Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

— Что ж,— резко сказал доктор Элиот,— это неудивительно. Насколько я понял, на этот раз он отсутствует больше недели?

— Неделю и один день.

— Это необычно?

— Да. Прежде он никогда не пропадал больше чем на четыре дня кряду.

— Поэтому вы пошли наперекор его просьбам и приехали ко мне искать помощи?

— Есть и другие причины.

— Да?

— Буду откровенной, доктор Элиот. Я боюсь худшего и в то же время опасаюсь за себя. Надеюсь, вы не сочтете меня сумасшедшей...

— Ну что вы! — запротестовал он.— Если вас это утешит, леди Моуберли, то вы показались мне исключительно здравомыслящей женщиной.

— Очень любезно с вашей стороны,— ответила я,— хотя в последнее время бывают моменты, когда я сама в этом сомневаюсь. Вот что случилось со мной прошлой ночью. Я поздно легла спать. Служанка помогла мне раздеться, я отпустила ее и некоторое время сидела в задумчивости, теряясь в догадках о том, где может быть Джордж, а потом встала и подошла к окну. Ночь была скверная, и я смотрела на сочащийся дождем лондонский пейзаж, словно отыскивая ключ, который может привести меня к Джорджу. До меня донеслись чьи-то приглушенные шаги по булыжнику. Я всмотрелась. В свете газового фонаря внизу стояли две фигуры — мужская и женская. Я увидела, что под плащом на джентльмене надет фрак. Лицо его было необычного цвета, заросшее черной густой бородой, и я догадалась, что он иностранец. Лица леди не было видно, она стояла спиной ко мне, в развевающемся черном плаще с капюшоном. Потом она повернулась, взяла мужчину под руку, и они пошли дальше. Уходя, дама обернулась и посмотрела вверх, как будто отыскивая взглядом меня. Я не могла разглядеть ее лицо, поскольку оно оставалось в тени капюшона, но на секунду отблеск фонаря попал ей на кожу, и она засветилась! Доктор Элиот, клянусь, кожа ее засветилась! Затем дама отвернулась, и они ушли, а я осталась, объятая непонятным ужасом. Я не могу это объяснить. Но все было, было на самом деле. И я чувствовала, что увидела нечто ужасное.

— Что именно показалось вам ужасным? Эта женщина?

— Я знаю, это звучит смешно...

— Да,— медленно произнес он,— но и интригующе тоже.

— Вы не считаете меня сумасшедшей?

— Наоборот... Вы можете рассказать что-нибудь еще? Итак, вы все-таки легли спать...

— Да, я приняла лекарство.

— Успокоительное?

— Да.

— И что это было за лекарство?

— Настойка опия.

Доктор Элиот медленно кивнул:

— Простите, леди Моуберли. Вы легли спать...

— Да. И спала хорошо. Я всегда хорошо сплю. Но в четыре часа ночи меня разбудил бой церковных часов. Я снова погрузилась в сон, однако на этот раз он был беспокойным. И вдруг я вновь проснулась, открыла глаза, и... кровь застыла у меня в жилах. Эта женщина... Я сразу узнала ее, ту самую, с улицы... Она находилась у меня в комнате и наблюдала за мной! На ней был надет тот же плащ, но капюшон был откинут, и на меня смотрело самое прекрасное лицо из всех, какие мне только пришлось когда-либо видеть. В то же время это было самое ужасное лицо!

— В чем именно заключался его ужас?

— Не могу сказать. Но оно наполнило меня страхом. И, глядя на него, я была абсолютно парализована.

— Вы заговорили с ней?

— Пыталась, но не смогла. Не могу объяснить это, доктор Элиот. Боюсь, вы сочтете меня слабоумной.

Элиот вскинул голову:

— Опишите незнакомку.

— Она была... трудно сказать, каков ее возраст... может, молодая, но... нет.— Мой голос почти замер.— Мне показалось, что она... вне времени и вне возраста... У женщины были темные длинные волосы — мне почему-то они показались именно такими, хотя об этом трудно было судить, ибо они скрывались под плащом. Лицо ее было очень бледным и будто освещалось каким-то пламенем изнутри. Губы были ярко-алыми, а глаза — темными и блестящими.

— Темными и блестящими одновременно?

— Да.

— И что же делала эта замечательная женщина?

— Ничего. Просто стояла и смотрела на меня. А потом вдруг улыбнулась, повернулась и вышла из моей комнаты. Через открытую дверь я увидела, как она словно плывет к лестнице.

