Никто нам с тобой не помешает

Люси уныло носила ложку от тарелки ко рту и обратно, Молдер молча изучал ее расцарапанную физиономию, а Генри возил губкой в мойке, время от времени поглядывая на незваного гостя. Наконец Молдер решил, что Люси уже достаточно пришла в себя.

— Ну, как самочувствие. Лучше?

— Лучше, чем у кого? — спросила Люси, не поднимая глаз от тарелки.

— Лучше, чем у Эмми Джейкобе. Ложка в руке даже не дрогнула.

— Откуда я знаю!

— Если кто-нибудь из нас об этом и знает, Люси, то только вы. Я лично так думаю.

— Спасибо на добром слове. Но у меня, кажется, появились собственные проблемы.

Молдер решил сменить тему.

— Как вы поцарапали лицо?

— Наверное, во сне.

— Снова стали наркотиками баловаться, Люси?

Вот теперь ложка в руке дрогнула.

— Нет! Я к ним даже не прикасаюсь. Завязала, как галстук на шее висельника. Неделю назад я прошла проверку. Все было отлично. — Хаусхолдер повернулась в сторону длинноволосого. — Можете вон у Генри спросить.

Генри словно только и ждал, пока на него обратят внимание.

— Да, — сказал он с энтузиазмом. — Люси прошла проверку на «ура». — Он выжал воду из губки и исчез за дверью.

Молдер добавил в свой голос участия:

— Вы когда-нибудь раньше испытывали временную слепоту?

— Я, наверное, испытывала все что угодно, — равнодушно ответила Люси. — Раз или два. И всегда это что угодно было достаточно временным.

Она была непробиваема, но как-то пробить ее было надо. Хоть в пляс пускайся…

— Люси! — Молдер наклонился к женщине, едва не касаясь лбом ее лба. — У этой девочки очень и очень серьезные неприятности. Думаю, ты и сама понимаешь!

Люси оторвалась от тарелки, вскинула глаза:

— А я ничем не могу ей помочь, понятно? — крикнула она с вызовом. — Абсолютно ничем. И вам не могу помочь. — Она встала, подошла к мойке, с сожалением вылила в раковину остатки супа.

Молдер последовал за нею, навис над раковиной, заглянул женщине в лицо:

— А я полагаю, можете, Люси!

— И как же?

— Ну это вы должны сами мне сказать. Вот и подумайте…

— Что я могу сделать?

— Отведите нас к ней.

Люси сполоснула тарелку, поставила на полку и повернулась к Молдеру:

— Я понятия не имею — где ваша Эмми. — Голос ее зазвенел. — И честно говоря, мне плевать! Меня это не интересует.

Молдер вздохнул, пожал плечами:

— Что ж, Люси, очень жаль… Потому что сейчас вы — главная ее надежда.

Люси тряхнула головой, так что разлетелись веером волосы:

— Если ее главная надежда — я, то у этой девочки неприятностей гораздо больше, чем вам кажется. — И вышла, хлопнув дверью.

Молдер тяжело вздохнул, привалился спиной к шкафу и закрыл глаза.

Эмми быстро потеряла всякое представление о времени.

Ей было холодно и страшно. Когда дядька притащил ее в подвал, она была уверена, что все закончится немедленно и очень плохо. Изнасилование, а, может, и… Об этом она думать не стала.

Однако похититель принес гамбургеров с колой, развязал Эмми и оставил ее в покое. Когда он поднялся по лестнице наверх и захлопнул за собой люк, она проглотила гамбургеры и колу, забилась в угол и некоторое время сидела недвижно. Ей казалось, что стоит шевельнуться, и люк немедленно распахнется, заскрипят под тяжестью ступеньки, и…

Потом она осмелела и выбралась из угла. Остановилась, прислушалась.

Люк не распахивался, ступеньки не скрипели.

И тогда она поняла, что немедленная смерть ей не грозит. Похоже, дядька выкрал ее не для того, чтобы изнасиловать. Должно быть, за нее попросят выкуп. Видно, придется проторчать тут несколько дней. В фильмах, которые она смотрела, похитители обязательно требуют наличные, а наличных у родителей, как правило, не оказывается…

Холод по-прежнему был жуткий, и Эмми нашла валяющееся на полу одеяло, вернулась в угол и закуталась с головой. Одеяло пахло родимым домом, и Эмми немного поплакала, вспомнив маму, папу и Долли. И сама не заметила, как заснула.

