G.O.G.R. (СИ)

- Белкин! – позвал Недобежкин «стража ворот». – Хватит там валять дурака, сюда иди!

- А? – Белкин медленно, нехотя приполз и сел на краешек свободного стула.

- Бэ! – угрюмо буркнул Недобежкин и тыкнул пальцем в экран. – Говори-ка, что ты видишь?

- Ну, – протянул Белкин, не зная, что сказать, чтобы на него не повесили собак и не наваляли шишек.

- Или ты говоришь, кто сюда зашёл, или отправишься под суд, как соучастник! – сурово надвинулся на него милицейский начальник и скорчил рожу гестаповца Мюллера.

- Упс! – икнул Белкин и побледнел так, словно бы уже умер и остыл.

- Вот тебе и «Упс»! – пробормотал Недобежкин. – Давай Белкин, колись, сколько тебе заплатили?

- За что? – промямлил несчастный, невиновный Белкин. – Ту-ту-ту… туда никто, ни души… понимаете, ни мышки, ни кошки, ни мошки, ни блошки, ни тараканчика… понимаете…

- Цыц! – отрубил Недобежкин и стукнул кулаком по столу. – Ты, Белкин, не юли, а просто возьми и скажи – честно и не для протокола: кто?

- Никто… – выдавил Белкин. – Никто, Василий Николаевич, вот вам крест!

Белкин начал широко креститься, но разъярённый невразумительными показаниями Недобежкин схватил его за руку, притянул к себе, заглянул ему в глаза и прошипел:

- Или может быть, это – ТЫ??

Белкин едва в обморок не грохнулся: так страшен был взгляд начальника.

- Не – не – не – не – не… – заблеял он, дрожа всем своим небольшим телом. – Не!

- Да! – настоял Недобежкин. – Давай, колись, крот! – и отшвырнул Белкина обратно, на стул.

- Я… – заплакал Белкин, затягивая сопли. – Пришёл… зашёл… туда…

- И? – сдвинул брови Недобежкин.

- И… – пискнул Белкин. – Бе-е-е-е-е!

- Чтоооо?? – взвился Недобежкин и вскочил, перевернув своё кресло.

- Бе-е-е-е-е! – ответил ему Белкин, не в силах сказать что-либо другое. – Бе-е-е-е-е!

И тут в кабинет ввалился Смирнянский, толкая перед собой Кораблинского. За его спиной показались лица Серёгина, Сидорова и Синицына.

- Что это такое?? – опешил милицейский начальник, оторвавшись от Белкина, который, кроме всего прочего, оказался ещё и «попорченным».

- Васёк, Кораблинский прокамлался! – заявил Смирнянский и пригнул Кораблинского к стулу для посетителей рядом с Белкиным.

- Ммм! – недовольно мукнул Кораблинский и отпихнул от себя руку Смирнянского.

- Ээээ? – протянул Недобежкин.

- Бе-е-е-е-е! – подхватил Белкин.

- Эй, а с ним-то что? – удивился Смирнянский, услыхав от Белкина баранью «речь».

- «Звериная порча», – вздохнул за спиной Смирнянского Пётр Иванович.

- «Пристегнули» Белкина, – согласился Синицын.

А Сидоров просто вздрогнул, потому, что ему показалось, что откуда-то из-за шкафа в углу кабинета на него плотоядно зыркнули Горящие Глаза.

Майор Кораблинский – тот вообще, попятился, было назад, услыхав безумный рёв Белкина. Но Смирнянский преградил ему дорогу и негромко процедил:

- Сам полчаса назад так ревел, не пяться теперь!

- Что, я? – воскликнул Кораблинский и даже немножко подпрыгнул.

- Ты, ты, – кивнул Смирнянский. – Не узнаёшь себя?

- Чёрт, – чертыхнулся Недобежкин, подёргав себя за усы. – Сидоров, ищи Ежонкова! Будем пушить обоих голубцов.

- Есть! – оживился Сидоров и бегом побежал в буфет, где заглатывал пирожное за пирожным гипнотизёр Ежонков.

Ежонков сидел в буфете за самым дальним столиком и, как говорится, наворачивал от пуза. Три беляша, три пирожных: два «Наполеона» и одна медуница, целая шоколадка «Несквик» и литр Фанты – таковым было его меню.

- Простите, там вас Недобежкин вызывает к себе, – обратился к нему Сидоров и сел за столик, на один из трёх свободных стульев.

- Нет! – отказался Ежонков и откусил от беляша громадный кус, набив им полный рот. – Не хочу, не буду! – прошамкал он, вытерев губы рукавом. – Я сыт, сыт, сыт!

