Темные души (СИ)

Ближе к вечеру он вскочил с кровати и снова потребовал отвезти его в Париж проститься со своей драгоценностью.

- Королю нельзя в Париж, - вполголоса сказал Бертран Фонтенаку. Роклор, стоявший рядом, хмуро кивнул. – Если понадобится, хоть силой усадите его в карету и везите в Фонтенбло. Никаких обедов, никаких остановок по дороге. На короля и так достаточно покушались.

Оба слуги кивнули. Бертран отправил их наблюдать за королём. Как бы тот в порыве горя не заколол себя.

Через некоторое время суета во дворе, проклятия, рыдания и увещевания подсказали ему, что короля все же усадили в карету. А звук отъезжающего экипажа говорил о том, что король едет в Фонтенбло.

- Ну а я поеду в Париж. Черт возьми, что за ерунда тут творится?

Бертран подождал, когда утихнет шум отъезжающего экипажа, и спустился к своему коню.

Глава девятая

Уже в сумерках Бертран спешился у дома госпожи де Сурди. Слегка удивлённый отсутствием суеты, он сам отвёл лошадь в конюшню. Там он столкнулся с Катериной, которая через заднюю дверь выносила вылить содержимое таза. Она хмуро окинула брата взглядом головы до ног.

- Что за чёрт, Катерина? – спросил Бертран, удерживая её за руку, когда она хотела, молча, пройти мимо него. – Наш дар подвёл нас, и она действительно умерла?

- Она жива, - буркнула Катерина и стряхнула руку. – Сейчас она в беспамятстве. И выглядит как покойница, которую жевали черти. – Катерина отошла от него и вылила таз. – Какой дурак тебе сказал, что она умерла? И почему ты здесь? Где король?

- Король едет в Фонтенбло предаваться горю. Ла Варен вечером прислал гонца с письмом. А утром король решил ехать. Я его не смог удержать.

- Ты – и не смог? – насмешливо сказала Катерина и отставила таз. – Ты – самый сильный из всех нас? – она презрительно оглядела его, вытирая руки. – Скажи лучше – не захотел.

- Я не смог, - чётко произнёс Бертран с холодной яростью. Что-то удержало меня.

- Постой, но раз король поехал сюда – где он? – Катерина посмотрела Бертрану за плечо, словно ожидая увидеть всадников.

- Орнано и Бассомпьер перехватили нас у Бельевра. Они сказали королю, что герцогиня умерла. Бельевр отправил короля в Соссей, а потом обратно в Фонтенбло. А я решил узнать, с чего это герцогиня умерла, если она жива.

- Если бы ты её видел, не стал бы спрашивать, - буркнула Катерина. – Её так выворачивало и крутило, что со страху все разбежались. А сейчас она в беспамятстве. Ла Ривьер уже сложил руки и ждёт конца. Мадам Дюпюи вообще ни на что не способна: она с таким никогда не сталкивалась и постоянно причитает, что это бес наружу рвётся.

- Глупость какая, - поморщился Бертран. – Как думаешь – яд?

- Откуда мне знать? Очень уж удобно приключилась её болезнь – аккурат тогда, когда она должна была стать королевой. И очень уж многие не хотели этого. Одного мартовского скандала с пасквилями хватит, чтобы и слепому доказать – дело нечисто. А тут ещё как грибы после дождя гадалки и чародеи на неё полезли. Один даже жил на чердаке её дома. Может и яд, а может и нет. Она же с декабря спит плохо, с кошмарами. А ещё эти гадатели ей близкую смерть пророчат. Не знаю я. По мне – уж очень всё это ко времени.

Бертран помолчал.

- Гильом где?

- Я его слегка успокоила. Он в комнате для слуг. До воскресенья не встанет.

- С герцогиней есть кто?

- Ла Ривьер, повитуха, Мари Эрман и, вот ещё подозрительная личность – мадам Мартиг. Шут её знает – то ли отравительница, то ли шпионка герцога Фердинанда. Только герцогине уже всё равно – отравили её или нет.

- Пойдём, я посмотрю на неё.

- Она тебе понравится, - зловеще улыбнулась Катерина и взяла пустой таз.

В комнате, где пахло рвотой, мочой и кровью, кроме лежавшей на кровати в неподвижности женины, были только лекарь и домоправительница. Капитан де Менвиль, коротко переговорив с Бертраном, пропустил его в комнату и вошёл следом. Его жена как будто этого и ждала: она вдруг разразилась громкими рыданиями и кинулась к постели своей госпожи. Орошая её ещё живое тело слезами, она незаметно расстегнула с обеспамятевшей женщины ожерелье. А, целуя ей руки, стащила браслеты. Затем, видно не в силах вынести подобного горя, она кинулась на шею мужа, капитана де Менвиля. Тот нежно поглаживал её по плечу и прятал добычу жены в свой просторный карман. Бертран ткнул Катерину в бок и указал глазами на последний исчезающий браслет. Катерина презрительно скривила губы и пожала плечами. Ла Ривьер хотел было что-то сказать, и уже открыл рот, но тут дверь в комнату распахнулась и, отстранив повитуху, которая входила со стопкой простыней, к кровати кинулась мадам Мартиг. Она, как и домоправительница до неё, упала перед кроватью герцогини, орошая слезами её руки. После приступа истерики она встала, утирая глаза и продолжая громко причитать. Однако при этом в ушах герцогини таинственным образом не оказалось серёг, а на пальцах – колец.

- Она ещё не остыла, а шакалы уже набежали, - насмешливо шепнул Бертран на ухо Катерине. Та в свою очередь не сводила глаз со стенающих женщин.

- Будь снисходительнее, братец, - шепнула она, не поворачивая головы. – Ты же знаешь, мадам Мартиг завтра займётся мадам Сурди. И поделом – за глупость надо платить. А Мари Эрман и капитан Менвиль по приказу Сюлли после смерти герцогини будут целых шесть лет в тюрьме сидеть. Дай им напоследок порадоваться.

- А уж как Сюлли будет рад.

- И особенно его жена, ханжа Рашель де Кошфиле. Для неё, видите ли, оскорбление наблюдать пробуждение и отход ко сну королевской любовницы. Как они мне все противны, - Катерина дёрнула плечом и вышла из комнаты. Бертран остался наблюдать комедию человеческих пороков.

Глава десятая

Ранним утром, в субботу, 10 апреля пламенная и, наверно, единственная настоящая любовь короля, после тяжёлых трёхдневных мук, Габриэль д’Эстре, испустила дух. На некоторое время окружавшие её люди оцепенели. Через несколько часов двор, дом и сама спальня наполнились неизвестно откуда прознавшим народом. Лекарь Ла Ривьер, засвидетельствовав смерть, уехал сменить платье и передохнуть. Вернувшись, он застал толпу у одра покойницы. Не зная, как понять настроение людей, он забился в угол у дверей комнаты. Герцогиню не любили за алчность её семьи – это да. Но такая внезапная смерть тут же породит массу слухов. То, что лекарь короля не смог спасти его единственную драгоценность, ставило этого самого лекаря в двусмысленное положение. А ну как разгневанная толпа сейчас обвинит его в том, что это он убил женщину, которую, кроме неё самой, её семьи и короля, никто не хотел видеть на престоле? Лоб лекаря покрылся холодным потом. Мысли его метались, не находя выхода.

Вдруг вдохновение посетило его. Он начал пробираться вперёд. Его узнавали и пропускали. В наступившей тишине он дошёл до кровати и простёр руку над умершей герцогиней: