Глаз урагана

какой смысл откладывать неизбежное? – аптек больше, чем фонарных столбов.

Получив суточную дозу, я хотел тут же употребить ее прямо перед камерами, но потом решил, что переигрывать не стоит. Возможно, кто-нибудь уже уловил отклонение от «стандартного» поведения.

К тому времени мне казалось, что свидетельство такого отклонения отпечатано у меня на лбу, а для верности – и на всех прочих участках тела. Прежде всего я не мог вести себя естественно. Не умел, разучился, забыл, что это такое. Как ни странно, большинство моих благополучных сограждан, сопровождаемых «всадниками», казались мне вполне естественными – именно в силу того, что утратили самоконтроль. Мне же приходилось следить за каждым своим жестом, словом и шагом, непрерывно оценивать себя, угадывать, как я выгляжу со стороны, и пытаться скрыть признаки болезни, гнездящейся в черепушке. Эта неизбежная рефлексия порождала цепочку искаженных и зыбких отражений личности, падавших в прошлое и в будущее. Чем глубже в прошлое, тем сильнее искажение; чем дальше в будущее, тем все более жалкой становилась картина. Я устал и хотел только одного – чтобы конец был не слишком болезненным.

Тут меня осенило – а не лучше ли сдаться добровольно? В этом случае я мог бы, наверное, рассчитывать на новую операцию, на пересадку «всадника» и счастливую жизнь. Перспектива превратиться в овцу, конечно, ужасает, но только не самих овец. Они растут, пасутся, едят травку, жиреют, отращивают шерсть. Периодически их стригут и совсем уж редко некоторых баранов режут, чтобы сделать шашлык. Впрочем, вероятность оказаться в их числе невелика. Пастухи гуманны и прогрессивны; овчарки надежно охраняют стадо, а овчарни комфортабельны и оборудованы всем необходимым для нескучного и приятного времяпровождения. Так какого же черта я бегу, зная, что выход из загона все равно закрыт? Сдавайся, паршивая овца, и, может быть, у тебя появится шанс стать хорошей!

«Слишком поздно», – подсказывал здравый смысл, не находивший выхода из создавшегося положения. Он был бессилен. Все, что ему оставалось, – это постреливать по сторонам маленькими пульками черного юмора, оставлявшими пятнышки на действительности. Но надеяться на то, что эй самая действительность рассыплется, словно замок из песка, не приходилось. И, самое обидное, я знал способ. ДРУГОЙ способ. Но не мог им воспользоваться. Слишком поздно! Слишком долго я пренебрегал «гражданским долгом», слишком долго молчал, слишком велики «отклонения». Голова без «всадника» – это хуже, чем всадник без головы. Не просто опасное и непредсказуемое пугало, а зародыш разрушения. Клеточка раковой опухоли, подлежащей однозначному и скорейшему удалению.

15. ДИНА

Она очнулась. Мягкий сумрак окутывал ее. Было тепло и удобно, как в материнской утробе. Но первое же воспоминание разрушило иррациональное чувство безопасности и защищенности. До этого, пребывая в каком-то полусне, она парила над океаном, который казался ей сгустившейся любовью. Упасть в него означало невыразимое блаженство. Может