- Недобежкин сказал, что работа срочная, – не отставал Сидоров. – Кораблинский.

- Что – опять?? – взвился Ежонков и едва не выплюнул всё, что жевал. – Да сколько можно? Не могу я пробить его быковатость! Не могу. Он быковал, быкует и будет быковать, а я – не вол!

- Он прокамлался, – тихо сказал Сидоров.

- В который раз! – язвительно заметил Ежонков. – Он всегда так: сначала прокамлался, а потом – ревёт, как козёл, и бодается! Забодал уже, чёрт! Сидоров, скажи Недобежкину, что он мне надоел до предела со всеми его выбрыками, и пускай ищет другого гипнотизёра, а я умываю руки!

«Суперагент» Ежонков так громогласно визжал, что все посетители буфета и буфетчица повернули головы в его сторону и навострили уши, вслушиваясь в то, что ещё он скажет.

Сидоров это заметил и шепнул Ежонкову:

- А нас подслушивают…

- Да? – шумно воскликнул Ежонков. – Чёрт! Блин… – он быстро огляделся по сторонам и постановил:

- Тут могут быть фашистские агенты… Чёрт… Сидоров, тихонько встаём – и пошли.

«Тихонько встаём» выглядело в исполнении Ежонкова так: «суперагент» снова обозрел окрестности взором орлана, выпростал из-за столика своё тело, задев животом столешницу, собрал в кулёчек все свои пирожки и пирожные, с шумом и скрипом отодвинул стул и скользнул к выходу, словно изрядно раздобревшая летучая мышь белого цвета. Все, кто коротал рабочее время в буфете – Сидоров заметил среди них и заместителя Недобежкина Носикова – подавились смешками и уткнулись в свои тарелки и стаканы. Сидоров горько вздохнул и поплёлся прочь из буфета следом за грузным «бэтменом» Ежонковым.

Неся впереди себя набитый съедобным целлофановый пакет, Ежонков вступил в кабинет Недобежкина и остановился на пороге.

- Ну? – осведомился он, смерив презрительным взглядом Кораблинского, обритого налысо, одетого в ветошь, тощего и несчастного.

- Не нукай, не запрягал! – бросил Недобежкин. – Ежонков, хватит лопать. Давай, пуши Кораблинского, авось, что выгорит!

- «Бык» выгорит, вот увидишь! – признался в собственной некомпетентности Ежонков и напал на Кораблинского:

- Давай, Грибок, садись туда! – и пихнул следователя, майора милиции Эдуарда Кораблинского на свободный стул.

- Эй! – обиделся Кораблинский и пихнул Ежонкова в ответ. – Что вы себе позволяете? Какой Грибок???

- Точно, прокамлался! – поставил диагноз Ежонков и даже улыбнулся. – Присядьте, пожалуйста, туда, – сказал он Кораблинскому уже намного вежливее и указал рукой на тот же стул.

- Что вы собираетесь делать?? – заартачился Кораблинский и вместо того, чтобы сесть на предложенный стул, уверенно направился к двери, отпихнув Смирнянского. – Вы не имеете права, я буду жаловаться! – выплюнул он на ходу.

- Подождите! – крикнул ему гипнотизёр Ежонков и совершил прыжок, оказавшись между Кораблинским и дверью.

Кораблинский рефлекторно остановился, а хитрый Ежонков выхватил из кармана гайку-маятник, качнул ею у носа майора и колыбельным голосом известил:

- Эдуард Кораблинский, вы поворачиваетесь, идёте назад и садитесь на стул.

Кораблинский потоптался на месте, похлопал глазами, а потом – послушно засеменил к уготованному для него стулу и примостился на нём, словно обиженная всеми «казанская сирота».

- Вот, как я его сделал! – похвастался Ежонков и забил маятник в карман. – Учитесь, студенты!

- Давай, Мессинг, шевелись! – рыкнул Недобежкин, которому уже надоела вся эта история со «звериной порчей».

- Кораблинский! – надвинулся на безвольного майора Ежонков, пропустив реплику Недобежкина в космос. – Кораблинский! Вы возвращаетесь в две тысячи восьмой год. Вы в своём кабинете, и к вам пришёл человек… – он вещал глухим, заунывным голосом, словно бы из бездонной железной бочки, гудел, как какой-то нудный гудок.

Пётр Иванович, признаться, от вещания Ежонкова даже начал клевать носом. Да и Сидоров – тоже прислонился плечом к стенке и кажется, задремал.

- Вы возвращаетесь, возвращаетесь… – надсадно нудил Ежонков. – Вы там…

Кораблинский шевельнул головой, а потом – встал на ноги и громко, чётко осведомился у мироздания: