Между ангелом и бесом

— Я больше не буду,— прошептал Бенедикт.

Гуча посмотрел на него:                      

— Чего не будешь?

— В руки что попало брать.

— Будешь, милый, будешь! Судьба у тебя такая — в неприятности попадать. Эх, оторвать бы эти ручонки шаловливые.                                      

— Как выбираться будем, дорогу кто-нибудь запомнил?— спросил Самсон, отвлекая внимание от упавшего духом Бенедикта.                              

— Запомнил,— обрадовался тот,— красная ковровая дорожка!                                                              

— Н-да... — Принц посмотрел на него с жалостью.

— Не в дороге дело,— сказал Гуча.— Дорогу най­ти — раз плюнуть, у меня проводник есть — из лю­бого лабиринта выведет. Тут на каждом шагу охрана самим незаметно не выбраться. Выход у нас, ребята, один — будем ждать мою старую знакомую. И мо­литесь, чтобы она пришла.

— А потом? — оживился ангел.

— А потом будем драпать до самой границы, и горе нам, несчастным, если не успеем ее пересечь до утра.

— Это по пустыне-то? — обомлел ангел.

— По ней, родимый, по ней,— ухмыльнулся Сам­сон, которого потешала безграничная доверчивость друга.

За разговорами незаметно наступил вечер, потом ночь. Звездное покрывало упало на спящий город. Стало тихо и прохладно. Только многочисленные Фонтаны мерцали жемчужными струями, да драго­ценные камни на куполах искрились в лунном свете.

— Красиво,— расчувствовался Бенедикт.

— Ага. — Самсон тоже выглянул в окно.— Жаль не украдешь!

— Тебе бы только воровать. На всю жизнь не наворуешься!  — Ангел бросил негодующий взгляд на принца и снова вздохнул: — Все равно красиво...

— Ничего красивого не вижу! Старая женщина надрывается под тяжестью ковра, а эти лбы любуются луной! Тьфу!

Вздрогнув от неожиданности, все обернулись.

 — Надрывайся тут из-за вас,—проворчала Гризелла. Отойдя от двери, она сбросила с плеч ковер, по виду очень тяжелый, медленно разогнулась и потянулась так что захрустели кости.— Если бы семнадцать лет назад ты, Гуча  не втянул меня в авантюру, пальцем бы не пошевелила ради вас, не то что такую тяжесть тащить. Вещички-то собрали?

— Собрали, Гризеллочка, давно собрали, —  ответил черт, — только вот как отсюда бежать — не пред­ставляю пока.

— А ты мозги включи,— поддела его вредная старуха, — и подумай, зачем я сюда ковер-самолет при­несла. Не стойте столбом — раскатайте его да окно откройте!

—Гризелла Бенесафуиловна, ты гений! — восхитился черт и поцеловал ведьму. Та смутилась и шлепнула его по щеке, на что черт ответил еще одним поцелуем.— Как тебя охрана пропустила?

— Спят все, сонное заклятие наложила. Как тогда, семнадцать годочков назад.— Гризелла смахнула слезу, высморкалась, подошла к Бенедикту. Пристально посмотрела на него и вдруг упала на колени.

— Встаньте, пожалуйста,— пролепетал ангел, но ведьма не встала. Она стукнулась лбом об пол и завыла:

— Ой, прости ты меня, дуру старую! Лежишь ты, маленький такой, титьку просишь, ну я и отдала тебя. В самую многодетную семью подбросила! Думала, прокормят, человеком сделают! Ой, прости ты меня...                                             

Черт похлопал ведьму по спине:

— Гризелла, ты не того за ноги обнимаешь.

— Как,— удивилась она,— я же помню, вылитый ангелок был!                                          

— Младенцы все на одно лицо,— сказал Гуча. Он помог ведьме подняться, развернул и показал на воришку: — Он — потерянный принц. Самсон!

— Чур меня, чур! — Старуха перекрестилась.— Не он это!

—  Он, Гризеллочка, он! В Последнем Приюте, в самой многодетной семье. На столбе тоже висел — как и полагалось по сценарию.

— Надо же, как изменился,— удивленно пробор­мотала старуха.— Ну да ладно, и ты, Самсончик, про­сти меня, дуру старую... Лежишь ты, такой малень­кий, титьку просишь. Отдала я тебя  в самую мно­годетную семью. И наказала женщине, чтоб молоком напоила. Иначе, говорю, муж любить не будет...

