Что уж, мы уж, раз уж, так уж...

Кудрявцев Николай Федорович

Что уж, мы уж, раз уж, так уж…

От автора.

Все имена и фамилии, а так же события, являются бредом автора, и любые совпадения с реальными лицами, чистейшая случайность!!! Никаких аналогий с реальностью, автор не проводил. Но если кому-то, что-то, покажется смутно знакомым, то автор будет рад, так как бредить в одиночку, все же утомительней, нежели бредить целым коллективом.

— Хтой-то на помощь едет… — Старый Филька, сощурившись, глядел в сторону леса, над которым поднимался столб пыли.

Дед Брыня, оторвался от созерцания разворачивающейся, у ворот, баталии и повернулся к Фильке.

— Ну, чего там у тебя? — Он поднялся с бревна липы, заменяющего деревенским жителям партер зрительного зала, и пошел к Фильке. — Муравьи, что ль, закусали?

— Брынь! — Филька заискивающе задергался и махнул головой в сторону леса. — Говорю… Хтой-то на подмогу момоновцам спешит.

— Не момоновцам, а омоновцам. — Поправил его Брыня и, как заправский богатырь, приставив, козырьком, ладонь ко лбу, внимательно посмотрел на двигающийся столб пыли. — Быстро едут. Через час здесь будут.

— А могеть и минут через пятьдесят. — Высказал свое мнение старый Филька.

Брыня, не отрывая ладони ото лба, посмотрел на него. Старый Филя затаил дыхание и, на всякий случай, натянул на уши свою замызганную, старую, солдатскую ушанку. Брыня опустил ладонь и кивнул головой.

— Может и минут через пятьдесят. — Подтвердил он. — Значит время у нас навалом. Успеем посмеяться. Пошли, а то все прозеваем.

Дед Брыня пошел на свое место на бревне. Филька облегченно выдохнул и незаметно перекрестился. После этого он с сожалением посмотрел в сторону леса и двинулся за Брыней.

Концерт обещал быть захватывающим. Омоновцы уже покинули свой автобус и растянулись цепью. Вторые номера бросились вперед, к воротам и плетню, а первые прикрывали их, держа на прицеле все щели и прорехи, откуда могла исходить угроза. Потом они поменялись ролями и уже вторые номера прикрывали первых. И так повторялось несколько раз, пока бойцы не подошли вплотную к преграде.

— Как в кине! — Восхищенно проговорил старый Филька, стоящий за спинами деревенских жителей.

Те, не оборачиваясь, зацыкали на него. Дело подходило к хохоту, и никто не хотел отвлекаться.

Командир что-то показал на пальцах ближайшим бойцам и те бросились к воротам, на которых висела мемориальная доска с надписью:

Долина

Основана Емелей

Во времена

…

Царя Гороха

Первый боец уперся руками в ворота и слегка пригнулся. Второй опустился сзади первого на четыре точки. Третий боец лихо взлетел по импровизированным ступеням, оттолкнулся от спины первого, нырнул рыбкой над воротами, страшно и неожиданно врезался головой в невидимую стену и, отлетев от нее, рухнул, в беспамятстве, спиной на землю.

Филька заикал, широко разинув рот, остальная деревня дружно хохотнула.

Обозленные омоновцы открыли стрельбу по воротам, но тут же прекратили и залегли, потому что пули от ворот отскакивали и довольно-таки метко: два бойца получили легкие ранения.

Командир, недовольный действиями своих подчиненных, собрал всех на совещание.

— Антракт! — Объявил Брыня. — Минут десять-пятнадцать у нас есть. Давайте, други, не будем терять время, — он хлопнул ладонью о ладонь и потер ими. — Надо бы за то, чтобы второе отделение было бы не менее увлекающим и драматичным для действующих лиц.

Бабки Акулина и Пелагея восприняли его слова как сигнал к действию. Они синхронно наклонились к сумкам, стоящим у их ног, и стали выставлять из них, на бревно, стаканы, копченую форель, бананы и трехлитровую банку с мутной жидкостью, закрытую полиэтиленовой крышкой, советского производства.

