G.O.G.R. (СИ)

Пётр Иванович не особо любил, когда его гипнотизировали. Это было не больно, только самолюбие тихо фыркало о том, что его задели. Обычно Серёгин привык побеждать свои недостатки с помощью силы воли… Но только не сейчас, когда сила воли отползает в угол пред «звериной порчей».

Когда Ежонков посадил его на стул и начал гипнотизировать – Пётр Иванович почувствовал себя клоуном в цирке. На него уставились пять пар внимательных глаз – и каждые глаза ожидали от Серёгина сенсации. Пётр Иванович решил отстроиться от них и погрузиться в свои мысли, но глаза так сверлили своими взглядами, что Серёгин прямо физически ощущал их на себе.

А потом – все глаза пропали, пропал и Ежонков с его «магическими пассами», и кабинет пропал. Пётр Иванович оказался в кромешной темноте, а секунду спустя – в темноте раздался глас:

- Вопросы есть??

Пётр Иванович по странной инерции ответил:

- Вопросов нет…

И темнота выплюнула его в убогое жилище плотника Потапова. Пётр Иванович снова пережил драку с небывало сильным Зайцевым, был побеждён им, отброшен в угол, Зайцев приготовился его убить… А потом – из-за печки вылезло чудовище. Пётр Иванович отполз за комод. Чудовище не тронуло его, а утащило Зайцева…

Когда Серёгин выпал из гипноза на пол начальничьего кабинета – он огляделся и увидел, что все пять пар глаз округлились и не моргают.

- Под гипнозом он не может врать… – странно пискнул над головой Серёгина голос Ежонкова. Обычно Ежонков говорит о волшебной силе гипноза авторитетно, как маститый профессор, а тут – пискнул мышью…

Пётр Иванович поднялся с пола. Все молчали. А потом – Недобежкин натужно откашлялся и пробормотал:

- Кто-нибудь что-нибудь понял??

- Ежонков сошёл с ума! – выплюнул Смирнянский.

- А я-то тут причём? – оскорбился Ежонков. – Это же не я говорил, а память Серёгина!

- Ты его гипнотизировал! – буркнул Смирнянский. – Мог заставить его сказать всё, что захочется! Ты уже помешался на своих образцах, агентах и монстрах! Тебе так хочется, чтобы у этих «Густых облаков» был результат, что ты готов его придумать!

- Игорёша, ты – профан в гипнозе! – рассердился Ежонков. – Ты не имеешь ни малейшего представления о бессознательном считывании памяти!

- Тебе пора лечь в психушку, иначе тебя не спасти! – извергался Смирнянский. – У тебя не только больная фантазия, но ещё и булимия! Полгода лежать тебе – не меньше!

- Ну, я тебе сейчас наваляю! – Ежонков стиснул жирненькие кулачки и решил взять Смирнянского наскоком, но на его пути возник Синицын.

Схватив Ежонкова поперёк туловища, Синицын оттащил его в тот угол кабинета, где не стояло ничего кроме тяжеленного несгораемого сейфа. Ежонков вырывался и просил Синицына, чтобы он поколотил Смирнянского сам. Смирнянский же спокойно сидел на стуле и хмыкал, убеждаясь в том, что у Ежонкова точно с головой беда.

- Отставить! – вышел из ступора Недобежкин и встал между Ежонковым и Смирнянским. – Ежонков, диагноз!

- Результат «Густых облаков», который у тебя из изолятора воровал чувиков! – выкрикнул Ежонков, вырываясь из рук Синицына. – Если он действительно, выглядит так, как описал его Серёгин – то его никакая видеокамера не заснимет! Вот и к нам в контору такая же напасть и влезла! Рубишь, Васёк??

Они ещё долго спорили, а Ежонков ко всем бросался в драку. Один лишь Сидоров тихонечко сидел на дальнем стуле и невольно вспоминал серое привидение из подвала Гопниковского особняка. Оно говорило, что съест его, оно уже съело нескольких человек, оно… не съело Зайцева, а выбросило его в Донецк.

Когда Недобежкин устал совсем и постановил, что рабочий день окончен – часы говорили, что время движется к полуночи.