— Так вот почему меня маманя до семнадцати годов пичкала этой гадостью,— рассмеялся Самсон.

— Гризелла, нам бежать надо,— напомнил черт,— кончаем разговоры!

— А что это вы о времени заговорили? Небось напакостили опять?

— Что ты! — отмахнулся Гуча.— Просто дело к утру идет, а заклятия твои недолго действуют. Вдруг охрана проснется?

— И то верно, — согласилась старуха. Прошептав черту на ухо летательное заклинание, она удалилась.

Парни уложили пожитки на ковер. Самсон уселся в центре  и заранее закрыл глаза, а Бенедикт распахнул окно, подперев створки подушками. — Ни  пуха ни пера,— произнес черт, и ковер-самолет поднялся в воздух. Подождав, пока ангел троился на краешке ковра, Гуча пробормотал вторую часть заклинания: — Вперед и с песней!

Ковер плавно вылетел в окно. Самсон сразу уснул, решив, что во сне ничто не страшно. Гуча думал о чем-то своем, а ангел, свесив голову вниз, смотрел на спящую  землю. Внизу промелькнули игрушечные домики столицы, небольшие оазисы и припозднившиеся караваны.

Пустыня,   казалось, ожила ночью. То здесь, то там вставали столбиками суслики, шуршали юркие ящерки, скользили змеи. Деловито оглядываясь по сторонам,   пробежала стая пустынных волков, а один раз ангелу  на глаза попался воющий на луну шакал.

Фрезия спала, не ведая, какое страшное утро ее ждет...

К утру ковер-самолет доставил путешественников на границу с соседним государством и — такой наглости от летающего половика не ожидал никто — просто  ссыпал седоков и их багаж вниз. Друзья ку­вырком покатились по пологому склону, пересекая прерывистую линию границы кто как. Гуча съезжал вниз на спине и прижимал к груди драгоценную торбу Ангел, лежа на животе, чуть не носом пропахал влажный песок и, не сумев затормозить, влетел в огромную лужу. Самсону повезло. Ворованное добро, рассованное по карманам, сыграло роль якоря. Он как упал, так и остался сидеть на месте — по ту сторону полосы, на территории Фрезии.

Ангел убрал с лица тину и согнал с головы наглую лягушку.  Потом посмотрел на друзей и, проявив вдруг чудеса смекалки, закричал:               

— Самсон, что ты сидишь, утро ведь!

— Ну и что? — удивился тот.

— Так ведь ты еще там! — Бенедикт кинулся было к другу, но поскользнулся и упал.                   

— Ну и что? — Рыжий воришка спросонья не мог понять, о чем идет речь.                                  

— Вот заладил, давай сюда, иначе ты рискуешь!

— Чем?                                              

— Чл... — ангел закашлялся. — Ты рискуешь стать женщиной!                                                          

— Кто, я? — Разноцветные глаза наконец открылись.

— Ты, ты! Перейди линию! Скорее, солнце всхо­дит!

— Где? — Самсон окончательно проснулся и, вспомнив о вчерашних событиях, со всех ног кинулся к друзьям. В самый последний момент он пере­прыгнул через белую линию, намазанную краской прямо на земле. Первый лучик солнца застал его уже в другом государстве.

Бенедикт поймал вора у самой кромки воды, не дав ему упасть. Самсон с перекошенным от страха лицом спросил:

— Я успел?

— А это бабушка надвое сказала,— съехидничал черт.— Ты как раз в прыжке завис над линией, когда солнце взошло.

— И что?

— Не знаю,— ухмыльнулся Гуча, который просто не мог упустить такой великолепный шанс поизде­ваться над пройдохой принцем.— Может, ты уже не принц, а принцесса. Принцесса Самсония, например.  Как тебе  такое имечко, а?

Самсон покачнулся и побледнел так, что стало видно даже сквозь гаремные румяна. Ноги отказались его держать, и он мешком осел в ту самую грязную водичку, от которой уберег его ангел.

— Да ты не расстраивайся,— продолжал издеваться черт. — Подумаешь — девкой стал. Это же прекрасно! Мы тебя замуж отдадим. Приданого ты себе столько наворовал, что с руками оторвут!

 — А приданое зачем? — удивился ангел.

— А ты таких страшных девок где-нибудь видел? Даже Гризелла, на что уж ведьма, и то посимпатичней  будет.