Хозяин Леса. История большой любви и маленькой лжи (СИ)

-А, да, ты же ещё не видел! - Казалось, как только с моей стороны прозвучали извинения, Рифат мгновенно забыл о нашей ссоре. - Смотри, что Андрюха сделал!

Предметом, вызвавшим у циничного потомка Темучина столь неподдельное восхищение, оказалась женская фигурка, с несомненным талантом вырезанная из куска какой-то светлой, с желтоватым восковым оттенком, древесины. Так вот, чем Лягин занимался при тусклом свете костра.

Статуэтка - думаю, её можно было так назвать - изображала женщину, повернувшуюся к резчику в профиль и закинувшую руки за шею. Длинные волосы спускались вниз тугой белой волной, оборачивались вокруг бёдер, скрывая все подробности, и закручивались в спираль, похожую то ли на змеиный хвост, то ли на толстые корни деревьев. Работа не была идеальна: одна рука получилась явно короче другой. Но она, несомненно, впечатляла. В ней что-то было - в изгибе тела, в длинных волосах, превратившихся в корни. Что-то очень древнее.

-Кто это? - тихо спросил я.

-Вирява, Хозяйка Леса, - скупо ответил Андрей, и требовательно протянул широкую ладонь со следами порезов: посмотрел, и хватит. Я отдал, с некоторым сожалением. Но, перед тем как вернуть, ещё раз присмотрелся к пока ещё весьма грубым, не доведённым до ума чертам лица Хозяйки. Даже сейчас нетрудно было догадаться, кто послужил скульптору музой.

-Красота! - с чувством сказал татарин. Я ждал, что дальше последует что-то вроде: я бы вдул. Ну, потому, что такая его реакция на статуэтку прямо напрашивалась. Но Рифат, любующийся Вирявой, на этот раз промолчал. Вот она, волшебная сила искусства!

-Куда потом денешь? - спросил я. - Подаришь девушке?

Лягин наконец-то соизволил поднять глаза. Вот где муть-то: кажется, что глазницы полны щедро разбавленного водой молока. Лишь зрачки чуть выделяются на общем фоне.

-Завтра переправа. Оборудование будешь смотреть?

-Зачем? - широко улыбаясь, спросил я. - Я уверен, всё в порядке.

-Гляди, - многозначительно сказал он и ушёл, не прощаясь. Просто сдвинул на поясницу сидушку и побрёл в поисках уединённого места, где нет навязчивых людей, только шелест листьев и шуршание мышей.

-Он с какого факультета? - спросил я у татарина.

-Не знаю. С физмата, кажется. Там все странные.

-Заметил, что эта его Вирява похожа на Рябинину?

Татарин брезгливо поморщился.

-Женяка, не начинай опять, а?

-Скажи, что не похожа!

-Ну, похожа, допустим, - покрутив в воздухе рукой, сдался Рифат. - Немного... И что? Художник должен черпать откуда-то вдохновение, иншалла... С кого ему ещё резать эту Виряву? С Оли, что ли? Или с меня?

-И всё равно, чудной он. - Я вздохнул и начал медленно разминать веки. Наверное, завтра будет дождь: в глаза, будто песка сыпанули. Повышенное внутриглазное давление - это старая примета, ещё с детства.

-На себя посмотри.

Я уже придумал, кем его обозвать в ответ, но не успел: по поляне пронёсся оглушающей волной командный бас:

-Товарищи туристы! Проходим на построение!

Какое ещё построение - подумал я. Вопросительно посмотрел на Рифата, тот только пожал плечами.

Пока мы поглощали ужин, Палыч переоделся: сменил обтягивающие штаны на короткие красные шорты, довольно легкомысленные.

-Через десять минут по лагерю объявляется отбой, - сказал он, и, дождавшись, когда стихнут нестройные возгласы недоумения, добавил, подняв к небу указательный палец:

-Но в двадцать ровно жду всех на полянке за моей палаткой. При себе иметь форму и хорошее настроение.

-Футбол, Максим Павлович? - Пока все непонимающе смотрели друг на друга, верный Серёжа Горбунов догадался первым. И получил за это ожидаемую косточку:

-Раз ты такой догадливый, значит, тебе и мячик делать.

-Сделаем, Макс! - пообещал Горбунов. Человека, счастливее его не было в эту минуту на всём белом свете. Наверное, Серёжа сейчас очень жалел о том, что у него нет хвоста - как вилял бы сейчас, как вилял!

