Чудовище Франкенштейна

В конце концов именно буря задержала нас в пути.

Два дня назад небо под вечер нахмурилось, и сквозь серый цвет проступил неестественный оранжевый. В считаные минуты ветер стал дуть вдвое, втрое сильнее прежнего. Люди повсюду спешили закрепить лодки, закрыть ставни, собрать детей, загнать поросят и кур в дома. Я просил пристанища, но двери захлопывались, и мы с Лили остались на улице одни.

Под резким напором дождя она побледнела. Косой град безжалостно хлестал, и Лили шаталась от его натиска. Я привязал коня к забору и стал колотить в ближайшую дверь, пока не разбил деревянный замок, потом втолкнул дрожащую Лили внутрь и поставил перед очагом. В комнате я заметил лишь кудахчущих кур да старуху на стуле в углу. При нашем вторжении она схватилась за нож.

— На помощь! Убивают! — запищала она тоненьким голоском, тщетно пытаясь перекричать грозу. Задвижка сломалась, и я поставил мешок с зерном у двери, чтобы заслониться от ветра.

— Я не желаю вам зла, — сказал я. — Никто не хотел нам помочь, а женщина больна. Вы же не выгоните нас обратно?

— Убивают! — повторила старуха, но уже не в страхе, а с какой-то тайной радостью. Ее крошечные черные глазки загорелись, и она затрясла ножом. Из котелка на плите я зачерпнул супа для Лили. Старуха подалась вперед:

— Еще и грабят.

Больше она ничего не сказала — даже когда я снял плащ, чтобы просушить его у огня.

Буря сотрясала избу несколько часов. Ветер задувал дым обратно в трубу, и пришлось потушить огонь, невзирая на холод. Град и песок барабанили по ставням, забивались в самые узенькие щелки, кололи лицо. Снаружи доносился шум: это лошадь рвалась из загона. Я услышал треск, потом галоп.

Наконец гроза улеглась, и мы смогли немного передохнуть перед рассветом. Пока Лили спала, мы со старухой не сводили друг с друга глаз. Я спросил, как ее зовут, как нам перебраться на главный остров и что ей больше по вкусу: обезглавить или повесить своих убийц?

— Все кончилось? — Лили проснулась. — Мы можем отправиться на остров сегодня?

— Нас никто не возьмет. — Я натянул плащ. — Придется идти вдоль берега.

— Спросите Дугалла Мак-Грегора, — внезапно сказала старуха, испугав меня. — Скажите, бабуля велела переправить вас в качестве благодарности.

— За что?

— За то, что не сгубили меня. — Она ухмыльнулась, обнажив единственный зуб.

Хотя горизонт лишь начал бледнеть, город уже пробудился. Одни чинили то, что изломала буря, другие спешили с корзинами на берег. Среди них был и Мак-Грегор. Широкоплечий и мускулистый, с черными волосами, бородой и такими же глазами-бусинками, как у своей бабки.

— Мистер Мак-Грегор, — обратился я к мужчине, на которого нам показали. — Я хочу переправиться на главный из Оркнейских островов. Ваша бабушка велела обратиться к вам.

— Да неужто? — Даже не замедлив шаг, он глянул на Лили, затем на мой капюшон. Друзья Мак-Грегора тоже с любопытством смотрели на нас. — И с чего бы моя бабуля сказала это двум таким чудакам, как вы?

Я не ответил, и они все дружно рассмеялись.

— Я должен отблагодарить вас за то, что вы ее не сгубили, верно? Не волнуйтесь. Мою бабулю убивают по три-четыре раза за год, и потом она всегда присылает этих бедолаг ко мне. Жду не дождусь, когда же она наконец поймет, что никто не хочет ее убивать каждый божий день.

— Значит, вы нас перевезете?

— Не сегодня. Сегодня мы собираем водоросли, пока их не унесло отливом.

— Нет, сегодня! — резко сказал я. — Мы должны попасть туда немедля!

Я столько промаялся, что не мог больше терпеть ни секунды. Мой пылкий ответ заставил Мак-Грегора остановиться. Он пристальнее всмотрелся в нас — странных незнакомцев, предъявлявших подобные требования.

Лили выступила вперед и коснулась его руки. Ее молчаливое изможденное лицо оказалось убедительнее, нежели мой раздраженный тон, и друзья Мак-Грегора зашушукались.