Сидоров шёл домой. Летняя ночь висела над спящим городом, подсвеченная оранжевым светом уличных фонарей. Тёплый воздух был неподвижен и тих, Сидоров подумал, что хорошо бы в такую погоду поехать на море. Но какое тут море, когда дьявольская каша с проектом «Густые облака» остаётся не расхлёбанной, и сержанту до сих пор в каждом углу мерещатся Горящие Глаза?? До дома Сидорову идти всего лишь несколько минут – просто перешёл дорогу, и дома. Но Сидоров так замотался со всей этой сумбурной работой… В ушах стояли обезьяньи вопли Калугина-Зубова, перед глазами высился выряженный в лохмотья Зайцев. Ночью обязательно приснится кошмар: придётся убегать от зубастых монстров, или стрелять в каких-нибудь бандитов, или фашистов, или хищников… Сидоров решил побороть все эти неприятные образы и погулять по тихому безлюдному ночному парку. Оранжевые фонари мирно освещали пустые пыльные дорожки, выхватывали из ночной темноты отцветшие каштаны и заставляли Сидорова отбрасывать длинную синюю тень. В серо-фиолетовом небе легко и бесшумно сновали летучие мыши. На свежем воздухе все монстры и хищники отползали по логовищам, Сидоров забывал обо всех проблемах и уже собирался домой. Как вдруг из ниоткуда, из сизой мглы деревьев, выдвинулись шесть плечистых силуэтов. Сидоров встал как вкопанный: сначала он решил, что за ним пришли «верхнелягушинские черти» – мстить за убийство своего главаря Генриха Артеррана. Но сержант ошибся: эти шестеро оказались простыми уличными грабителями.

- Выворачивай карманы, чувак! – дебильным голосом гоготнул тот, который шёл первым и медленно вынул из кармана острый нож.

Лезвие сверкнуло в свете фонаря, и Сидоров понял, что ему некуда от них деться: сбежать не сможет – догонят, если крикнет – сразу зарежут. В карманах у сержанта был только телефон и гривен десять, не больше. Такая скудная добыча могла только озлобить этих горилл. И к тому же – их слишком много, чтобы Сидоров смог отбиться от них один… Всё, он в ловушке…

Бандит с ножом сделал шаг вперёд, а Сидоров неожиданно для самого себя прыгнул, перехватил руку с ножом и перебросил бандита через себя, отобрав оружие. Бандит был тяжёл – килограммов девяносто живого веса в нём точно нашлось. Он грузно обрушился и поверг на асфальт двух своих товарищей. Сидоров сам не ожидал от себя подобной прыти: бандит весил больше, чем он сам, хотя в экстремальной ситуации человек способен на многое…

Трое оставшихся бандитов ринулись к Сидорову все сразу. Они были вооружены: кто дубиной, кто ножом, кто кастетом. К тому же – здоровенный главарь ловко вскочил на ноги, схватил в кулак свой финский нож и совершил прыжок. Сидоров отпрянул назад, мгновенно вычислил, что первым следует сшибить с ног бандита с дубиной, и тут что-то произошло. Для Сидорова вмиг исчезли цвета и, словно бы, замерло время. Бандиты застыли с поднятыми кулаками, раскрашенные в оттенки серого, Сидоров видел каждую детальку их одежды, каждую чёрточку перекошенных злобой лиц так отчётливо, словно бы на них светил солнечный свет. Сержант навернул кулаком бандита с битой, и его удар оказался настолько силён, что противник отлетел метров на шесть, стукнулся спиною о древесный ствол, ствол переломился от удара!

Главарь выронил ножик и задал стремительного стрекача, за ним поскакали и остальные. Только один, который перешиб дерево, остался на месте: он приходил в себя и бестолково ёрзал на траве, пытаясь перевернуться со спины на живот. На бегу эти горе-грабители кричали какие-то странные слова:

- Помогите, орк!

- Гоблин!

- Горлум!

- Тролль!

- Колдун!

Сидоров подумал, как медленно они бегут – он может догнать их в два счёта, переловить, прибавить ещё тумаков и сдать дежурному в РОВД. Но вдруг к горлу сержанта подступила тошнота, перед глазами поплыли круги. Он ощутил жуткую слабость и упал на коленки. Сидоров думал, что упадёт в обморок, но тошнота быстро улеглась, круги пропали, а в окружающий мир вернулись краски. Сидоров похлопал глазами и тут же осознал, как глупо он сейчас выглядит: стоит в коленно-локтевом положении посреди пустынного ночного парка, к тому же – прямо под фонарём. Чёрт, как же Сидоров переработал – просто ужас. Галлюцинации какие-то начались. Так и до невроза и мигрени недалеко… Сидоров быстро встал на ноги и зашагал домой. Нужно хорошенько выспаться, а то завтра опять идти на работу.