— Вы двинулись за ней?

— Не сразу. Говорю вам, меня парализовало. Но наконец я собрала всю свою решимость, встала с постели, подошла к двери и вышла на площадку лестницы, спускающейся в холл. Женщина стояла внизу, у нижней ступеньки, накидывая капюшон. Затем отворилась дверь кабинета моего мужа, и оттуда появился этот джентльмен-иностранец. Под мышкой у него была пачка бумаг.

— Иностранец... Опишите его.

— Крупный, чернобородый, как я говорила, смуглый...

— И что он сделал? Подошел к женщине?

— Да Она, кажется, заговорила с ним, хотя слов я не расслышала. А потом они оба повернулись и посмотрели на меня. Лица их были какие-то пустые, а глаза горели ужасным огнем.

Доктор Элиот нахмурился еще больше:

— И что же дальше?

— Женщина взяла его под руку. В другой руке он держал бумаги. Парочка повернулась и прошла через холл. Я бросилась вниз по лестнице и увидела, что они выходят через открытую парадную дверь. Я выбежала на улицу, взглянула в обе стороны, но их и след простыл. Они будто растворились в свете раннего утра. Я вернулась в дом и разбудила прислугу. Мы тщательно осмотрели все комнаты, но следов взлома нигде не нашли. Даже в кабинете моего мужа ни один ящик, ни один шкаф не был взломан.

— Вы сказали об открытой парадной двери. Ее взломали?

— Нет, насколько я заметила.

— А окна?

— Вряд ли. Хотя точно не знаю.

— Тогда как же они вошли, леди Моуберли?

— Признаюсь, это и озадачивает меня. В первые часы после случившегося я думала, что стала жертвой какой-то галлюцинации, возникшей в моем истощенном волнениями мозгу. «Может, я схожу с ума?» — спрашивала я себя. А потом принесли утреннюю почту. Среди писем было одно без марки. И боюсь, доктор Элиот, что я совсем не сумасшедшая.

Письмо было у меня с собой. Я вынула его и передала доктору Элиоту. Доктор прочел письмо, и лицо его потемнело. Да, Люси, это была та самая, написанная заглавными буквами, записка, о которой я уже упоминала: «Я — СВИДЕТЕЛЬ УБИЙСТВА ДЖ.».

Доктор Элиот изучил записку, встал и подошел к лампе на своей конторке.

— Так я и думал,— сказал он, поворачиваясь спиной ко мне,— эту записку явно послала женщина.

— С чего вы это взяли? — спросила я, вставая.

 Он указал на какие-то мазки на задней стороне конверта:

 — Это пудра. Записку писали на туалетном столике, на который, бывает, просыпается косметика. Видите, вот тут следы отчетливее всего. Я бы сказал, что писавшая часто и помногу пудрит свое лицо.

 Он повернул конверт к свету.

 — Да,— показал он на отметину ближе к краю.— Видите, как лоснится? Это след косметики. Доказательство неоспоримо.

 Неоспоримо, дорогая Люси. Я была готова признать правоту слов доктора. Но кого из женщин могла я заподозрить в написании этого письма? Одну я не отваживаюсь упомянуть, другая же — это вы. Люси, я в отчаянном положении и должна говорить напрямик. У меня нет знакомых актрис, кроме вас. Тем более я не знаю никаких актрис, которые состояли бы в интимных отношениях с Джорджем. Признайтесь, это вы написали мне записку? Я понимаю, вы не испытываете ко мне дружеских чувств, но Джорджа вы любите, и от его имени я взываю к вам. Если это не вы писали мне, то я должна опасаться самого худшего — того, что Джордж мертв и что незадолго до убийства он изменял мне. Однако не могу поверить, что он был способен на такое. Не могу! Поэтому я обращаюсь к вам. Вы писали это письмо? И если да, то прошу вас, Люси, помогите доктору Элиоту!

 Должна сказать вам, что он согласился заняться этим делом. Я упомянула ваше имя в связи с письмом, и он наверняка вскоре навестит вас. Не бойтесь его. Даже если это писали не вы, уверена, вы сможете быть ему полезной. Я посвятила вас во все подробности тайны, поскольку считаю, что пришло время открыть вам правду и что в ваших силах помочь распутать это дело. Не отвергайте мою просьбу, дражайшая Люси, ради Джорджа и себя самой.