Командир омоновцев, устраивающий, в стороне, разбор полетов своим бойцам, с завистью посмотрел в сторону деревенских. Он бы с удовольствием присоединился к их компании, а вместо этого, должен показывать этому хлыщу, из налоговой, свое служебное рвение. А все из-за того, что пенсия на носу и не дай бог его турнут из органов. Хотя в этой стране такая пенсия, что аж за державу обидно. Бросить бы все к чертям собачьим и уехать сюда, в Фофанку. Жаба душит! Хочется с этого государства, хоть горсть копеек, но урвать.

Он окинул взглядом своих орлов и, тяжело вздохнув, снова посмотрел на деревенских.

— Командир! — Позвал один из бойцов. — Разреши деревенских попугать, а то нервируют.

— Отставить, Куценко! — Он опять развернулся к бойцам. — Деревенских ни под каким предлогом не трогать. Особенно вон того квадратного деда. — Командир стянул шапочку-маску. — Пока отдыхайте, а я пойду с налоговиком поговорю.

Он пошел к автобусу и, прыгнув на ступени, скрылся внутри. Его бойцы, получив команду отдыхать, стали рассматривать деревню и ее жителей.

— А вот интересно? — Нарушил молчание Куценко. — Деревня называется «Фофанка». Ее, наверное, Фофаны основали и до сих пор в ней живут.

Омоновцы захохотали. Они не догадывались, как близок к истине, был их товарищ.

Во времена царя Гороха, а точнее сказать невозможно, потому что археологи еще не определили дату его правления, была основана необычная долина. Основал ее, как было написано на мемориальной доске (которую, к слову, изготовил дед Брыня, когда началась мода на развешивание таких досок, где ни попадя, лишь бы вертикаль была крепкая), Емеля, не без помощи всем известной щуки. Что там и как, в этой долине, никто толком не знал, но народная молва гласила, что зажил Емеля со своей Несмеяной долго, дружно и счастливо.

— Слава богу! — Вздохнули все униженные и обездоленные и ринулись с ведрами к прорубям. Чем черт не шутит, а может и нам щучка попадется.

— Так-так! — Зашевелили мозгами те, кто поумнее и поделовитее и стали тихонько, чтобы никто не видел, собирать в дорогу котомки с бутербродами и берестяные термоса со сбитнем. Потому, что даже дураку понятно, что если счастливо, то, значит, золотишко и камушки-самоцветы.

И то, и другое, приняло такие масштабы, что думские дьяки всерьез задумались об издании законов о браконьерстве и паспортном режиме. Кстати! Потомки первых, до сих пор занимаются подледным ловом, хотя уже и не помнят истиной цели этого занятия; а потомки вторых, каждый отпуск отправляются по разным туристическим маршрутам, но, зачем им это надо, не знают.

Так вот! Думские дьяки, после месяца дебатов, оскорблений, а порой и совсем неподобающих плесканий в лицо оппоненту медовухой из братины, все-таки приняли в седьмом чтении два закона. И поплыла, в казну царя Гороха, каждая десятая рыбка, плюс, дорожный налог.

Рыбакам, конечно, по-фигу, главное, чтобы на льдине в большую воду не унесло. Да и ловлей они занимались недалеко от дома. А вот туристы были недовольны, потому что дороги на Руси до сих пор о-го-го! И как, скажите на милость, по таким дорогам можно куда-то дойти, тем более, если не знаешь куда идти и как долго?

Но были, конечно, счастливчики, которые доходили. Увидев ворота, они присаживались на травку, снимали лапти, разматывали онучи и дули на разгоряченные, мозолистые ноги. Пока дорожный дух, от ног, с трудом растворялся в атмосфере, они ели бутерброды и запивали их сбитнем, думая о том, что как бы им урвать свою (СВОЮ!!!), законную (за их мытарства) долю в виде изумрудов и нержавеющего металла. И когда, последняя капля сбитня, исчезала в ненасытном горле, а загребущая ладонь, машинально сгребала крошки с бороды, они были твердо уверены в том, что требуют мало, хотя окончательно так и не решили, сколько же требовать.

— Ладно! — Говорили они, тряся онучами и зажимая, при этом, носы. — Начнем, а там посмотрим по обстоятельствам.