Очищение огнем (тематическая антология)

За ужином Дункан продолжал расспрашивать их.

— Расскажите-ка о своем романе, — попросил он Майлза, повторно наполняющего бокала. — У него хороший сюжет? Вот что мне нравится, приключения, интриги и напряженность. Я не особенно люблю «интеллектуальное чтиво».

— Вообще-то, замысел довольно сложен, — ответил Майлз. — Фактически, настолько сложен, что я и сам несколько потерялся.

— В чем заключается сюжет?

— Это история американской семьи на протяжении трех поколений. Она прослежена от начала века и вплоть до наших дней.

— Похоже на «Сагу о Форсайтах».

— Да, немного. Подобные романы, пожалуй, вышли из моды, но мне они нравятся. Конечно, для быстрой распродажи я ввел в роман много секса.

— О, чем больше секса, тем лучше! За это я люблю книги Иэна Флеминга — действие, напряженность и секс. Однажды я встречался с Флемингом. Очень интересный парень. Как называется ваша книга?

— Рабочее название «Темная сторона луны», но я поменяю его на лучшее.

— А чем оно плохо? Думаю, оно подходит. Нечто — как принято обозначать среди критиков — «двусмысленное».

— Или нечто бессмысленное. Дункан вытер губы.

— Если нуждаетесь в издателе, то Сидней Рэймонт один из лучших моих друзей. Рад буду замолвить за вас доброе словечко.

— У меня уже есть издатель.

— Но Сидней Рэймонт не обычный издатель. Имейте в виду, если он вас берет, книга получает наилучшую рекламу и презентацию. Он может «сделать вас».

Майлз глянул на Полу. Та догадывалась о чем он думал. Рэймонт — заманчивая приманка для любого писателя. Она повернулась к Дункану.

— Проблема в том, что Майлз обещал роман людям, которые в прошлом году издали его детектив.

— Они выплатили ему аванс под гонорар?

— Нет…

— Тогда у него нет перед ними никаких обязательств, не так ли?

— Думаю, они есть.

— Чепуха дорогая моя. Во всем, что касается творчества, а труд музыканта я расцениваю почти наравне с писательским, ваша первая обязанность — перед самим собой. Если Майлз получает шанс познакомиться с лучшим издателем в стране, он не должен его упускать. Впрочем, выбор за вами. Кажется, на кухне осталась еще одна бутылка. Не закончить ли ужин салатом?

Дункан ушел за вином, а Пола задумчиво смотрела на зажженные на столе свечи. Ей не понравилось вмешательство старика в литературную карьеру Майлза, хотя поневоле приходилось выразить ему благодарность за дружескую помощь. Еще больше ей не нравились его циничные рассуждения, но следовало признать, что в них содержалась немалая доля истины. Единственным и как ни странно, страстным желанием Полы было выпроводить Дункана из дома и никогда не встречать его вновь.

Он принес последнюю бутылку вина и наполнил бокалы.

За кофе Дункан вновь заговорил о Сиднее Рэймонте:

— Каждый год я устраиваю дома новогоднюю вечеринку. Терпеть не могу встречать Новый год где-либо вне дома — слишком много пьяных — поэтому я приглашаю гостей к себе. В общем, Сидней с женой будут у меня; почему бы не придти и вам обоим? В крайнем случае, это знакомство не помешает.

Майлз посмотрел на жену и по ее нахмуренным бровям понял, что она не согласна. Она перевел взгляд на Дункана.

— Мы с удовольствием придем.

— Отлично. Вы знаете «Итальянский концерт» Баха?

— Когда-то знал.

— Посмотрите партитуру. Мы сыграем его, чтобы повлиять на Сиднея. Он любит Баха.

— Но… — вырвалось у Полы, однако она тотчас смолкла. Дункан глянул на нее и улыбнулся. Две почти догоревшие свечи освещали его морщинистое лицо снизу, придавая ему зловещее выражение.

— В чем дело, дорогая? У вас другие планы на Новый год?

— Нет, просто… — Ей хотелось крикнуть: «Оставьте нас в покое!», но вместо этого она выразила сомнение насчет того, сможет ли найти няню:

— Сделать это на праздник будет сложно.

Дункан рассмеялся:

— Снова няни! Иногда мне кажется, что они покоряют весь мир.

