Темные души (СИ)

- Hic est manus Dei*! – громко сказал он.

Послышалось бормотание. Несколько рук взметнулись в крёстном знамении. Послышались щелчки перебираемых чёток. Усерднее всех молилась мадам де Мартиг: зёрна чёток так и летали в её пальцах. А между зёрнами поблескивали камни из колец герцогини.

В это время, далеко в Риме папа Климент VIII уже почти сутки беседовал с богом в своей часовне. После долгих раздумий и молитв в полдень он вышел и объявил, что его беседа с Господом закончилась. «Бог позаботился обо всём», - сказал он вопрошающим. Для современников и тем более по прошествии веков было непонятно, как умудрился папа получить весть о смерти герцогини. Поскольку было совершенно ясно, что именно на это намекал хитрый понтифик. Версия о заговоре с отравлением появилась сразу, как только герцогиня была похоронена.

А в Париже тем временем начался переполох. Для начала, вернувшаяся мадам де Сурди с гневом предала жандармам мадам де Мартиг, отобрав у неё чётки с камнями из колец племянницы. Потом маркиз де Сюлли поспешил заключить домоправительницу Мари Эрман и её мужа, капитана де Менвиля, в тюрьму. А потом он дал приказ Ла Ривьеру вскрыть тело герцогини, чтобы определить причину её болезни и смерти. Потому как внезапность и своевременность всего произошедшего даже ему показались подозрительным. Хотя и соответствовали его планам.

Король в это время тосковал в Фонтенбло. Через несколько недель место его драгоценной любви, если не в сердце, то в чреслах, займет совсем ещё юная, но уже достаточно коварная Генриетта д’Антраг. После достаточно долгого преследования её королём, отец девицы, Франсуа де Бальзак, потребует от короля письменного обещания в том, что его дочь будет королевой. То есть, что король женится на ней, что так и не смог сделать с той, которую любил долгих восемь лет. Уже 1 октября король даёт такое обещание, однако, с оговоркой, что в течение шести месяцев со дня подписания, мадам Генриетта родит мальчика. Королевство снова было на грани бездны, как и полгода назад. Но королю и его стране и в этот раз «повезло»: от испуга от ударившей за окном комнаты молнии у мадам Генриетты д’Антраг на седьмом месяце начались роды. Рождённый мёртвым мальчик перечеркнул планы авантюристки на французский престол.

Но всё это будет через полтора года. А сейчас, 10 апреля, врач короля Ла Ривьер подготавливал тело умершей драгоценности короля к вскрытию. Специально выбранную комнату в подвале освободили от мебели и всего остального, скопившегося там, вымыли насколько можно тщательнее и принесли туда большой дубовый стол. Затем на этот стол уложили омытое тело герцогини, которая уже несколько дней как перестала быть красивейшей женщиной во Франции. Подготовив свои инструменты, Ла Ривьер отослал за дверь всех, кроме мадам Дюпюи и Катерины. Осветив комнату, лекарь подошёл к столу. Он аккуратно сделал несколько разрезов, вытащил по очереди окровавленные и бесформенные органы из тела и аккуратно положил в таз, подставленный Катериной. Сполоснув руки, он внимательно начал исследовать их. Через некоторое время он вернулся и вспорол покойнице живот. Его взгляду предстало сморщенное почерневшее тельце. Ла Ривьер передал его повитухе и вернулся к тазу с внутренними органами. Попросив у Катерины табуретку, он на ней сделал несколько записей.

Когда он окончил, Катерина подала ему кувшин снова ополоснуть руки. Вытерев о полотенце, услужливо поданное ему Катериной, он подошёл к сморщенному комочку.

Через некоторое время он вышел из подвала, оставив повитуху зашить разрезы на теле покойницы. Сам он со своими бумажками поднялся сделать подробные записи того, что он видел и заключил из виденного, а так же написать королю краткий отчёт.

Едва он ушёл, как комната наполнилась служанками. Покинувшие госпожу в час её страданий, они хотели воздать ей последние почести, чтобы обрядить её для отпевания и пристойно проводить в последний путь.

Пользуясь суматохой, Катерина завернула тело младенца в передник и незаметно выскользнула за дверь. По пути она, положив одну руку на трупик, что-то беззвучно зашептала.

