G.O.G.R. (СИ)

- Вот что! – перекричал всех Недобежкин. – Берём этого субца под уздцы, тащим в отделение и даём запрос в Москву, был ли у них когда-нибудь капитан Зубов, ясно??

Пётр Иванович и Сидоров оторвали Зубова-Калугина от стола и потащили к машине.

- Эй, я рядом с ним не сяду! – отказался лезть в салон Чуйко.

- Идите домой! – махнул рукой Недобежкин.

- Можно? – оживился Чуйко.

- Можно, можно! – буркнул Недобежкин и забился за руль.

Пётр Иванович и Сидоров затолкнули Зубова в салон в наручниках, потому что когда Ежонков освободил его от гипноза – он до такой степени взбеленился, что полез в драку.

- Ааа!! Ааааа!! – басом орал Калугин-Зубов, пока его вели, и уже когда определили в салон микроавтобуса. – Аааа! Абрвалт!!!

Утончённая Валерия Ершова на переднем сиденье вздрагивала и просилась, чтобы её выпустили. Но Недобежкин хотел допросить её ещё раз и поэтому отрезал её мольбы:

- Не бойтесь, гражданка, он вас не укусит: он в наручниках. У меня к вам есть ещё несколько вопросов, и поэтому, гражданка Ершова, вы проедете с нами в отделение.

Милицейский начальник решил опознать «Дантиста» Зубова и поэтому – собрать всех, кто его знал. Синицын жил «на вилле» Ежонкова, Недобежкин его быстренько вызвонил, и теперь – Синицын ехал в Калининское РОВД. А вот, остальных знакомцев Дантиста пришлось выписывать из мест заключения. Уж, Крекер и Додик уже давно отбыли по этапу, за ними вслед отправились Утюг и Сумчатый, потом суд вынес приговор Родиону Робертовичу «Чесноку», а последним в колонию строгого режима отбыл Кашалот. «Большого Динозавра» хорошенько потаскали по судам, из-за чего он сбросил двадцать три килограмма и из-за обилия «лишней» кожи выглядел, как собака шарпей. Недобежкин позвонил в каждую из колоний, где томились «нужные люди», но привезти их смогут только завтра. Поэтому сегодня милицейский начальник ограничится только лишь показаниями Синицына.

Прослушав ещё раз рассказ Ершовой про «милиционера Геннадия», который с её слов был без пяти минут супергероем, Недобежкин хотел уже её отпустить восвояси. Но тут Ежонков вспомнил, что она так и не нарисовала его портрет.

- Чёрт! – хлопнул себя по лбу Недобежкин. – Замотался с этими… Блин… Ой, простите… – милицейский начальник вспомнил, что Ершова сидит в его кабинете, и, ругаясь при ней, он дискредитирует всю милицию.

Калугина пока что посадили в изолятор, и он там невменяемо орал, что «всех перережет» и «всех пересажает». Недобежкин пропускал всё это мимо ушей – кому нужны пьяные бредни? Он сидел за своим столом и терпеливо ждал, пока Ершова закончит водить по бланку протокола его авторучкой «Паркер» с золотым пером, и предъявит рисунок.

Кепка таджика Зурабджана и пятнистая тряпка были отправлены на экспертизу. Результат будет завтра… Завтра, завтра… Недобежкин нервничал, и считал, что его все кормят завтраками. Да ещё и Ершова эта с портретом своего «супер Геннадия» копается. Чтобы не тратить время зря, милицейский начальник решил пока что позвонить в Москву и выяснить про капитана Зубова. Зубов под гипнозом сказал: «Петровка, Главное управление», и это здорово облегчило поиски. А результат опять же – будет завтра! Недобежкин едва не швырнул телефонную трубку, уже руку занёс…

- Готово! – слишком весело для себя воскликнула Ершова и уронила рисунок на пол. Под гипнозом все ведут себя странно, поэтому Недобежкин аккуратно положил трубку телефона на рычаг и поднял с пола рисунок Ершовой.

- Новая версия, – проворчал милицейский начальник, узрев «шедевр».

- Оп-па! – присвистнул Пётр Иванович, увидав, кого нарисовала свидетельница.

- Упс! – так отреагировал Сидоров.

- Ну-ну, – типичная реакция Смирнянского.

- Ну, я же говорил, фашистский агент! – подпрыгнул от радости «суперагент» Ежонков. – Ну, ребята, теперь всё сходится!