-А всем остальным - переваривать пищу! - Палыч демонстративно посмотрел на часы. - Можно заодно подремать часок, мы вас разбудим. Кру-гом! Отдыхать ша-гом марш!

-Есть отдыхать! - звонко выкрикнул Горбунов, лихо развернулся через плечо и проследовал к месту отдыха. При этом он странно подбрасывал ноги: пытался имитировать строевой шаг. Мы с татарином переглянулись, и Рифат, не скрываясь, покрутил пальцем у виска.

-Он всегда такой? - спросил я, проходя мимо Марины.

-Какой? - спросила она с некоторой опаской. Из-под пледа, накинутого на голову, торчали бледный носик и самые непослушные локоны.

-Ответственный, - нашёлся я. - А ты что это вся в одеяле? Холодает?

-А сам не чувствуешь, что ли?

-Ну, есть, да. Немного. Похоже, с утра дождь будет.

-Плохо. Надо не забыть палатку окопать.

-Ну, до встречи. На футболе.

-Женяка, ты просто гений съёма, - съязвил Рифат, конечно же, слышавший весь разговор. - О погоде поговорили, о футболе тоже. Теперь ещё пара комплиментов, и она твоя, тащи её в койку. Пятьдесят граммов?

-Да он у тебя резиновый, что ли? - искренне удивился я.

-Так мы ещё и половину не освоили, - ответил Рифат, отмеряя очередную крышечку. Отнёсся он к этому делу очень серьёзно и тщательно, даже язык высунул от усердия.

В общем, совместными усилиями всё-таки ополовинив термос, мы ожидаемо отрубились, прямо посреди разговора. Полноценным сном я бы это состояние не назвал: скорее меня сковала зыбкая дремота. Какие-то странные, малоразличимые образы мелькали в белом киселе, по которому плыло моё тело. С уверенностью я опознал только один: Хозяйку леса Виряву. Не вырезанную из дерева, но живую, ослепительную и грозную.

Уложи квотербека!

Солнце уже ушло за линию горизонта, оставив лишь красное марево на пол-неба. Луны и большей части звёзд не было видно - похоже, пока мы спали, нагнало облаков.

-Холодает, - зевнул Рифат, растирая озябшие плечи.

-Ну, накинь что-нибудь сверху, - предложил я. - В одной борцовке, конечно, холодно.

-А смысл?

-Не понял.

-Сейчас поймёшь...

Палыч, глядевший на темнеющее небо, встретил нас словами:

-Итак, товарищи туристы, прошу всех за мной. Инструктаж по технике безопасности проведём на месте. Серёжа, дай-ка сюда мяч.

-Лови, Макс, - радостно воскликнул Горбунов и швырнул Палычу что-то, напоминающее туго набитый чехол от палатки. Швырнул достаточно легко, от груди двумя руками - так делают передачу в баскетболе. Хорошо - значит внутри что-то лёгкое, нет ни кирпичей, ни камней. Хотя, если бы и были, я б не удивился. Кто знает, может, швыряться тяжёлыми предметами считается у туристов занятием весёлым и увлекательным?

-Нормально, - одобрил Палыч, для порядка помяв чехол пальцами.

-Куда идём? - спросил я у татарина, пока остальные, пристроившись друг другу в затылок, спускались в овраг, следуя за руководителем. Чем-то всё это действо напоминало сказку о Крысолове - и от этого было не по себе.

-Наверное, вон на ту поляну, - показал Рифат. - А чего, нормально. Там удобно, и светло будет, не то, что в лесу.

-Да ЧТО будет-то?

-Тебе же сказали: американский футбол! - Татарин посмотрел на меня, как на слабоумного. - Ну, ты и олень! Я из деревни, и то знаю, что такое американский футбол.

В общем, на этом месте следовало, наверное, прекратить разговор, во избежание - так я и сделал.

Преодолев овраг и небольшой перелесок, мы вышли в заросшее уже довольно высокой травой поле, с трёх сторон окаймлённое чёрной бахромой леса. До лагеря по прямой отсюда было метров двести, не больше. Палатки, догорающий костёр и сохнущая на жердях одежда были видны абсолютно отчётливо. Протяни руку и дотронешься.

Группа остановилась и немедленно начала рассыпаться. Палыч, обнаружив почти невидимую в сумерках жердь, торчащую из земли, привязал к ней китайскую световую палочку. Переломленная, она загорелась неярким желтоватым светом - так светит лампа с абажуром из толстой ткани. Через минуту метрах в пятнадцати загорелась, рассеивая мрак, другая. Похоже, жерди, к которым их привязывал Палыч, были заготовлены заранее.