Странствующий цирк вампиров

Слим продолжала смотреть на книгу.

— Кто это сделал, ты? — спросил Расти.

— Нет! — выпалил я.

— Да не ты — Слим.

— Что? Я? — она посмотрела на него. — Ты что, сдурел?

Он пожал плечами.

— Нет, вроде. Так что, это ты сделала?

— Нет!

— У тебя было на это время.

— Я переодевалась.

— Ты ее не видела?

Медленно покачав головой, Слим ответила:

— Не сразу. Она лежала там, но. Я разделась вот здесь, — она кивнула на шкаф. — Потом я подошла к кровати и бросила на нее вещи. И только тогда заметила.

— И сразу позвала нас? — спросил я.

Она снова мотнула головой.

— Сначала я надела верх купальника.

Я представил себе, как Слим стоит рядом с кроватью в один красных шортах, тяжело дыша от волнения, и ее обнаженная грудь подымается и опускается.

— Безумие какое-то, — пробормотал Расти. Он выглядел обеспокоенным.

Очевидно, он и не думал подозревать меня. Может быть, он заглянул сюда, когда мы уже уходили, и видел, что все было на своих местах.

Он еще раз спросил Слим:

— Это точно не ты сама сделала? Просто чтобы попугать нас?

Одного взгляда было достаточно, чтобы получить ответ — и даже больше.

— Слим не стала бы так поступать с книгой, — сказал я. — Никогда.

— Именно, — подтвердила она.

— Тогда, если не ты, то кто это сделал? — и, то ли морщась, то ли улыбаясь, он добавил: — Или что?

Слим наклонилась и аккуратно подняла книгу.

— Она еще мокрая, — поднеся ее к лицу, она понюхала бумагу. — Пахнет как слюна.

— Человеческая или собачья? — спросил я.

— Или вампирская? — добавил Расти.

Слим покосилась на него.

— Сейчас день.

— Нам лучше осмотреть дом, — сказал я. — Кто-то это сделал, и он может быть до сих пор в доме.

— Или что-то, — снова вставил Расти.

Слим посмотрела кругом, не зная, как поступить с книгой. Наконец, она подошла к столу и выкинула ее в мусорное ведро. Корешок ударился о стенку корзины с глухим звоном.

Из ящика стола Слим достала два ножа: большой охотничий в кожаных ножнах и складной скаутский. Она передала большой нож мне, складной — Расти. После чего тихо открыла дверь в чулан и зашла внутрь.

Выбравшись оттуда, она молча продемонстрировала нам свой лук из стекловолокна и колчан.

Перекинув колчан через голову, так что оперенные концы дюжины стрел торчали за ее правым плечом, а ремень, проходя между грудями, спускался к левому бедру.

Освободив руки, Слим уперла конец лука в пол и, навалившись на него всем телом и упираясь ногой для создания дополнительного воздействия, согнула лук и надежно закрепила петлю тетивы в прорезях.

Левой рукой она подняла лук, протянула правую руку за плечо, достала стрелу из колчана и положила ее на тетиву. На конце длинного тонкого стержня красовался наконечник, судя по виду, сделанный из лезвия бритвы.

— Прикройте меня, — прошептала Слим.

Я вытянул клинок из ножен. Расти открыл свой карманный нож. Следом за Слим мы вышли из комнаты.

Большую часть ее спины закрывал колчан из коричневой кожи с тонкой отделкой. Слим выиграла его, заняв первое место на состязании лучников, устроенных Молодёжной женской христианской организацией в честь Четвертого июля ^[41]пару лет назад. Большинство людей не ожидали, что четырнадцатилетняя девчонка сумеет выиграть, но я знал, что она победит.

Глава 25

Всего за неделю до лучного состязания мы пошли на поле Янкса для тайной тренировки. Был конец июня, жаркий солнечный полдень. Все поле, усыпанное осколками, блестело так, будто кто-то разбросал по серой земле бриллианты. Даже несмотря на темные очки, нам пришлось зажмуриться, когда мы вышли на него. Ни малейшего дуновения ветра — воздух был неподвижным и мертвым. И пах соответственно. По крайней мере, что-то пахло.

— Что это так воняет? — спросил я.

— Твоя задница, — ответил Расти.

— Что-то дохлое, — сказала Слим.

— Задница Дуайта, — пояснил Расти.