Проснулась она от скрипа ступенек. Высунула голову из-под одеяла.

Тьма была хоть глаз выколи, и во тьме этой висело в воздухе алое пятнышко. Словно капелька крови… Пятнышко повисело секунду и двинулось в ее, Эмми, сторону. Вот оно коснулось плеча, и Эмми отбросила одеяло и кинулась бежать. Тут лее налетела на что-то в темноте, упала. А пятнышко уже вновь подбиралось к ней, опять коснулось плеча. Боли от него не было, и Эмми привалилась спиной к стенке, сжалась, замерла.

И тут ее ослепило. Свет был настолько неожиданным и резким, что она вновь кинулась бежать, опять налетела на что-то и упала.

Раздался довольный смешок и легкое жужжание. А потом снова ослепительная вспышка.

Эмми заплакала от страха. В фильмах похитители никогда так странно себя не вели…

Опять смешок и жужжание.

— Кто вы?.. — взмолилась Эмми. — Что вам нужно?..

Вспышка, смешок, жужжание. Эмми прикрыла лицо руками:

— Зачем все это?..

Вспышка, жужжание. Смешка не было.

— Отпустите меня… Я хочу домой…

Ей не отвечали. Лишь снова и снова срабатывала вспышка да жужжала перематываемая пленка.

Полученная информация была настолько важной, что Скалли немедленно побежала к напарнику. Ворвалась в кабинет:

— Молдер, у меня тут вот…

— Подожди, Скалли! — Молдер сидел перед экраном телевизора. — Посмотри-ка!

На экране, распластавшись на полу, жалась в темный угол девчонка в больничной одежде. Знакомое лицо…

«Выйди на свет, пожалуйста!» — донесся из динамика ласковый женский голос.

Девчонка замотала головой.

И Скалли узнала. Ну конечно! Одна лишь разница — это лицо было юное, без морщин. Не потасканное…

— Это Люси Хаусхолдер?

— Да, — сказал Молдер. — Съемки семьдесят восьмого года, когда ее нашли.

«Люси, возьми меня за руку!» — попросила неведомая женщина.

Девчонка опять замотала головой, припала к полу.

— Она так долго просидела в темноте, — продолжил Молдер, — что глаза ее стали слишком чувствительны к свету. Не знаю, кто ее похитил и все пять лет продержал в темноте, но он был не слишком разговорчив. Здесь ей тринадцать, а она едва может связать два слова. Удивительно, что она хоть чего-то в жизни добилась.

Молдер нажал кнопку на пульте, выключая видеомагнитофон. Тринадцатилетняя Люси исчезла с экрана.

Скалли возмущенно фыркнула:

— Ну, я бы не назвала ее жизнь большим достижением, Молдер. — Она вытащила из папки конверт. — Послушай, мне кажется, это серьезный прорыв в нашем деле. Вот посмотри! Она протянула конверт напарнику.

— Что это? — спросил Молдер тухлым голосок, взяв конверт в руки, но продолжая смотреть в темный экран телевизора.

— Фотографии школьников. На этой неделе класс фотографировали. И всем прислали по почте снимки. Всем, кроме Эмми. Уилбруку это показалось подозрительным, и он велел одному из своих парней найти фотографа.

Молдер оживился:

— Нашли?

— Да, это было нетрудно. Фотоателье принадлежит некоему Ларсеяу. — Скалли отобрала у Молдера конверт и принялась раскладывать снимки на столе. — Но главное не в этом. Главное, что на следующий день после съемок фотограф уволил своего ассистента. Ассистента зовут Карл Уэйд.

— И что по нему имеется?

— Кое-что имеется. Выяснилось, что около пятнадцати лет он провел в клинике с серьезным заболеванием мозга. А вот это, — Скалли достала из конверта очередной снимок, — единственное фото ассистента, которое у нас есть. Его сделал работодатель Уэй-да, опробуя новый фотоаппарат.

Молдер взял снимок в руки, долго рассматривал мрачную физиономию Ларсенов-ского ассистента.

— Ты не хочешь показать эту фотографию Долли, сестре Эмми Джейкобе? — спросила Скалли.

— Хочу. Но сначала я покажу ее кое-кому другому.

Эмми проснулась от шума автомобильного двигателя, откинула одеяло, прислушалась. Двигатель поурчал немного, потом шум стал быстро удаляться. Видимо, похититель куда-то уехал. Наверное, за гамбургерами и колой…