Флаг вам в руки!

ч, тем сильнее она разгоняла метлу. А чем бойчее мелькали фрагменты ландшафта, тем сильнее пугался прапорщик…

Если бы позволяли законы физики, метлолетчики преодолели бы сначала звуковой, потом световой барьер, но, к счастью Палваныча, обошлось. Однако когда Дубовых заметил, что их транспортное средство шутя обогнало голубя, он ужаснулся: «Ектыш! Как висячего сделали!!!»

Выдержав четверть часа, прапорщик взмолился:

— Хельгуша, давай передохнем!

Ведьма, не снижая скорости, пошла на посадку. Все-таки желание понравиться — ужасная вещь. Лихо маневрируя, Страхолюдлих правила между деревьями, отворачивая в самый последний момент. Наконец метла зависла в метре от земли.

Палваныч кулем свалился на лужайку.

— Понравилось? — с благородным кокетством спросила графиня.

— Очень, — выдохнул стоящий на четвереньках прапорщик. — На твоем самолете есть гигиенические пакеты?

— Зачем?

— А, отставить, может, так обойдусь…

Дубовых думал:

«Ну, блин, карикатура… Пятнадцать минут страха — и ты хрен знает где! А как бы здорово смотрелись в наших рядах метлострелковые подразделения. Да, автоматчики на метлах!»

Отдышавшись, он поинтересовался:

— В какой стороне Наменлос?

Хельга показала.

— Ну, пойдем, что ли? — прапорщик нетвердо зашагал в глубь леса.

— Может, полетим?

— Нет, Хельгуша. Позже.

Шли молча.

Палваныч мысленно уговаривал себя сесть на метлу. Он почти преодолел страх, но тут под ногами что-то тренькнуло, и Палваныч с Хельгой взмыли вверх, запутавшись в сетке, сплетенной из крепких толстых веревок. Повисли, раскачиваясь метрах в трех над землей. Классическая ловушка на человека.

— Что за карикатура?! — недоумевал прапорщик, пытаясь вынуть нож из мешка.

Увязшая в сетке Страхолюдлих молча призывала бедствия на тех, кто поставил капкан.

Из-за деревьев бесшумно выступили охотники — два здоровенных лохматых мужика в грязных лохмотьях.

— Гы, — осклабился один, демонстрируя миру щербатую улыбку. — Еда!

— Угу, — обрадовался второй, с копьем в руке.

— Чур, я ем бабу.

— Нет, бабу ем я.

— Нет, ты ешь мужика.

— Нет, мужика ешь ты.

— Я не ем мужика, я ем бабу.

— Ты не ешь бабу, ты ешь мужика.

— Мужика ешь ты, а я…

— Эй, отставить! — гаркнул из сетчатой авоськи прапорщик.

— Чего это он? — щербатый задрал голову, щурясь на солнце.

— Кричит… — ответил копьеносец.

— Гы… К тебе в суп просится.

— Не, к тебе.

Охотники возобновили бесконечные препирания.

Палваныч сосредоточенно сопел, пробуя достать из-за спины мешок с ножом. Не получалось, но он не сдавался.

Хельга прошептала:

— Это людоеды, осторожнее, товарищ прапорщик.

— А то я не догадался! — проговорил Палваныч.

— Ну, вот. Значит, я вовремя подсказала…

Дубовых внимательно посмотрел на спутницу. Она глуповато улыбнулась.

— Дурдом, — пробормотал прапорщик, возобновляя попытки вооружиться.

— А я настаиваю, что бабу съем я! — продолжал тем временем щербатый.

— Я — бабу, ты — мужика!

— Эй, заткнитесь! —