G.O.G.R. (СИ)

Гопников издал некий слабовольный писк и даже не удосужился пошевелиться.

- Синицын, иди сюда, поднимем его! – позвал Смирнянский и подхватил Гопникова под правый локоток.

- Осторожно, ребята, это – Гопников, – предупредил Ежонков и сел в своей луже.

- Вынырни, водолаз! – посоветовал ему Смирнянский, заметив, что Ежонков сидит в луже глубиной почти, что двадцать сантиметров.

Синицын помог Смирнянскому поднять Гопникова и усадить на землю около дерева. Гопников был жив. Он смотрел перепуганными глазами так, словно бы вокруг него собрались не люди, а какие-то лесные зверюги, и не говорил ни слова.

Они допрашивали его, заставляли что-то говорить, но Гопников не мог больше ничего сказать. С ним вдруг случилось что-то непонятное и страшное: кажется, перестало действовать «зелье». Все силы Гопникова, которыми он владел многие годы, внезапно куда-то улетучились, он ослаб и не смог даже стоять на ногах. Он пытался разглядеть тех, кто сгрудился около него, однако не видел в темноте никого и ничего. И сомневался даже в том, сможет ли теперь вообще что-либо увидеть. А они – грубо водворили его на шаткие ноги и головой вперёд погрузили в салон автомобиля. Гопников чувствовал, как его запястья оказались в железном плену наручников, потом – как тронулся этот самый автомобиль и повёз его куда-то.

====== Глава 107. Победа??!! Только вот, над чем? ======

- Так кого вы говорите, поймали? – в который раз вопросил Недобежкин, лёжа животом на своём столе типа «аэродром» и до сих пор отказываясь верить в то, что Смирнянский и Синицын изловили Гопникова.

- Гопникова, – начальника убеждали в этом не только Смирнянский и Синицын, но и Серёгин с Сидоровым, которые приехали по зову Синицына и видели пленного Гопникова своими глазами.

- Он похитил МЕНЯ! – высокопарно заявил гипнотизёр Ежонков, горделиво подняв щекастую голову на короткой толстой шее. – Я вот, может быть, едва не стал жертвой чудовища, но я его победил. Я даже дал этому амбалу, – он ткнул пальчиком в сторону хмурого Смирнянского. – Изуродовать вконец свою машину. А кто компенсирует?

- Ты мне счёт не выставляй! – перебил Недобежкин и грузно сполз со столешницы в кресло. – Давайте, показывайте! И вообще, мы все видели, как этот Гопников погиб в катакомбах. Не может же он воскреснуть-то?

- Ночь он просидел у Ежонкова в подвале, – сказал Смирнянский. – Мы его только утром привезли в изолятор. Да и вообще, Васёк, тот, кто привязан к этим «Густым облакам» – человеческий облик давно утратил. Он и воскреснуть может, и тачку поднять, и всё на свете!

- Идём! – настоял Недобежкин и вылез из-за стола. – Всё равно не верю, что это Гопников. Мало ли, что вам в темноте показалось!

А Гопников, правда, сидел в изоляторе, и в соседней с ним камере диким зверем рычал Грибок. Гопников бессильно сидел на жёстких нарах и каждой клеточкой своего тела чувствовал тяжёлую, словно бетонная глыба, старость. Да, это именно она, старость, дряхлость, телесное и духовное бессилие. Он не может даже поднять руку, даже встать на ноги – такая слабость на него навалилась. Сколько Гопникову лет? Он уже и не помнит, когда в последний раз отмечал день своего рождения. Кажется, это было в Америке… Или нет? Или всё-таки, в Америке? Гопников сидел и его не волновало даже то, что он сидит в КПЗ, а волновало лишь то, что в самый неподходящий момент пришла эта старость, эта дряхлость… И свалила как раз тогда, когда он был всего лишь в шаге от возвращения домой… Гопников не заметил даже, как к нему подкрался сон, он начал клевать носом, как самый настоящий старик, который до такой степени устал от жизни, что засыпает всюду и всегда…

И тут к нему в камеру кто-то зашёл. Нет, Гопников не услышал, ни как он открывает дверь, ни его шагов. Он просто почувствовал, что этот кто-то здесь есть и стоит над его престарелой душой. Гопников распахнул глаза, но увидел перед собой лишь размытые очертания человеческой фигуры – так плохо стал он видеть. Но, даже не видя лица вошедшего, Гопников знал, что перед ним стоит Генрих Артерран. Гопникову не нужно было даже видеть этого монстра для того, чтобы узнать его.