— Не-а, — возразила Слим. Ей тогда было тринадцать, и она называла себя Фиби. — Это трупы.

— Задница.

— Готова поспорить, что они так и не откопали их всех, — продолжала она. — Ну, понимаешь, жмуриков. Трупы. Здесь всегдатак воняет.

— А вот и нет, — возразил Расти. Он бы стал спорить даже со скалой.

— Вот и да, — сказала Фиби. — Я чувствую этот запах каждый раз, когда мы сюда приходим. И иногда он становится сильнее, когда особенно жарко.

— Чушь, — буркнул Расти.

— Думаю, она права, — сказал я.

— Ну конечно, она же всегдаправа.

— Ну, чаще всего, — сказал я.

— Всегда и во всем, — возвестила Фиби с ухмылкой.

— Где ты собираешься стрелять? — спросил я.

— Здесь сойдет.

Я тащил мишень от самого дома. Мы сделали ее этим утром в моем гараже: картонная коробка, набитая плотно сложенными газетами, и фотография Адольфа Эйхмана из журнала «Лайф» ^[42]приклеенная с одной стороны.

Я поставил коробку на земляной холм так, чтобы фотография была обращена к нам, и слегка наклонил. Фиби отмерила пятьдесят футов. Мы с Расти встали позади нее.

Первая стрела проткнула один глаз Эйхмана и опрокинула коробку.

Именно тогда я понял, что Фиби выиграет состязание.

Я поправил коробку и вернулся на место.

Вторая стрела попала в другой глаз Эйхмана. Он теперь выглядел так, будто его большие очки в темной оправе были украшены перьями.

Хотя от последнего удара коробка качалась, Фиби умудрилась попасть третьей стрелой в нос фотографии.

А потом кто-то окликнул нас:

— Так-так, это же Робин Гуд и его веселая команда!

Даже не оборачиваясь, мы узнали голос.

Скотти Дуглас.

Обернувшись, мы обнаружили, что он не один. За Скотти шли два его дружка, Тим Хэнкок и Энди Малоун по прозвищу «Шлепок».

Шлепок получил прозвище потому, что любил так издеваться над детьми вроде нас. Но он был ничуть не лучше, чем Скотти и Тим.

Посмеиваясь и ухмыляясь, они вразвалку приближались к нам, засунув большие пальцы рук за ремни, как desperados ^[43]к месту дуэли.

К счастью, ни у кого не было огнестрельного оружия.

У Слим был лук.

У нас с Расти в карманах были ножи. Как и у Скотти и его прихвостней. Только их ножи наверняка были побольше наших. И с выкидными лезвиями.

Благодаря лохматым грязным волосам, бачкам до самых челюстей, черным кожаным жилетам поверх белых футболок, синим джинсам с широкими кожаными ремнями и мотоциклетным сапогах с пряжками по бокам, они были похожи на троицу Марлонов Брандо из «Дикаря», ^[44]слегка недопеченных, но пугающих.

Скотти и Тим были старше нас на пару лет, а Шлепок был по меньшей мере на год старше них. И крупнее. Несмотря на вызывающий наряд, Шлепок был похож на пятилетнего малыша, — правда, очень волосатого, — которого накачали воздухом до такой степени, что он едва не лопался. Его живот, выпиравший между нижним краем футболки и ремнем низко сидящих джинсов, был неприятного белого цвета и весь покрыт темными волосами, росшими тем гуще, чем ближе к пряжке.

Шлепок учился в том же классе, что и его приятели, так как раз или два оставался на второй год. Он не обладал блестящим умом. Как и его товарищи, если честно.

Скотти поднял руки:

— Не стреляйте, — сказал он Фиби.

Она опустила лук, но оставила стрелу на тетиве.

— Мы первые сюда пришли, — сказала она.

— И че? — спросил Скотти.

— Так что, может, вам стоит пойти куда-нибудь еще.

— А может, мы не хотим никуда идти.

— Может, нам и здесь нравится, — добавил Тим.

Скалясь как придурок, Шлепок поглядел на своих приятелей и выдал:

— Вообще, она не сказала волшебного слова.

Они засмеялись. Шлепок был такой остряк.

— Пожалуйста, — сказала Фиби, хотя и понимала, что «волшебное слово» не подействует на этих трех бестолочей. Мы догадывались, что они не уберутся просто так, не «развлекшись» с нами по-своему — а в головы им могло прийти что угодно.