Через некоторое время то, что оставалось от Габриэль д’Эстре, было повторно омыто, причёсано, напудрено и обряжено в её коралловое подвенечное платье, за которым спешно послали в Лувр, где оно уже несколько дней было выставлено как знак того, что свадьба короля и его фаворитки должна состояться, несмотря ни на что.

Катерина отсутствовала недолго. Вернувшись с глазами мокрыми отнюдь не от слёз, она пала на колени перед столом, где суетились служанки, и, благочестиво сложив руки, забормотала молитвы так, чтобы все её слышали. Кто-то, опомнившись, послал за священником. Катерина чистым платком провела по щекам и изорванным губам герцогини. Затем она протёрла лоб и, делая вид, что хочет в последний раз проститься с ней, низко наклонилась к нему. Платок исчез в складках её платья. Как по волшебству в её руках появились маленькие ножнички. И она незаметно срезала прядь волос с головы покойницы. Затем, так же ловко загородив свои манипуляции своим скорбящим телом, она спрятала ножницы и локон в рукав. Затем, вытирая несуществующие слёзы, она отстранилась и повернулась к окружающим, снова молитвенно сложив руки, показывая всем, что в них у неё ничего нет. Она снова так, чтобы слышали окружающие, громким шёпотом зашептала молитву. Закончив своё представление, она перекрестилась и вышла. Опёршись спиной о дверь, она тяжело вздохнула и хищно улыбнулась. Затем поспешила в комнату, где умирала герцогиня. Набежавшие слуги уже приводили всё в порядок. Оглядевшись, Катерина незаметно схватила окровавленный платок, которым повитуха как-то вытерла герцогине рот. Спрятав платок в тот же рукав, где уже лежали ножницы и локон, Катерина повернулась, чтобы уйти. В дверях, на другом конце комнаты, прислонившись к косяку и сложив руки на груди, поверх голов слуг на неё насмешливо смотрел Бертран.

- Я – бог, - прошептал он, не сводя с неё пристального взгляда. Катерину прошиб холодный пот.

Глава одиннадцатая

- Да не убивал я её, клянусь телом Христовым! – Похожий на паука человечек распростёрся у ног суровой крупной дамы в тёмном бордовом платье, сидящей на стуле с резными ножками и подлокотниками с отделкой в тон платью вишневым шёлком. Позади неё колыхалась тяжёлая малиновая портьера. И если бы не свет свечей, то в этой комнате был бы гнетущий мрак

- Что мне до смерти этого человека? – грубым голосом произнесла дама. - Только такие невежественные люди, как ты, считают его богом! – Бледные тени позади неё тихонько перешёптывались. – Кто тогда её убил? Генрих? Этот похотливый козёл? Да у него рука бы не поднялась убить свою любовницу и мать своих детей. Женщину, с которой он носился как с казной короны! Мало ли что он наобещал ей, хоть прилюдно, хоть нет? Франция не уважала Габриэль. Особенно после непристойной истории с портретом и скандальных пасквилей месяцем раньше. Ты думаешь, хоть кто-то всерьёз воспринял его слова о браке? О браке с разведённой фавориткой, которая наставляла ему рога со своим старым любовником Бельгардом? Фавориткой, из-за которой «возлюбленный король Генрих», - Губы дамы искривила презрительная улыбка. – развёлся с обожаемой французами Марго? Что с того, что она была бесплодна и из своего заточения в Оверни подсылала к нему убийц? Это даже пошло на пользу: после покушения  на приёме в Лувре замороченным ею иезуитом, сам орден был из Франции изгнан. К радости буржуа и крестьян. – Дама тяжело поднялась со стула. Тут же две бледные тени подхватили её с двух сторон под руки. Она досадливо отпихнула их. – Зато она была умна, образованна, красива, утончённа и настолько добра, спасла короля в Варфоломеевскую ночь и впоследствии закрывала глаза толпы любовниц этого похотливца. Одна «прекрасная Коризандра*» чего стоит. А Фоссез**, с которой его жена вынуждена была носиться, покрывая её беременность? О красоте «королевы Марго» слагали легенды. О её интригах и милых интрижках, веселивших всю Европу, писали трактаты. К тому же, она устраивала испанцев. Ведь, не имея наследника, после смерти Генриха можно попытаться договориться с Гизами. Кто там из прямых наследников остаётся? Да почти никого.