Между ангелом и бесом

— Дай сигнал своим джигитам, чтобы шли на посадку.

Толстяк сложил ладони рупором, поднес их к гу­бам и заорал:

—  Майна, майна! Куда летишь, майна, говорю!

Ковры-самолеты плавно опустились на небольшую площадку у городских ворот.

 — Теперь мы,— спокойным голосом, от которого, впрочем, у главаря таксистов возникло нехорошее предчувствие, приказал Гуча.

Ковер пошел на снижение и плавно приземлился рядом с остальными. Ангел уже разминал затекшие ноги, приседая и подпрыгивая, а Самсон, с зеленым лицом, полз к ближайшему кустику.

— Этот  нам сегодня не помощник.— Черт прово­дил принца сочувственным взглядом и, не убирая ножа от горла онемевшего разбойника, обратился к двум другим:

—Ложитесь на ковры.

— Делайте, как он сказал, ишаки вонючие! Если  он меня поцарапает,  я с вас шкуру спущу! — взвизгнул Хасан.— Три шкуры спущу!

— За что ты его? — удивился Бенедикт.

— В рабство хотел продать.

— Дарагой, разве это рабство? Кушай шербет, пэр-сики! Ну ладно, не любишь пэрсики — тебе изюму дадут.  Массаж каждый день! Сам бы туда пошел, любые деньги заплатил бы, лишь бы взяли!

— Не стой столбом, закатай их в ковры,— при-крикнул Гуча на непонятливого ангела и снова переключил внимание на пленника.

— И почему же ты до сих пор не продался?

— Не берут. Я не возбуждаю желания,— сокру­шенно вздохнул тот.

— Какого желания? — не понял наивный Бене­дикт.                                                                             

— Сексуального,— пояснил всеведущий  Гуча.— Этот гад в бордель нас продать хотел!

— Эй, дарагой, ты меня не понял, я только... — Толстяк не договорил, опушенный ударом по затылку, он рухнул на ковер.                               

Черт со злорадством завернул его в ковер, чаще, чем того требовало дело, молотя кулаками.         

— Зачем ты его так, он же ответить тебе не мо лет.— Ангел осуждающе вздохнул.                       

— Я его не бью, я ему массаж делаю. Эротический.  Помоги принцу встать, что-то его к песку тянет, боюсь, ему здесь действительно не климат.

Вылив последнюю воду из фляжки на голову обессилевшего Самсона, друзья помогли ему подняться и, поддерживая его под руки, вошли в город.

И попали на базар. Торговали все. Все, что только можно продать и купить,— продавалось и покупалось. На узеньких улочках яблоку негде было упасть. Сновали туда-сюда мальчишки-водоносы. Торговцы дергали путников за одежду, предлагая что-нибудь купить или просто заглянуть в лавку. Малолетний воришка попытался залезть черту в карман, но, по­лучив оплеуху, отстал.

— Скажите, как пройти во дворец? — поинте­ресовался Гута у прохожего и в ответ получил такой многозначительный взгляд, что зарекся на будущее о чем-либо спрашивать.

Непонятным образом всем стало известно, что друзья идут к принцессе. Толпа расступалась перед ними, женщины смотрели на чужеземцев оценива­ющим взглядом и, как ни странно, мужчины тоже. Один особо ретивый азиат ущипнул Самсона за яго­дицу и отлетел, получив тяжелую оплеуху.

— Чего это они? — возмутился Рыжий вор.— С ума посходили, что ли?

— Не обращай внимания,— посоветовал черт. — Восток — дело тонкое!

— Дело,  может, и тонкое, но нравы у них непонятные. — Ангел кивнул на толстяка, подмигивающего ему маслеными глазками. Гуча в ответ лишь пожал плечами.

Видимо, во дворце их ждали или же существовал обычай открывать дверь всем путникам. Во всяком случае, дворцовые ворота распахнулись, стоило только подойти к ним.

Друзья вошли и замерли в восхищении! Это действительно был дворец, рядом с которым резиденция Евдокима Третьего казалась купеческим особняком. Невесомое сооружение возносилось в небо, сверкало драгоценными камнями, завораживало глаз узорами и вспыхивало искрами фонтанов в самых невероятных  местах.

—  Рты закройте, —  буркнул черт.

—А-а?!   — Самсон и Бенедикт  непонимающе уставились на Гучу.

— Рты, сказал, закройте. Мы сюда свататься пришли, а не музейными ценностями любоваться. Серьезно отнеситесь к стоящей перед вами задаче и сосредоточьте все силы на ее выполнении!

