительный Кузьмич с подробными инструкциями отправил младшего брата-богатыря Алексея к себе домой за сразу двумя новыми ёмкостями, что бы как он выразился «два раза не бегать». А между тем, свет первых вечерних звёзд ни смотря на всю поднебесную мирскую суету хладнокровно и невозмутимо уже начал расточаться над красотами Верхней Волги, как и миллионы лет тому назад.

Меня до сих пор колотит от отрывочных воспоминаний того безрассудного вечера. Позвольте для бодрости духа и дальнейшего внятного повествования ещё раз воспользоваться вашей наливочкой? Спасибо, дружище, - я уж и не знаю, какими эпитетами наградить ваш необыкновенно чуткий и терпеливый характер…

Итак.. а!к! – прости..те!… ико!та! – м…мать её та..к..! Икота, икота - перейди на Федота!..с..с.. Федо..та! на Я..якова! с Якова на…а! всякого… О.! Вроде, отпустило – вот что значит мудрость людская, веками отточенная до совершенства методом проб и ошибок! Ой! - и вы, пардон, заекали?! Честное благородное – не хотел, простите, Мудриус, всё вышло совершенно случайно. Впрочем, - ничего страшного – икота, как вы поняли напасть условно заразная, но при этом совершенно безобидное с позволения сказать заболевание. Вы лучше повторите от греха за мной русскую заговорку про Федота да Якова или попрыгайте всей своей тучной сферой, задержав дыхание – как рукой снимет: чтоб я лопнул, если это не поможет. Так…так…погромче и повыше: ну! я же говорил: народная медицина – великая вещь! Теперь отдышитесь и я продолжу.

XIV

Участковый – надо отдать ему должное – не фатально ошибся в своём прогнозе по поводу «двух-трёх стопочек», с трудом и плохо скрываемым сожалением тормознув на пятом стакане по причине расширенной печени и вдруг открывшегося неотложного служебного дела, которого я подозреваю, не было и в помине, за исключением, не дай Бог – моего. Кузьмич, с трудом проводив грузного блюстителя порядка за ворота кузницы и взяв с него твёрдое обещание, непременно быть на свадьбе, заметно покачиваясь, обратился к нам с короткой, но ёмкой и пламенной по содержанию речью, хотя мы и так были более чем разогреты:

- Ну и ч…чего, ребята, сидим, кого ждём?! Предлагаю: за нанесённые нам заочные оскорбления, наказать анонимную гниду - п…председателя! кто «За»?!