На этот раз Ершова изобразила Генриха Артеррана. Да, нет сомнений – это он. Он и бандит Тень, и поддельный Мильтон из Донецкого филиала, и «верхнелягушинский чёрт», и «звериный гипнотизёр», и хозяин базы «Наташенька», и владелец подземелья. Теперь он сделался ещё и «милиционером Геннадием». Да, ныне про него всё известно, кроме того, кто же он по-настоящему. Прагматичный Недобежкин не верил в барона, который, попробовав образец, обрёл бессмертие – так не бывает. Серёгин тоже не верил: проект «Густые облака» – это чистая афёра, которую раздули до размеров Юпитера. И, даже если выкушать все ихние «образцы» – ничего не получится, кроме расстройства желудка…

Ершова наконец-то получила возможность идти домой и исчезла за дверью. Пётр Иванович с Недобежкиным, прихватив Смирнянского и Ежонкова, отправились в изолятор: решили показать Зубова-Калугина Поливаеву, а заодно и Зайцеву. Сидоров отправился за ними: а вдруг Калугин решит наброситься на них с кулаками??

Калугина решили не трогать – пускай сидит, кажется, он уже немного присмирел. Лучше уж подвести к нему Поливаева. Сидоров так и сделал – подвёл Поливаева, а Пётр Иванович спросил сего свидетеля, установив на Калугина указующий перст:

- Этот человек выкрал вашу соседку Ершову из её квартиры?

Поливаев посмотрел на Калугина-Зубова с выраженным сочувствием и, горько вздохнув, молвил:

- Эээ, начальники, тот мужик был – ух! А этот? Этот ещё хуже меня алкаш. Я хоть что-то соображаю, а он даже не стрижётся…

- Ясно, – буркнул Недобежкин, и Поливаев в компании Сидорова отправился обратно, в свою камеру.

Надо будет Подклюймухе звякнуть, чтобы он приехал, увёз его назад и впаял ему положенные пятнадцать суток.

- Зайцеву покажем? – осведомился у Недобежкина Пётр Иванович.

- А как же? – согласился Недобежкин. – Зайцев у нас «главарь сей басни». Он должен всех в лицо узнавать!

- У басни не главарь, а мораль! – осторожно влез Ежонков.

- Не придирайся к словам, моралист! – огрызнулся уставший от работы Недобежкин. – Сидоров, тащи Зайцева!

Сидоров пошёл и послушно притащил отощавшего, грязного и дрожащего Зайцева.

Зайцев умолял всех вокруг себя, чтобы его отпустили обратно в Верхние Лягуши. И какой смысл теперь ему играть в эту игру? Сам же рассказал, как общался со всеми этими «чертями»! когда Сидоров втолкнул «главного чёрта» в камеру к Калугину – тот оглядел всех затравленным взглядом циркового волка и плаксиво заныл:

- Зачем вы меня здесь держите? Я же участковый…

- Зайцев, не ломайте комедию!! – отрубил Недобежкин и показал на Калугина, который засел на дальние нары, и поджал под подбородок грязные коленки. – Вы его знаете?

Да, судя по виду, этого субъекта можно было бы принять за одного из верхнелягушинских алкашей – на уровне тракториста Гойденко. Но дело в том, что Зайцев отлично знал всех этих алкашей в лицо. А вот такого – не знал.

- Н-нет… – прохныкал Зайцев, уверенный, что такой тип, как Калугин-Зубов никогда не проживал у него на участке.

Единственным, кто опознал Калугина-Зубова, оказался Григорий Григорьевич Синицын. Увидав его, Синицын присел на корточки, заглянул в его бородатую физиономию и изумлённо выдохнул:

- Зубов?

Зубов пошевелился на нарах и что-то промычал в ответ. Синицын даже испугался, увидав, во что превратился «вечный студент» Зубов. Неужели, и ему «подарили» такую же «порчу», что превращает нормального человека в некую полуобезьяну? Зубов пошевелился, спустил босые ноги на пол и гугниво пробубнил:

- Зу-зу… Зубов. Капитан милиции Денис Зубов…

- Ну, что, Синицын, ты знал, что твой Зубов – капитан милиции? – осведомился Смирнянский. – Даже я удивился, когда он нам выдал эту историю.

- Не-нет, не знал… – пробормотал Синицын, для которого Зубов оставался безалаберным «вечным студентом» и не более. Хотя, может быть, он всё-таки, закончил институт? Нет, это не про Дениса «Дантиста» Зубова! Зубов, скорее, выдернет себе зуб, нежели ухитрится заполучить диплом!

А потом – Ежонков решил гипнотизировать Серёгина.

- С применением «петушиного слова»! – заявил Ежонков. – И сейчас Серёгин нам расскажет по порядку, каким образом Зайцев его уделал!