— Давай, Дугалл, уважь бабулю. Ты все равно много не насобираешь. Чуть меньше, чуть больше — разницы никакой.

Немного помедлив, Мак-Грегор добродушно выбранил друзей и повел нас к лодке.

Хоть мы и нагло напросились, Мак-Грегор непринужденно болтал всю дорогу. Он ни разу не спросил, зачем нам так срочно понадобилось на главный остров, и просто рассказывал про море: сказочные легенды о русалках и водяных, о народце с плавниками и людях-тюленях, что сбрасывают мех и расхаживают по берегу в чем мать родила.

Я надеялся, что он доставит нас в город Бру-Хед на севере. Безымянный островок, где мой отец создал, а затем уничтожил мою будущую подругу, находится в пяти милях от Бру-Хеда в проливе Айнхаллоу, не нанесенный ни на одну карту и расположенный далеко на западе, едва ли не в океане. Но тут Мак-Грегор оказался непреклонен.

— Раз уж мы прибыли на главный остров, я пристану на юге, чтобы уладить одно дельце в Орфире.

Небо вновь потемнело, а на воде появились зыбь и белые барашки. До Айнхаллоу оставалась еще половина пути, к тому же Мак-Грегору пришлось бы выйти из природной бухты Скапа-Флоу в Атлантику, так что я больше не настаивал. От Орфира примерно пятнадцать миль по суше до Бру-Хеда. Но что такое пятнадцать миль и еще один день?

Едва мы высадились, Мак-Грегор сказал:

— Когда надумаете вернуться, я обычно бываю в Орфире утром по средам. Спросите меня на рынке.

— Спасибо, — сказал я. — Вы были очень великодушны.

— Да не за что. Я ведь сделал два одолжения разом. — Он подмигнул. — Вас двое, и ни один не сгубилмою бабулю.

30 декабря

— Идите сюда, я кое-что покажу вам.

Вчера, когда Орфир остался в нескольких милях позади, я привел Лили на полоску земли между озерами Харрей и Стеннес, откуда видны они оба. Если небо хмурится и дует ветер, кажется, будто вода поднимается с двух сторон и грозит вас затопить.

— Видите вон те стоячие камни? — спросил я Лили. — Я обнаружил их в свой первый приезд. Там две отдельные группы. — Чем ближе мы подходили, тем яснее становилось их расположение. — Четыре тонких — это Камни Стеннес. Группа побольше, стоящая большим кругом, — Кольцо Бродгара. Говорят, их расставили древние: Камни Стеннес служили храмом Луны, а Кольцо Бродгара — Солнца.

Я подвел Лили к Камням Стеннес. Их заостренные грани, смотрящие в свинцовое небо, дышали угрозой, и казалось, самый высокий, под пять метров, в столь мрачный день мог бы притянуть демонов.

— Встаньте здесь. — Я поставил ее посередке.

— Зачем? — подозрительно спросила она.

Сначала я подумал, что этот древний ритуал хорошо отвечает женским чувствам, и надеялся, что Лили, возможно, смягчится: если я как-нибудь обручусь с ней, то добьюсь законной брачной ночи. Теперь же, глядя на ее неумолимое лицо в сером свете, я вдруг вспомнил, что свадьба у нее уже была.

— Пары клянутся здесь в верности, — продолжил я, понимая, что назад пути нет. — Женщина стоит между Камнями Стеннес, мужчина — в Кольце Бродгара, и оба приносят обет верности. Потом они подходят к тому камню, что выпал из круга. Он носит имя Одина. В нем проделано отверстие. Влюбленные соединяют руки сквозь отверстие и скрепляют клятву, которая считается нерушимой до самой смерти.

Лили тихо сказала:

— Виктор, мы не влюбленные.

— Но вы же обещали.

«Не судите обо мне по моим словам». Ноги у меня затряслись — неведомо почему, ведь в кои-то веки я не разозлился.

— Чего вы хотите от меня? — спросила она.

Я сказал ей, что нужно говорить, решив, что она этого не знает, что подобные слова чужды ее натуре точно так же, как и моей. Потом оставил ее в неправильном прямоугольнике Камней Стеннес — пленницей четырех острых, как нож, конусов.

Кольцо Бродгара, где должен был стоять я, представляло собой огромный круг метров пятидесяти в диаметре. Его опоясывал ров, высеченный в горной породе и ныне высохший. Из дюжины камней со сглаженными краями прямо стояла лишь половина.