Хозяин Леса. История большой любви и маленькой лжи (СИ)

-А Палыч? - жадно спросил Лукашин, подавшись вперёд, как загипнотизированная дудкой заклинателя кобра.

-И Палыч тоже. Если бы он был в курсе, то... - Здесь я немного запнулась. - Думаю, мне он сказал бы. В общем, это было бы слишком жёстко, даже для него. Когда я это поняла, мне стало страшно. Но это так, присказка.

-Даже так? - поднял брови Лукашин. Солнышко давно переползло левее, оставив меня сидеть в тени. Надо передвинуться за ним: жара ещё успеет надоесть в июле, а сейчас самое время для солнечных ванн. - Дальше будет страшнее?

-Дальше будет непонятнее... Палыч нас послушал и велел молодых спать укладывать. А через час, когда все угомонились, вызвал к себе.

Хозяин Леса.

В ночном мраке, жиденько разбавленном потухающим костром и отсвечивающей от снега луной, острые скулы Макса казались вырезанными из чёрного камня. За спиной, спрятавшись в складках куртки, висел знакомый чехол, почти неразличимый в темноте. Плохо дело.

-Не врёте, молодёжь? - глухо, и как мне показалось, с непонятной грустью, спросил он. Мы начали негромко, чтобы не разбудить остальных, возмущаться, но он поднял руку, успокаивая гомон. - Остальные спят?

-Да, - ответила я, как всегда, за всех.

Секунду он раздумывал, раскачиваясь на пятках вперёд-назад, а потом, кивнув сам себе, сказал:

-Точно - человек? Не волк, не лось, например?

Прослушав очередной приглушённый вопль негодования, Макс высморкался и сказал, как отрезал:

-Скорее всего - другая группа. Или охотник: здесь зимник недалеко, в паре километров. Или лесник.

Или грибник - чуть не сказала я, но хватило ума промолчать.

-Но посмотреть всё-таки надо...

Макс достал из кармана светодиодный фонарик, но включать не стал: в палатках ещё ворочались, похрапывали, что-то доедали.

-Горбунов - со мной, остальные ждут у костра. Старшая - Рябинина. Вернёмся через полчаса.

-Макс, ты, как хочешь, но я с вами, - упрямо наклонив голову, сказала я. На самом деле, мне совершенно не хотелось идти в ночную сырость оцепенелого леса. Наверное, это был просто спонтанный порыв, вызванный вспыхнувшей обидой - как же, меня не берут с собой.

Макс скользнул по мне недобрым взглядом, но спорить не стал: знал, что присутствие чужих людей никак не стеснит меня, бешеную, абсолютно ни в чём. Остальные, явно не страдая жаждой приключений, потихоньку начали пятиться к жёлтому пятну костра.

-Хорошо. Тогда Олежка за старшего. Пошли.

И мы пошли, хрустя свежим молодым снегом, как колонна слепых: держа друг друга за капюшоны и не сводя глаз с бегающего по земле света.

Сразу за лагерем в ночной темноте притаился неглубокий овражек. Чтобы подняться на мысок, надо было пересечь его и пилить вверх по заросшему сосняком косогору. Если и есть лучший способ потерять друг друга в ночном лесу, то я его не знаю.

-Где он стоял? - обернулся Макс.

-Вон там, - показала я. - На самом краю.

-А у него фонарик был? Или факел, лампа керосиновая? Хоть какой-нибудь источник света?

-Да в том-то и дело, что ничего такого, - поёжилась я. После тёплого спальника ночной лес встретил меня зябкой прохладой. Чёрные силуэты переплетённых ветками сосен уходили вверх до самого неба, где всё расплывалось, и царила только тьма. - Не понимаю, как он прошёл здесь без света.

-А никак, - подал голос Горбунов, до этого молчавший. - Здесь он вообще не проходил - посмотрите на снег.

-Ну, значит, он с той стороны поднялся.

-С той стороны болото и всё заросло молодым осинником.

Мы с Горбуновым понимающе переглянулись: по этой густой каше из веток и корней трудно пройти даже днём.

-Там никто не ходит, ребята, - подтвердил нашу догадку Макс. - А ночью - это вообще самоубийство. Повторяю свой вопрос: вы, в самом деле, видели на мысу человека?