— Покоряют? — возразил Майлз. — Да они уже покорили. Но у нас еще есть время, и я уверен — мы сможет раздобыть няню среди студентов университета, если не сможет придти наша Анжелотти.

— Хорошо. Итак, решено. Будет много шампанского, икры и музыки. Гарантирую прекрасный отдых. Что ж, ужин чертовски удачен — не боюсь в этом признаться. Вероятно, вы уже заметили, что я не в ладах со скромностью.

«Если ты хороший пастух, смело играй на своей дудке» такова моя поговорка. Ибо никто не сыграет на ней лучше тебя — верно?

После ухода гостя, Майлз набросился на жену:

— Что это на тебя, черт побери, нашло? Она мыла посуду в маленькой раковине.

— Не думаю, чтобы на меня что-то нашло.

— Перестань. За весь вечер ты и пары слов не сказала. И явно дала понять, что не желаешь идти к нему на Новый год — у тебя это будто на лбу выжжено. В чем дело?

Пола осторожно сложила тарелки Веджвудского сервиза, оставшегося от бабушки.

— Просто я не понимаю, чего он добивается, и меня это беспокоит, — Кто говорит, будто он чего-то добивается?

— Я. Я не верю, что человек с положением Дункана Эли вдруг может заинтересоваться людьми нашего типа. Это бессмыслица!

— А тебе не приходило в голову, что мы могли ему понравиться?

— С какой стати? Мы вдвое моложе, более того — мы ничтожества. Для чего приглашать нас в свое маленькое очаровательное общество знаменитостей и всячески ублажать? Ты слышал, как он проповедовал эгоизм…

— Он сказал: «Первая обязанность — перед самим собой».

— Это означает эгоистичность. Он — эгоист, хотя и пытается как-то маскироваться. Так почему же ему выгодно нас ублажать? Не верю, что из-за нашего остроумия, обаяния, таланта и прочих достоинств. Ведь по сути дела, мы не настолько обаятельны. И зачем он нас изучает? А именно этим он и занимается, задавая миллионы вопросов и буквально залезая в ящики стола. Зачем?

— Потому что знает, что у нас — ключ к секретному пентагоновскому шифру.

— Перестань шутить!

— Перестань сама. Он симпатизирует нам, вот и все! Для чего поднимать суматоху?

Подойдя к Майлзу, Пола положила ему на плечи руки.

— Эй, у тебя мокрые ладони…

— Знаю. Все равно, поцелуй меня.

Он повиновался. Она уселась к нему на колени.

— Извини. Может, я и создаю суматоху из ничего. Но у меня от него мурашки бегают.

— Мурашки и Дункан эли — несовместимы.

— Для меня — напротив.

— Ладно, пусть будут мурашки. Он — Дракула. И хочет крови.

— Если брать в расчет его болтовню о предпочтении секса в романах, возможно, он хочет заполучить наши тела. Мое или твое.

— Вижу он совсем задурил тебе голову, — тихо присвистнул Майлз.

— По крайней мере, в этом случае все бы прояснилось, не так ли?

— Допустим, он охотится за тобой, но при чем здесь я? Ха-ха. У Дункана была репутация одного из самых бойких юбочников. Может, сейчас он уже растерял свою прыть, но все еще любит девушек.

— Ну хорошо, а как насчет Роксанны? Держу пари, она не прочь заманить тебя в свои сети.

— Выглядит заманчиво.

— Майлз!

— Брось. Ты знаешь, что я не юбочник. Вдобавок, если понадобится любовник, то бегать за ним не придется. Ведь она не лишена некоторой привлекательности…

— Знаю. Именно это и заставляет меня нервничать.

— Не стоит. Они всего лишь обычные приветливые люди — и точка. Такие типы все еще встречаются, даже в Нью-Йорке.

Пола слезла с его коленей и вернулась к раковине.

— Все же мне бы хотелось, чтобы они оставили нас в покое, кроме того, ты отвлекаешься от романа ежедневными упражнениями на рояле.

— Не так уж много я упражняюсь.

— Майлз, вспомни! Я — Пола. Пола, которая все видит.

И приходя домой, находит на пианино пепельницу, забитую сигаретными окурками, причем пепельница у пишущей машинки — пуста, словно карман нищего. Мы достаточно поиграли в бирюльки на прошлой неделе, не закончить ли на этой? Роман гораздо важнее вашей игры дуэтом с Дунканом Эли.