 — Как-то ты, Гуча, непонятно заговорил,— удивился Самсон.— Если по поводу женитьбы, то я согласен. Богатства-то сколько! Жизни не хватит, чтобы все это украсть! А если невеста еще и красавица, то большего и пожелать нельзя.

— Наверняка красавица,— мечтательно произнес Бенедикт, за что немедленно получил от черта затрещину.

— Ты мне смотри! Он тебе друг, а не конкурент! Если испортишь сватовство — шею сверну, а дяде скажу  что так и было. Уяснил?                          

— Уяснил. Я же не специально!

— Послушай, Гуча, а может, его в тряпки замотать, как, я видел, тут некоторые женщины делают? — серьезно предложил Самсон.

— Раньше надо было позаботиться, как это я сам не подумал? Чтобы принцессе глазки не строил, уяснил, ангелок?

— Ага.

—  Ну, вперед, ребята,— скомандовал черт.— Вихры пригладить!

—  Что? — не понял Рыжий.

— Поплюй на ладони и пригладь космы! — повторил Гуча и ступил на красную ковровую дорожку, которую проворно разматывали перед гостями, согнувшись в три погибели, дворцовые слуги. Позади такие же бесполые существа в просторных балахонах быстро сматывали ее снова в рулон.

—  Чего это они? — поинтересовался Самсон.

— Тоже, наверное, порядок любят,— ответил Бе­недикт, вспомнив Марту.

С боков пристроились мальчишки с огромными опахалами, посылая прохладу в сторону гостей.

— А это зачем? — Неугомонному Самсону все надо было знать.

— Восток — дело тонкое,— отмахнулся Гуча.— Значит, положено так, и вообще в чужой монастырь со своими законами не лезут.

—  Мне кажется, ты не прав. Монастырь должен выглядеть по-другому. Я никогда не был в восточном монастыре, но что в любом богоугодном заведении дают обет безбрачия, это я точно знаю — дядюшка говорил.

— Дядюшка твой сам не может и другим не дает, и помолчи немного сделай милость. — Черту было не до разговоров — он старался рассчитать ширину шага так, чтобы не запнуться о рулон впереди и не получить ковровой дорожкой по пяткам сзади. Скорость разматывания и сматывания своеобразного знака почета увеличивалась. Вскоре вся компания уже бежала бегом, спускаясь и поднимаясь вприпрыжку   по лестницам и лесенкам, перескакивая через бордюрчики и зачем-то по два, а то и по три раза обегая фонтаны.

— Фу, запарился,— задыхаясь, произнес ангел, подставляя лицо под струи свежего воздуха — мальчики с опахалами все еще бежали рядом.

— Ну вот, а говорил, зачем веера,— прицепился к нему Самсон, забыв, что интересовался опахалами вовсе не ангел, а он сам. — Гуча, ты спроси, может, они заблудились? Мне кажется, в этом зале мы уже пробегали — дальше будет голубая лестница с драконами на перилах. Вот... Что я говорил? Вот она!

 — В чужой монастырь... — начал было черт, но махнул рукой и скомандовал: — Прибавьте скорость — на пятки наступают.

— Я больше не могу,— прохрипел Бенедикт,— в боку колет...

— Эх ты, размазня, я и на бегу успеваю свое дело делать! — Самсон показал ангелу довольно увесистую золотую статуэтку.

— Руки оторву,— пригрозил Гуча, вытирая вспо­тевший лоб.— Скорость прибавьте!

— Не могу! Почему нельзя простым шагом? — Бенедикт почти повис на неутомимом черте.— Мне так плохо...

— Не трать дыхание на разговоры! Ты думаешь, что тебе плохо, а на самом деле тебе хорошо. Ты посмотри на этих.— Он пихнул ногой одного из слуг. Тот, не отрываясь от основной работы, поцеловал пыльный Гучин сапог.— Они не только бегут быстрее нас, они бегут на четвереньках, постоянно кланяются, умудряются целовать наши башмаки и разматы­вают этот треклятый половик! Господи, когда же он кончится?! — Самсон влетел в огромный тронный зал первым. Гуча немного замешкался — на нем ви­сел уставший Бенедикт. Половик наконец-то кон­чился. Наглые слуги, почтительно кланяясь и наха­льно ухмыляясь, выдернули его конец из-под ног сбитых с толку гостей. Те такой подлости не ожидали и по инерции пролетели вперед еще несколько мет­ров на животе.