-Макс, ну мы что, по-твоему, дети, что ли? - обиделась я. Горбунов негромко кашлянул и переступил с ноги на ногу, разделяя моё мнение. Иногда очень хочется заставить его прыгнуть с девятого этажа головой вниз, просто ради любопытства. Где та грань, за которой Серёжа начнёт мне противоречить, и существует ли она вообще?

-Дети... - Макс, не отрываясь, смотрел вверх, на тёмный склон. - А кто же вы ещё? Были бы вы взрослые, то понимали бы, что я за вас отвечаю. Если там действительно кто-то шлялся, это нужно проверить, то есть подняться на мыс. Думаю, вам не очень хочется туда лезть, товарищи взрослые.

-Горбунов, скажи ты. - От одного взгляда на мрачный сосняк тело начало дрожать пока невидимой для других, но вполне ощутимой дрожью. - Я уже устала ему повторять.

-Мы не врём, - испуганно сказал Серёжа, зачем-то стащив с головы шапку. Тёплый парок пополз вверх, цепко держась за потные волосы.

-Хорошо, - согласился Макс. - Тогда слушай мою команду: держаться сзади на расстоянии пяти метров. Меня и друг друга из вида не терять. Если кто всё-таки потеряется - пусть стоит на месте и машет фонариком.

Макс скинул с плеча чехол. Я покосилась на Горбунова - знала, что в нём, и была готова. А для Серёги это могло оказаться сюрпризом. Тот и впрямь, сначала побледнел, но потом тяга к оружию, сидящая в представителях мужского пола где-то глубоко в переплетении хромосом, победила.

-Это... Тулка тридцать четвёртая, да, Макс?

-Посвети, - попросил Макс, пытающийся попасть стволами в пазы, и Серёга направил свет на его руки:

-Тэ тридцать четыре... Хорошая штука. У моего дяди такая же: старая, бесфлажковая. Собирать только неудобно.

Не отвечая, Макс, щёлкнул курками. В полной тишине этот тихий лязг прозвучал весьма зловеще.

-Точно не хотите мне ничего сказать?

Мы, не сговариваясь, замотали головами. Я взяла Серёжу за руку, для того, чтобы успокоиться самой. И поразилась, насколько они ледяные, его пальцы. Макс достал из кармана два патрона и, не торопясь, зарядил безвольно свисающее с его руки ружьё. Так и не дождавшись раскаяния, ради которого и был затеян этот спектакль, он взвёл курки, вдавил предохранитель, и, не скрывая раздражения, кивнул:

-Тогда - вперёд!

И мы нырнули в темноту, до краёв заполнившую овражек. Сосняк встретил нас неприветливо: угрюмые деревья наблюдали за нами, не выдавая себя ни звуком, ни движением. Ветер затих и лес погрузился в вязкую, неуютную тишину - ни шороха, ни скрежета, только льющийся со всех сторон холодный свет луны, похожий на светящийся вазелин.

С каждым шагом подниматься было всё труднее. Со всех сторон скалились острые когти, цепляющиеся за воротник. Настигнутые светом фонаря, они превращались в обычные ветки, но стоило лучу отклониться, снова принимали прежний, отвратительно - бесформенный облик. Пару раз я крепко приложилась коленом обо что-то твёрдое, а один раз, поехав на обвалившейся кочке, распласталась ничком, выронив фонарик.

Где-то в середине пути мне захотелось зажмуриться и двигаться дальше на ощупь: я задолбалась уговаривать разум, что шмыгающие в темноте тени есть всего-навсего продукт его игр. Но, как только ресницы сомкнулись, стало ещё хуже. Перед глазами поплыли знакомые с детства картинки: металлические полы, покрытые засохшей кровью, стеклянный взгляд, сломанные усы. Детские кошмары - самые стойкие, подумала я, растирая снегом горящие щёки.

На вершине Макс потушил фонарик и жестами велел нам сделать то же самое. Впрочем, как выяснилось уже через несколько секунд, эта предосторожность была лишней. Полянка оказалась небольшой, и метров через десять упиралась в точно такую же сплошную стену сосняка.

-Вот здесь он стоял? - сказал Макс, разглядывая сверху собственную палатку, гаснущее пятнышко костра и сидящих вокруг молчаливых школьников, обложившихся спальниками. - Хорошее место для снайпера.

-Рукой можно потрогать, - сказал Серёжа, предусмотрительно обнявший сосновый ствол, чтобы не загреметь вниз. - Макс, так кто это был?

-Никто, - ответил Макс, сломав ружьё и вынимая из стволов патроны. - Никого здесь не было.