- Прекрасно! – довольным голосом констатировал Генрих Артерран и потёр свои руки. – Знаешь, Гопников, как долго я работал над проблемой противоядия? Больше, чем полвека я занимался тем, чтобы найти способ выведения из человеческого организма ДНК прототипа. И теперь мой эксперимент, кажется, удался. Я с самого начала знал, что ты попробовал один из моих образцов, и поэтому решил поставить опыт на тебе, Гопников. И теперь – могу сказать, что он удался. Всё, друг мой, твой генофонд полностью восстановился, ты снова стал человеком. Вопросы есть?

- Я… – выдавил Гопников слабеющим голосом и сделал попытку встать с нар, но не смог из-за старческой слабости.

- Вопросов нет! – заключил Генрих Артерран и удалился в щёлку под дверью.

И практически сразу после того, как исчез Генрих Артерран, дверь камеры с железным лязгом отворилась, и из-за неё медведем ввалился Недобежкин, отпихнув «привратника» Белкина. Недобежкин ворвался в камеру и тут же застрял на месте. Гопников неподвижно лежал на нарах, сложив костлявые руки на тощей груди, и не подавал признаков жизни. Недобежкин даже испугался немного, снова увидев этого Гопникова. Как же он, этот Гопников, может быть здесь, когда он был застрелен в катакомбах «Наташеньки» и завален тоннами земли при обвале???

- Это – он! – высунулся из-за спины Недобежкина Ежонков. – Да, он меня похитил, и он – фашистский агент!

- Плохо его охраняют, – заметил Недобежкин. – Сбежит ещё…

Смирнянский и Синицын остались за дверью изолятора: они насмотрелись на Гопникова ещё вчера, когда ловили его, везли в подвал, а потом – доставляли сюда, в изолятор. В камеру мимо широкой спины Недобежкина протиснулись только «потерпевший» Ежонков да любознательный Сидоров. А Пётр Иванович почему-то задержался около камеры Грибка-Кораблинского, прислонился ухом к двери и стоит – прислушивается, что там, за дверью, происходит. Что-то заинтересовало Серёгина – наверное, непривычная тишина, которая водворилась там с недавних пор. Обычно Кораблинский издавал звериные звуки, которые обычно услышишь из клетки в зоопарке, однако сейчас он затих, и даже не храпел. Пётр Иванович приоткрыл окошко на толстой двери его камеры и заглянул внутрь. Грибок не спал, а в полной тишине и с ошарашенным видом расхаживал по камере из угла в угол и ощупывал стенки. Он заметил, что Серёгин заглядывает к нему и медленно пошёл к двери.

- Серёгин? – удивлённо вопросил он. – А, что, собственно, случилось?

«Прокамлался??» – Пётр Иванович едва не выкрикнул это слово вслух в лицо «ожившему» Кораблинскому. Он побежал звать Белкина, чтобы тот открыл его камеру. Белкин занимался тем, что заглядывал через пухленькое плечико Ежонкова в камеру Гопникова. Они все там собрались, в тесном пространстве и на что-то там глазели в гробовой тишине. Пётр Иванович тоже заглянул – через плечо Смирнянского – и наконец-то понял, на что они все так зачарованно глазеют. Серёгин увидел Гопникова. Тот не изменил своей позы с тех пор, как они привезли его в изолятор и положили на нары. Но если ещё утром на вид ему было лет тридцать – от силы тридцать пять, то сейчас Гопников прямо на глазах превращался в древнего морщинистого старика. Пётр Иванович с ужасом наблюдал за тем, как на его пожелтевшем лице одна за другой появляются глубокие морщины.

- Э-эй, чо это с ним? – прошептал Недобежкин, засунув в свой рот, чуть ли, не целый кулак.

- Ик! – икнул Сидоров и медленно осел прямо на пол.

- Эээ, – протянул Ежонков, не зная, что сказать.

- Чи, помер… – буркнул Смирнянский.

- Чёрт его знает, – пожал плечами Синицын. – Жуть лесная…

А Белкин – тот, вообще, крестился, а потом – испустил невменяемый, искорёженный животным ужасом вопль и убежал куда-то по коридору.

- Белкин, Белкин, стой! – это спохватился милицейский начальник и побежал вслед за Белкиным, желая остановить его и вернуть назад. – Подожди! В эту камеру кто-нибудь заходил??